Через две минуты от ожогов не осталось и следа.
— Термические повреждения третьей степени, — пояснил Виктор, переходя к следующему пациенту. — Регенеративная магия в сочетании с ускорением клеточного деления.
Следующей была маленькая девочка с врождённым пороком сердца. Ольфария знала, что такие дефекты требуют сложнейших операций на открытом сердце.
Крид положил ладонь на грудь ребёнка и закрыл глаза. Его рука засветилась мягким голубоватым светом. Ольфария услышала, как изменился ритм сердцебиения на мониторе — стал ровнее, сильнее.
— Дефект межпредсердной перегородки, — объяснил он, не открывая глаз. — Восстанавливаю структуру сердечной мышцы на молекулярном уровне.
Через пять минут девочка сидела на койке, улыбаясь и болтая ногами. Её сердце билось абсолютно нормально.
Пожилой мужчина с катарактой обоих глаз. Слепота, которая в её мире лечилась только хирургическим путём. Крид приложил пальцы к векам больного, и белая пелена в глазах стала рассеиваться, как туман на солнце.
— Помутнение хрусталика, — прокомментировал он. — Восстанавливаю прозрачность тканей через магическую перестройку белковых структур.
Мужчина заплакал, впервые за годы увидев лица близких.
Женщина с раком молочной железы. Опухоль размером с куриное яйцо, метастазы в лимфоузлах. Неоперабельная форма по всем медицинским канонам.
Крид положил обе руки на поражённую область. На этот раз свечение было интенсивнее — ярко-белое, почти слепящее. Ольфария видела на экране магического сканера, как опухоль буквально испаряется, а здоровые клетки занимают её место.
— Злокачественное новообразование с метастазами, — его голос оставался спокойным, словно он лечил обычную простуду. — Целенаправленное уничтожение атипичных клеток с одновременной регенерацией здоровых тканей.
Через десять минут от рака не осталось ни следа.
Ольфария смотрела на всё это с открытым ртом, забыв делать записи. То, что творил Крид, было не просто магией — это было чудом в самом прямом смысле слова. Безнадёжно больные люди выходили от него абсолютно здоровыми.
Паралич после инсульта — исчезал через минуту воздействия. Цирроз печени — орган восстанавливался полностью. Врождённая глухота — слух возвращался навсегда. Сахарный диабет — поджелудочная железа начинала работать как новенькая.
— Как... как это возможно? — наконец выдохнула она, когда последний пациент, исцелённый от рассеянного склероза, счастливо покинул зал.
Крид снял халат и посмотрел на неё с лёгкой улыбкой.
— Магия жизни высшего уровня плюс полное понимание анатомии и физиологии, — ответил он просто. — Когда знаешь, как должен работать организм, нетрудно заставить его вернуться к нормальному состоянию.
— Но ведь вы лечите неизлечимое! — настаивала Ольфария. — Рак, врождённые пороки, дегенеративные заболевания...
— В вашем мире, возможно, неизлечимое, — пожал плечами Виктор. — Здесь просто требует соответствующих навыков и знаний.
Он направился к выходу, а Ольфария побрела следом, всё ещё потрясённая увиденным. Она понимала, что наблюдала за работой настоящего гения медицины — человека, который давно перешагнул границы обычного врачевания и стал чем-то большим.
И этот человек собирался научить её своему искусству.
— Впечатляет? — спросил Крид, когда они шли по коридору к его кабинету.
— Это... невероятно, — Ольфария всё ещё не могла прийти в себя. — Вы спасли двадцать жизней за полчаса. Излечили безнадёжных больных...
— Решил двадцать медицинских задач, — поправил её Виктор с лёгкой усмешкой. — Не более того.
— Задач? — переспросила она. — Но это же люди...
— Конечно, люди. Но для меня они прежде всего набор симптомов, требующих коррекции, — он остановился и посмотрел на неё серьёзно. — Дорогая Ольфария, первое, что вы должны усвоить — эмоции в медицине только мешают.
Они вошли в кабинет, и Крид жестом предложил ей сесть.
— Вы помните свою клятву Гиппократа? — спросил он, устраиваясь напротив. — "Не навреди", все эти прекрасные слова о милосердии и сострадании?
— Помню, — кивнула Ольфария.
— Забудьте, — жёстко сказал Виктор. — Здесь они не работают. Здесь работает только практичность и рационализм.
Он встал и подошёл к окну.
— Сострадание заставляет тратить ресурсы на безнадёжных случаи. Милосердие — лечить тех, кто не принесёт обществу пользы. Гуманизм — спасать жизни ради самого процесса спасения, а не ради результата.
— Но разве цель медицины не в том, чтобы...
— Цель медицины — максимальная эффективность при минимальных затратах, — перебил её Крид. — Я могу потратить час на спасение одного умирающего старика или за это же время вылечить тридцать человек с излечимыми заболеваниями. Что рациональнее?
Ольфария молчала, пытаясь переварить услышанное.
— Возьмём вчерашний случай с Дубровским, — продолжил Виктор. — Вы потратили три часа на операцию человеку, который пытался вас изнасиловать. За это время могли бы спасти шестерых невинных пострадавших. Где здесь логика?
— Он же человек...
— Он паразит, — холодно возразил Крид. — Бесполезный аристократ, который живёт за счёт других и приносит только вред. Его смерть была бы благом для общества.
Он вернулся к столу и сел.
— Но вы его спасли из сентиментальности. И это ваша ошибка, которую я больше не позволю повторить.
— То есть вы хотите, чтобы я стала такой же... бесчувственной? — с болью спросила Ольфария.
— Я хочу, чтобы вы стали эффективной, — ответил Виктор. — Чувства — роскошь, которую может позволить себе обычный врач в обычной больнице. Мы же работаем в другом масштабе. Наши решения влияют на судьбы империи.
Он наклонился вперёд, глядя ей прямо в глаза.
— Каждый час, потраченный на неперспективного пациента, — это час, украденный у тех, кого действительно можно спасти. Каждое лекарство, истраченное на безнадёжного, — это лекарство, которого не хватит нужному человеку. Это математика, Ольфария. Жестокая, но честная математика.
— А если этим "неперспективным" окажется кто-то близкий вам? — тихо спросила она.
Крид усмехнулся, и в его улыбке не было ни капли тепла.
— За полтора тысячелетия существования я усвоил главное правило — близких людей не бывает. Есть только полезные и бесполезные. И чем раньше вы это поймёте, тем лучше станете врачом.
Ольфария сидела в кресле, ощущая, как по спине стекает холодный пот. Слова Крида постепенно доходили до её сознания, складываясь в ужасающую картину.
*Полтора тысячелетия...* Это не опечатка, не преувеличение. Полторы тысячи лет жизни, в течение которых этот человек методично избавлялся от всего человеческого в себе. Превращался в безупречную машину для принятия рациональных решений.
— Вы... — она с трудом подобрала слова, — вы действительно считаете людей расходным материалом?
— Я считаю людей тем, чем они являются, — невозмутимо ответил Крид. — Ресурсом. Некоторые ресурсы ценные, другие — не очень. Некоторые стоит сохранять, другие — утилизировать.
*Утилизировать.* Он говорил о человеческих жизнях как о бракованных деталях на заводе.
Ольфария вспомнила вчерашний вечер. Не Крид спас её от Дубровского — Гиперион. Виктор даже не знал о нападении до самого утра, когда она привезла избитого мага в клинику. А когда узнал — его интересовало только то, что кто-то посягнул на его собственность.
— А те пациенты, которых вы сейчас лечили? — спросила она дрожащим голосом. — Они тоже просто... ресурс?
— Полезный ресурс, — кивнул Виктор. — Инженер с восстановленным зрением будет лучше строить дороги. Крестьянка без рака родит больше детей. Ребёнок с здоровым сердцем вырастет и принесёт пользу обществу. Простая арифметика.
Магия. Проклятая магия делала всё ещё хуже. Обычный врач, даже самый циничный, ограничен возможностями. Он не может спасти всех, поэтому вынужден выбирать. А Крид мог спасти почти любого — но выбирал сознательно, холодно рассчитывая выгоду.
А бессмертие... О боже, бессмертие. Полторы тысячи лет наблюдений за тем, как люди рождаются, живут и умирают. Как целые поколения сменяют друг друга, как империи возвышаются и рушатся. Для такого существа человеческая жизнь действительно не значила ничего — слишком коротка, слишком незначительна.
— И я... — голос застрял в горле, — я тоже просто инвестиция?
— Очень перспективная инвестиция, — подтвердил Крид с той же невозмутимостью. — Ваши знания из другого мира плюс местная магия могут дать невероятные результаты. Именно поэтому я трачу на вас время и ресурсы.
Ольфария почувствовала, как комната начинает вращаться. Она думала, что попала к гениальному, хоть и странному врачу. А попала к монстру в человеческом обличье. К существу, которое давным-давно перестало быть человеком, сохранив лишь внешность.
— Вы видите мою реакцию, — заметил Виктор, внимательно изучая её лицо. — Шок, отвращение, страх. Вполне предсказуемо. Но вы привыкнете.
— Привыкнуть к этому? — прошептала она.
— Конечно. У вас нет выбора, — он пожал плечами. — Контракт подписан, магическими печатями скреплён. Следующие десять лет вы будете учиться у меня. И за это время либо станете такой же эффективной, либо...
Он не закончил фразу, но угроза повисла в воздухе.
Ольфария поняла, что попала в ловушку. Красивую, позолочённую, комфортную ловушку. Но всё же ловушку. А её учитель — не наставник, а хищник, который собирается превратить её в такое же чудовище, как он сам.
*Боже мой*, — мысленно застонала она. *Во что я влипла?*
— Впрочем, философские вопросы мы обсудили, — Крид поднялся из-за стола, словно только что говорил о погоде, а не о превращении людей в расходный материал. — Пора переходить к практическим аспектам вашего обучения.
Он подошёл к книжному шкафу и достал несколько томов.
— Магическая медицина базируется на трёх основных принципах, — начал он лекцию, как будто ничего не произошло. — Диагностика через сканирование магических потоков, терапия через коррекцию энергетических нарушений и хирургия с применением заклинаний.