Даже с некоторым удовольствием, совершенно недавно, они вспоминали, как, однажды, вцепившись друг дружке в волосы, пинались ногами и орали так, что прибежавшая на эти вопли Билина, обоих отхлестала мокрым полотенцем и поставила по разным углам коленями на горох, а потом заставила мириться и просить друг у друга прощения.
Если так разобраться, они ведь, вместе с Тименией, были почти сёстрами. Впрочем, Филеза уже давно не была той проказливой девочкой-рабыней, она стала вполне разумной молодой женщиной, прекрасно понимала разницу в положениях между собой и бывшей подругой, и умела, когда нужно, держать дистанцию.
Но сейчас, за совместным завтраком, все условности были отброшены, и обе молодые женщины вели себя как давние подружки. Они сидели на улиной кровати перед принесённым рабынями и накрытым столиком.
— Так что там с Билиной? — спросила Уля, совершенно не по-аристократически запихивая себе в ротик кусок твёрдого сыра, обмакнув его в вазочку с мёдом.
— Правнук же у неё родился, — ответила Филеза, присоединяясь к своей подруге-хозяйке, намазывая сладкую булочку маслом, — Аглая, её внучка, та, которую господин граф излечил, родила ещё четыре декады назад. Вчера обоз из Ферма привозил продукты, его начальник, ты его должна помнить, Гошт, ну, помнишь, был мальчишка, года на три меня постарше, сутулился всё, как старичок, чернявенький такой, симпатичный?
— Не-а, — помотала головой Уля.
— Да знаешь ты его, просто забыла. А так увидишь… в общем, он говорит, что Билина грустит. Хочет уехать к Аглае, да и аглаин муж, как я поняла, не против, только Билина стесняется тебя потревожить. Ты ж, вроде, ей предлагала любое место, а она сама отказалась.
— Вот ведь чудачка, — возмутилась Уля, хотя злости в её голосе не было, — И что, что отказалась? Мало ли, как обстоятельства поменялись?
Она уже давно предлагала своей бывшей начальнице помощь в устройстве её жизни, но та отказывалась, говоря, что, кроме, как мыть посуду, она больше ничего делать не умеет, а быть бездельницей не привыкла. Влазить в семью своей внучки не хочет.
Когда Уля начинала настаивать, а она это делала, первое время, почти при каждом посещении замка Ферм, то Билина начинала плакать от чувств благодарности, говорила, что Уля и так совершила для неё невозможное, уговорив самого барона Олега вылечить её внучку, падала на колени и пыталась схватить улину руку своими загрубевшими от многолетнего тяжёлого труда ладонями, чтобы поцеловать.
Мысленно плюясь и ругаясь, Уле приходилось отступать. Единственное, что она смогла сделать, это увеличить ей количество помощниц до четырёх и строго настрого предупредив тамошнего управляющего, чтобы не вздумал даже пальцем её тронуть.
— Пусть твой Явор съездит с этим же обозом в Ферм, поговорит с Билиной, и всё, что нужно….а, впрочем, съезди сама, ты лучше поймёшь, что нашей тётушке надо. Сделай всё, что она попросит. Если какие-то непонятки с тамошним управляющим будут, сошлись на меня. Если нужно, пригрози. Разберёшься, я думаю. Смотри только, по-дороге, не закрути с этим…как его? Гоштом?
Они засмеялись. Филеза, которая раньше особой целомудренностью не отличалась, выйдя замуж, стала верной женой. Своего Явора, переселившегося три года назад, вместе с родителями и двумя сёстрами, из королевства Бирман, и повстречавшего Филезу на своём пути, она любила по-настоящему. И намёк Ули был просто шуткой, обе это понимали.
— Сама-то когда думаешь ребёнка рожать? — спросила Уля.
— Жду, когда вы разрешите, госпожа виконтесса.
— Ах ты ж дрянь такая!
Уля схватила Филезу за плечи и попыталась опрокинуть её на спину на кровать, но та извернулась, и обе оказались на полу, сбив столик.
Когда на услышанный шум вбежала дежурившая за дверью горничная, то увидела, как по полу катаются госпожа виконтесса и госпожа управляющая. Впрочем, госпожа виконтесса довольно быстро поборола госпожу управляющую и, заломив ей за спину руку, уложив животом на ковёр, стала несильно лупить ладошкой её по заднице.
— А ну пошла вон отсюда! — подняв голову и увидев застывшую истуканом рабыню, крикнула виконтесса.
Разговор о Билине и шутливая борьба прогнали в Уле желание поспать.
После принятия ванны, она лежала на кровати в своей затемнённой плотными шторами спальне и вспоминала вчерашний день.
Перед её глазами сейчас был расписанный орнаментом потолок — балдахин Олег назвал вульгарным пижонством, но мысли возвращались к прошедшему Совету и последующей поездке в особняк Олега на обед, куда отправились только она с братом, барон и баронесса Пален, Агрий и её Нечай.
Тот ступор, в который все члены Совета, включая и её саму, впали после слов Олега, Уля вспоминала с улыбкой.
Они ведь реально решили, что граф ри,Шотел решил штурмовать Растин, огромный город, силами пяти полков, к тому же, не оснащённых механизмами для штурма стен, их-то он решил не брать.
Но Олег всех тут же успокоил, объяснив, что бывают войны с ограниченными целями.
Целью данного похода он обозначил разгром легиона Болза, который, к тому же, так удачно разделился, что его можно громить по частям, и, в случае удачного стечения обстоятельств, если на стоявших в Ирмене кораблях не окажется достаточного количества магов, способных поставить Сферы, то и уничтожение, как можно большего, количества кораблей.
— Вырвем у торгашей зубы и пусть попробуют потом укусить, — завершил он свою речь.
На обед к Олегу они отправились после того, как он определился с Тормом и командирами полков, что тем предстоит отобрать в поход из полкового и армейского имущества и в каком порядке выдвигаться к границе, чтобы сделать это максимально незаметным.
— Нечай, мы не должны рассчитывать на глупость противника, — говорил он уже у себя за обедом, где они сидели в семером, учитывая Веду, которая, поселившись, пока мужа нет, у Олега, похоже, совсем уже не стеснялась наставляя Гури рога, — Кто-то из их соглядатаев рано или поздно обнаружит движение полковых колонн. И всех ты не вычислил. Не строй обиженное лицо, мне бы и самому хотелось, чтобы мы контролировали всех их засланцев.
— Тогда к чему все эти наши скрытные действия? — спросила Гортензия, хотя этот вопрос был написан на лицах и остальных присутствующих.
— А чтобы узнали, как можно позже — это раз, — спокойно ответил Олег, отламывая крылышко от лежавшего в его тарелке цыплёнка, — И у нас будет время, на случай, если нам не удастся скрыть сам факт похода, обмануть торгашей с его целью, местом и временем — это два. Ну, чего не понятно? — спросил он, взмахнув надкусанным крылышком, — Вы спрашивайте, только есть-пить не забывайте, а то скажете потом, что голодными от меня ушли. И кальвадоса сегодня можем себе позволить чуть больше. Серьёзное дело затеваем. После него про нас, наверняка, на всём континенте узнают. Легион Болза и Растин не последние фигуры под солнцем.
Мысли Олега, как всегда, удивляли и восхищали. Нечаю он поручил, как он выразился, "гнать дезу вагонами", то есть к каждому, обнаруженному растинскому или ещё какому-то лазутчику, ненавязчиво подвести информацию, что посол от королевы Бирмана приезжал с просьбой о помощи в войне с Аргоном и Отаном, и что граф ри,Шотел решил такую помощь оказать, и что через четыре-пять декад готовится выход двух полков в сторону юго-восточной границы Бирмана.
— Смотри, Нечай. Исходить из того, что кто-то из растинских разведчиков присутствовал вчера на нашем совещании, мы не будем.
— Я отслеживаю все контакты, как вы и приказали, — вставил слово Нечай.
— Молодец. Значит, если кто-то и увидит выдвижение одного из полков, он не может знать, что в это время делают другие полки. Понимаешь? Получив информацию, которую любому гадскому шпиону мы сами сольём, он решит, что это и есть один из тех двух полков, которые уходят на помощь королевству. Объездить всё и сосчитать то реальное количество выдвинувшихся сил он не сможет, ты не дашь. Агрий, ты не грусти, это они гадские шпионы, а твои орлы и орлицы — геройские разведчики. Так вот, пока растинцы получат информацию, пока будут вычислять, чем им грозят наши два полка на границах с Аргоном и Отаном, какую они из этого могут извлечь пользу, мы уже обрушимся на стоящие возле Юнгера баталии Болза, а затем пойдём громить те болзовские баталии, что чешут животы возле Календа. Ну, а тебе, Агрий, задача — не спускать глаз с противника, а часть своих ребят настрой на перехват тех, кто из Бирмана побежит в Растин. Чем позже торгаши насторожатся, тем лучше. Действуй в тесной увязке с егерями Риты и Асера.
Единственное, что Уля тогда совсем не поняла, так это затею брата с баронетом Рином Кларком. Этот наследник одного из восточных баронств, хоть и был очень даже симпатичным красавчиком, но Уле он категорически не нравился. Благодаря Гортензии и Олегу, да и своему личному опыту, она давно научилась разбираться в людях. Раб Арни, которого когда-то она считала своим другом, а на деле оказавшийся подлецом, был с баронетом чем-то похож. Вроде бы, что может быть общего между наследником владения и бесправным существом, почти имуществом? А вот Уле казалось, что они почти близнецы, только не внешностью, а характером.
— Гортензия, я не хочу прослыть вероломным агрессором. Помоги составить послание Совету дожей. Надо найти побольше обид каких-нибудь, реальных и мнимых, главное тут — побольше, а затем, в конце послания, объявить о своём законном праве вооружённой рукой устранить угрозу, которую нам создаёт легион Болза.
— Олег, ты нас совсем запутал, — засмеялась Гортензия, — За твоими мыслями не угнаться. Ты только что объяснял Нечаю с Агрием, как нам запутать и ввести в заблуждение торгашей, а теперь говоришь, что мы их сами должны предупредить!
— Семеро! Гортензия, да не собираюсь я их предупреждать. Вернее, я их предупрежу, но для них это будет поздно. Понимаешь? Когда они будут читать это послание, мы уже будем окружать Юрген. Есть такой баронет Кларк, Кларки давно уже вокруг меня вьются, пытаются оказать какую-нибудь услугу, барон Двин вроде бы нормальный, а вот его сыну я не очень доверяю, но для этого дела он подойдёт. А если дожи сгоряча Рина казнят, то и не жалко. Извиняюсь за свой цинизм. Но нужно послать кого-то из благородных. Чтобы солидней было. Потом ещё, об этом посланнике растрепем всем подряд, чтобы все знали, какие мы честные. Дошло?