Брюс залез на заднее сиденье и устроился рядом с Мари, мрачно размышляя, в какой форме будет наиболее эффективно дать по ушам собственному родителю.
Против ожидания долетели без приключений. Рубен остался в кабине, а Брюс пошёл сдавать спутницу на руки швейцару и горничной. К слову, ничего себе «Баярд»! В парке Руссо, пока они шли через него, струились ручьи, притенённые синими ивами, на деревьях сонно переругивались обезьяны, а на берегу озера за ветвями беззвучно стояли хохлатые цапли. Мари молчала, и Брюсу казалось, будто она спит на ходу. Весь день проспит, и самому ему добраться бы поскорее до спального мешка в палатке. Всё тело затекло.
Я надеюсь, она не заикнётся прямо сейчас насчёт дружеского секса?
— Кто он такой?
— А?… Эээ?
— Я имею в виду мужчину во флайере. Кто он? Вы так похожи, но…
— …мы такие разные, да? — во рту у Брюса внезапно стало кисло, обезьяны взбесили его, а цапли показались ублюдочными комками перьев на нелепых длинных ногах, воткнутыми в декорации пейзажа. В нём не было ни единого достоинства, каковое Рубен не превзошёл бы, даже о том не задумавшись.
«Я только не знал, что это так бросается в глаза!»
— Генетически он мне брат. Юридически — сын… «Я называю его отцом, и полагаю, что это правильно».
— Я понял насчёт камуфляжа, — сказал Рубен, когда сын вернулся, уже один. — Этот парк Руссо… Я не первый день на Дикси, знаешь ли.
— Она тебе не пара, — брякнул Брюс. — Она и мне не пара, если уж на то пошло. Я тебе не скажу, кто она, пока мы в воздухе: из чистого самосохранения. И после не скажу, потому что… потому что если она захочет, сама скажет, а раскрывать её инкогнито нечестно. О, я знаю, кто ей теоретически пара! Ваш бывший Император, Его Величество Кирилл!
Есть вещи, равно ненавидимые любым человеческим существом, и звонок среди ночи — одна из них. Он прогремел в палатке как общевойсковая тревога и сверлил Брюсу череп, пока он, Брюс, моргая в темноту, соображал, в чём, собственно, дело, и что за звук выбил его из сновиденья, и получал ещё попутно подушкой от недовольного Рубена. Нашарил комм в кармашке на стенке, бездумно включил и зашипел-заплевался, не находя в смятении ни слов, ни кнопки, которой выключают изображение. Комм был модный, навороченный: с голографической картинкой того, кто на другой стороне.
— Ты не один?
— Сейчас, погоди!
Передвигаясь к выходу по-обезьяньи, на трёх конечностях, а драгоценный комм зажав, как банан, в четвёртой, и всё равно путаясь в каких-то неуместных тряпках, юноша выбрался наружу.
Уф! Вот берег, вот ивы с длинными синими листьями, чёрная вода с крестом лунных дорожек на ней. Местечко вроде уединённое. Тут можно. Он морально приготовился и включил картинку комма, втайне надеясь теперь в подробностях лицезреть прекрасное призрачное видение в невесомом, спадающем с плеч неглиже, сидящее со своим коммом на гостиничной койке посреди простынь, сотканных будто из звёздной пыли. — Эй, ты тут?
Однако теперь Мари выключила картинку на своей стороне, а когда появилась вновь, была уже в халате: роскошном, как из «Тысячи и одной ночи», но Брюса, сказать по правде, изрядно разочаровавшем.
— Меня не допустили до собеседования, — сказала она. — У меня даже документы не взяли! Я не гражданка Новой Надежды, это раз. И моя специальность их не интересует, а другой, полезной при колонизации, у меня нет. У тебя есть идеи?
Хороший вопрос для трёх часов ночи. Это, конечно, большая честь, когда красивая девушка нуждается в тебе и доверяет настолько, чтобы позвонить в это время, но, похоже, что красивая девушка — разумеется, не нарочно! — делает всё, чтобы ты ударил мордой в грязь. Какие могут быть идеи, когда в твоей ночи из голубого света свилась полуодетая фея? Одна только — остановись, мгновенье, я весь — взбесившийся гормон!
— Тогда идея есть у меня. Давай поженимся.
— ??
— Не бойся за свою драгоценную честь, я предлагаю договорной союз. Совершенно фиктивный. Ваши чёртовы демократы не могут меня не пустить, если я лечу с мужем.
— А я… могу вообще? В смысле — уже?…
— Можешь. Возраст, когда наступает обязательная повинность, совпадает с возрастом, когда ваши законы допускают вступление в брак, я узнавала. Ты не хочешь? У тебя уже есть девушка? Может быть, объяснишь ей, и она поймёт?…
— Да нету никакой девушки! — шёпотом возопил Брюс. — Откуда на Пантократоре девуш… тьфу, я не то хотел сказать. И вовсе я не «не хочу». Пожалуйста, если тебе это поможет. А когда?
— Как можно скорее, чтобы успеть к окончательному рассмотрению личных дел. Как насчёт завтра, чтобы потом сразу закинуть им документы? Выберешься?
Брюс нервно сглотнул и кивнул, словно в омут бросился. Ночь была свежа, но его пот прошиб. И уже вернувшись в палатку, он сообразил, что мать его убьёт!
Сутками позднее в доме куратора СБ по вопросам новых территорий на Фриде раздался аналогичный ночной звонок. Не сказать, чтобы это была такая уж редкость при его роде занятий, однако между сотрудниками существует джентльменское соглашение: тревожить друг друга по ночам только по вопросам крайней необходимости. Матрица соотношения «день/ночь» на любой из планет Содружества прилагается к каждой электронной адресной книге — незнанием отговариваться не принято.
К тому же звонил служебный комм. Он, чтобы не будить жену куратора, снабжён был горошинкой-наушником. За много лет Лантен привык с ним спать. Точно такая же горошина, только от домашнего комма, ночевала в ухе его жены. Он предлагал выключать комм на ночь, но Хамона почему-то была уверена, что бывают звонки — даже среди ночи! — которые нужны ей больше, чем звонящему. Происходило то от хорошего воспитания или от паранойи — он не имел желания выяснять. Загадок ему хватало на работе, делам семейным он предоставлял идти своим чередом.
Звонок оказался с Дикси. И не обычный курьерский пакет, пересланный гиперроуминговой диппочтой, а онлайновая связь. Шеф подведомственного отдела на Дикси ждал ответа на мониторе в гостиной, куда Лантен переместился подальше от супружеской спальни. Значит, будет разговор.
Что могло стрястись на игрушечной Дикси?! Прямая связь по лучу между звёздными системами — отдельная статья расходов в смете отдела, каковую смету всегда приходится утверждать, согласовывать, выбивать и писать многочисленные объяснительные по каждому факту перерасхода. Конрада он помнил не только как шефа регионального управления, время от времени возникающего на селекторных совещаниях, но и по Академии, где Лантен читал лекции. Медлительный молчун, себе на уме, производящий впечатление тугодума, на первый взгляд совершенно не подходящий для искрящейся мишурной Дикси, планеты-лунапарка, куда приезжают туристы со всех уголков обитаемой Вселенной.
А вы ожидали, что даже шеф СБ ходит там в гавайке?
— Прошу прощения, господин Лантен. У меня срочная информация по нашей линии. Честно говоря, я не знаю, что с ней делать. Я бы хотел подождать до утра, но боюсь, если что-то предпринимать, то придётся делать это быстро. Кадровый офис передал нам резюме одной особы, пожелавшей принять участие в экспедиции на Либеллин-VI. Я отправил его вам — взгляните. Что вы думаете по этому поводу?
Даже через гиперлуч идёт некоторое время, а более всего его уходит на упаковку и распаковку сигнала, так что в разговоре между двумя системами неизбежны паузы: сейчас они занимали более минуты. Пользуясь временем, пока на Дикси летело его лаконичное «сейчас», Лантен открыл почту, чтобы иметь перед глазами предмет разговора.
— Вы хотите сказать, эта юная леди — дочь Президента одной из планет Земель Обетованных?
Не стоило посылать за мегапарсек эту риторическую фразу. Всё написано в деле.
— Упомянутая особа, — сказал, поджимая губы, диксианин, — пыталась подать документы накануне, от себя лично. Обратите внимание, накануне она была ещё не замужем. Желание её попасть в экспедицию весьма велико. Разумно ли нам не обратить на него внимание?
Да, на Дикси это быстро делается: зайти в кабинку и зарегистрировать в автомате акт гражданского состояния. Так называемая «глупость», совершить которую многие прилетают именно туда.
— Вы поступили совершенно правильно, Конрад. Мы не можем упускать из виду такого аппликанта. Но, по чести говоря, что вы сами думаете об этой девочке?
— Моя должность предписывает мне проявить паранойю, господин Лантен. Люссак, её отец, управляет одной из планет федерации вероятного противника. Да-да, я знаю, войны нет, перемещения гражданских лиц между планетами федераций свободные, но можем ли мы быть уверены, что Мари Люссак — гражданское лицо? Род занятий — журналистика. Прекрасное официальное прикрытие, чтобы всюду сунуть свой нос. Зачем нам журналистка — чужая журналистка! — на дикой, неосвоенной, только что открытой планете? Зачем ей именно эта планета? Торопливость, с какой она заключила брак с юношей, по делу которого принято положительное решение, — может ли она нас успокоить?
— Ей восемнадцать лет, — задумчиво сказал Лантен. — Много вы знаете оперативных сотрудников в этом возрасте?
— Все знают об играх с геномом на научных базах Земель Обетованных.
— Мари Люссак — биоконструкт?! Бросьте! В социуме 30 они существа второго сорта, лишь чуть лучше цифровых моделей для рекламы и шоу-бизнеса. У неё наверняка есть способ доказать свою личность.
— Если биоконструкт создаётся с целью невозможности установить его искусственное происхождение, установить таковое происхождение невозможно.
— Слишком много выводов из слишком малых данных, Конрад. Аналитически неверно.
— Но вы же не отрицаете, что Земли имеют на наших территориях свой интерес? Что с ней делать? Выдворить её, как её самое, мы не можем из-за её уважаемого папочки. Как жене колониста мы не можем ей отказать в рамках декларируемых принципов неделимости семьи. Самое простое — взять и отказать обоим. Если бы вы предложили мне решать проблему на мой страх и риск, я бы так и поступил. Тем паче, юноша и сам с Пантократора, а Пантократор… — на этом месте он умолк сам, сделав драматическую паузу, потому что специфика гиперроуминга не позволяет вам перебить собеседник