— Почти прибыли, минут пять, — ответил он, потому что даже не понял, кто из пассажиров к нему обращается.
— Отлично, — улыбнулся я.
Направляю палец в нужную точку и формирую Поток. Эфирная игла — практически никакого урона, но в моем арсенале эта форма обладает наибольшим проникающим эффектом.
Игла прошивает днище автомобиля и шину.
Хлопок, водитель выкручивает руль, пытаясь удержать взбесившийся транспорт, и тормозит.
— Че за… — Он выходит из машины.
Следующая игла пробивает обивку пассажирского сиденья напротив. Гвардеец на нем остается сидеть, непонимающе разглядывая свою грудь.
Пришлось пустить еще три иглы, чтобы наконец добраться до сердца. Значит, у местных одаренных какая-то защита есть? Но он сидел смирно, так что это не было проблемой.
— Позвольте спросить… — «завоняло» изо рта пыточника.
— Да завали ты уже хлебальник, — чуть раздраженно ответил я. — Мне даже находиться рядом с тобой омерзительно.
Выждал некоторое время, пока водитель осматривал колесо и говорил что-то своим. Те связались с поместьем и сообщили о проблеме, вот теперь пора.
Я напряг руки, и звенья цепи со звоном разорвались. Лицо Измайлова искривилось от осознания происходящего. Я же подтянул ноги, развернулся на сидении и одним движением выбил боковую дверь. Она с грохотом улетела на десяток метров.
Я выскочил следом, теперь надо действовать максимально быстро. Гвардейцы были мудаками по версии мироздания, но мудаками с боевым опытом, так что расшаркиваться мне никто не даст.
Пальцы сложены пистолетами, прицеливаюсь и выпускаю две эфирные пули. Они оставляют аккуратные отверстия в телах ближайших гвардейцев. Еще два «выстрела» не производят должного эффекта: одним промахнулся, другой разбился о странную защиту, как и у одаренного в машине. Словно их тела покрыты невидимой оболочкой.
Тут же в меня начинают стрелять. Одной рукой выставляю щит, вторую направляю в одаренного, пальцами вперед. Эфирная дробь. Горсть снарядов срывается с пальцев, бьет ублюдка в грудь и сбивает с ног. Ага, защита имеет свойство истощаться, потому что в его тушке все же прибавилось отверстий.
Отправляю щит в полет на стрелка и тут же выставляю второй с другой стороны. Кучерявый стреляет с одной руки, а во второй ладони начинает концентрироваться мана, превращаясь в сгусток шаровой молнии. Вот это уже очень опасно.
Пускаю щит и сам бросаюсь следом. Если первый щит просто снес обычного стрелка, то одаренный лишь пошатнулся, даже не потеряв концентрации. И тем не менее это дало мне секунду времени, чтобы сблизиться.
Кучерявый выбрасывает руку с шаровой молнией, но я уже слишком близко. Смещаюсь в сторону, пропуская руку мимо лица, и бью открытой ладонью в грудь. Эфирная дробь. Весь заряд выстреливает в упор, пробивая и защиту, и плоть с ребрами.
Молния взрывается где-то за моей спиной, одаренный харкает кровью и отступает, но все еще жив, удивительно. И пока он тянется к кинжалу на поясе, я достаю из души биту. Удар ломает ему кисть, нож падает на землю. А я же только палец обещал сломать. Перестарался… Ну, формально на фортепиано он уже не сыграет.
Сближение, удар по коленям, кучерявый пытается оттолкнуть меня наэлектризованной ладонью, но пациент уже поплыл, так что легко уворачиваюсь. Минимальный заряд в биту, так, что лишь прожилки засветились, взмах — и уже мертвое тело падает на землю.
Последний гвардеец нападает сзади с ножом, решив, что я не замечу, как он поднялся на ноги после удара щитом. Слишком медленно.
Слегка отклоняю корпус, пропуская выпад, прижимаю его руку к груди и коротким тычком бью в локтевой сустав. А нечего было руки распускать, обыскиватель недоделанный. Обещал же, что сломаю, а Курьер держит слово.
Но мучить парня я не собирался. Он даже закричать от боли не успел. Один удар биты — и тело падает замертво. Вот и славненько. Теперь самое главное.
Я подошел к автомобилю и открыл пассажирскую дверь. Духовный вампир уставился на меня, до скрежета вцепившись в саквояж. Пришлось вырывать силой, так он не хотел расставаться со своим барахлом. А там всего лишь инструменты для пыток, целлофановые дождевики, чтоб не запачкаться, да десяток ампул с медикаментами для разных целей. Он сам рассказал, пока мы ехали.
Саквояж я поставил на землю, стянул с ублюдка шляпу, пенсне и надел на себя. Потом голову хорошо помою, но сейчас каждая деталь важна.
— По опыту знаю, что те, кто любят пытать людей, сами очень боятся боли, — произнес я, вытаскивая ублюдка из машины.
Намотал галстук на кулак, да так и тащил его за собой. Потому поддержать беседу он не мог, что меня безмерно радовало. Мне действительно физически больно находиться рядом с его душой, как в пространстве, так и во времени.
Я взял из багажника канистру бензина и моток веревки, оттащил мужика с дороги и крепко связал по рукам и ногам. Ненадолго должно хватить. Никаких разговоров, никаких нравоучений, никакого наслаждения процессом. Просто стандартная работа Курьера. Мы нити, которые сшивают бреши мироздания. Мы скальпель, который срезает гниль.
Хорошенько полил его бензином. Сам вернулся к месту битвы, нашел ключи от оков и проверил у гвардейцев карманы. Немного денег, пригодится. Телефоны собрал и выключил, в саквояже хватит места для трофеев. А вот и курильщик нашелся со спичками.
Оружие трогать не стал, я таким не пользуюсь, а продать его гораздо сложнее, чем мясо магического медведя. Левша объяснил.
— Что ты скулишь? — не скрывая презрения, спросил у вампира. — Ты же только что пятнадцать минут с упоением рассказывал, как правильно вырезать плоть у женщины, с поправкой на возраст, вес и болевой порог. Какую дозу эликсира вводить, чтобы она была в сознании. Какими инструментами лучше проверять болевую переносимость. У тебя же целая таблица есть зависимости децибелов крика от сопротивляемости. А я тебя всего лишь сожгу без всяких прелюдий.
— Ты не обязан этого делать, — залепетал старик. — Не бери грех на душу.
— Вечно вы путаете причину и следствие, — хмыкнул я. — Думаешь, мы уничтожаем всякую погань, потому что так велит Амбер? Наоборот. Я хочу, чтобы ты сдох. Курьеры всегда очищают мир, даже будучи еще простыми людьми. Просто Амбер признал нас и предложил силу.
— Я больше никогда… — Голос Измайлова дрожал и срывался. Разумеется, лжет. Просто начнет лучше прятаться, может, продержится еще год, а потом опять сорвется. — Клянусь, никогда…
— Да заткнись ты, — вздохнул я и подтянул к себе саквояж. — Знаешь, я иногда даже жалею, что не могу вести себя так же с такими, как ты. Будь я каким-нибудь поехавшим фанатиком-психопатом, как бы тогда было проще. Но нет, я не такая мразь. На твое счастье.
Бью вампира в плечо и давлю на поршень. Измайлов шипит от боли, пока прозрачная жидкость из шприца проникает в его тело.
— Ч-что… ч-что ты…
— Сам как думаешь, тварь? Спи давай, ты мне больше не нужен.
Препарат подействовал быстро. Все-таки ублюдок действительно знал свое дело. Через сорок шесть секунд Измайлов уснул, а еще через двадцать три его сердце перестало биться.
— Надеюсь, успел насладиться кошмарами, — сплюнул я, а затем дал смачную оплеуху трупу, сдобрив ее щедрой порцией чистого Потока. — Подъем, тварь. Хватит спать.
Через несколько мгновение тело мужчины дернулось раз, другой, а затем забилось в конвульсиях. Рот открылся, и раздался нечеловеческий вопль. Глаза навыкате, тварь задергалась, пытаясь добраться до меня и укусить. Но веревки держались, вязал я крепко.
— Выбралась наконец, показала свое истинное лицо, тварина, — оскалился я.
Душа не могла реинкарнировать, не могла отправиться в круговорот. Лучше бы она пожелала раствориться в Потоке, но нет. Осталась сидеть, дрожащая, мерзкая, запертая в мертвом теле.
Это существо и раньше можно было назвать человеком лишь с большой натяжкой, теперь же передо мной извивалась примитивная нежить. Новорожденный упырь. Не заразный, но все равно очень опасный. Дай твари волю — и она может веками кошмарить мелкие села и деревни, утаскивая беззащитных и пожирая их.
Спичка чиркнула о боковину, затем я поджег остальные и бросил весь коробок в ублюдка. Духовный вампир, ныне упыреныш, черная душа, ничего общего с человеком, кроме тела, которое тварь занимает не по праву.
— Гори! — прорычал я на высшей речи, начиная ритуал очищения. Так было нужно, иначе взбесившаяся душа может и дальше бродить по миру. — Пусть очищающее пламя испепелит твою душу и дарует ей вечный покой, пусть Поток смоет твои грехи. Пусть этот свет станет сигналом для всех, подобных тебе. Пусть они узрят и осознают.
Я выставил руки и выпустил чистую энергию Потока, раздувая пламя еще сильнее.
И тут произошло странное. Пламя сгораемой души стало настолько сильным, что прожгло брешь в скорлупе, внутри которой был запечатан этот мир. Всего на миг, даже по мерке Курьера.
Измайлов Константин Борисович, известный в узких кругах как Душегуб, славящийся нечеловеческой жестокостью, но крайней эффективностью, в последнее мгновение своей жизни увидел кошмарный сон.
Перед ним стояло настоящее чудовище. Оно смотрело на него широко открытыми шестью глазами и видело насквозь.
— Пусть все подобные тебе осознают, — произнесло чудовище на нечеловеческом языке, однако Константин Борисович почему-то его прекрасно понял, — что не будет им покоя, ведь Дитя Амбера явилось по их души.
Тысячи нечестивцев этой ночью не смогут уснуть из-за одного и того же кошмара, в котором шестиглазый монстр преследует их. Но они не знают, что этот кошмар будет преследовать их еще очень долго, пока рано или поздно не станет явью. Еще не знают.
Глава 16Курьер заблудился и утонул в болоте
Настроение было прекраснейшим. Просто преотличнейшим! Усиленное энергией Потока пламя не оставило даже пепла от тела ублюдка, а мой канал связи в одно мгновение окреп так сильно, будто я сожрал и переварил пару камней первого ранга.