Ольфария почувствовала тошноту. Не от чая — от понимания того, с кем она имеет дело.
— Вы... вы убиваете людей, — выдохнула она.
— Я лечу империю, — поправил Виктор. — Как хирург удаляет опухоль, чтобы спасти организм. Граф был злокачественным новообразованием в теле государства. Его устранение пошло на пользу всем остальным.
Он налил себе ещё чаю, совершенно невозмутимый.
— Понимаете теперь масштаб нашей работы? — спросил он. — Мы лечим не просто людей. Мы лечим цивилизацию. Поддерживаем баланс сил, предотвращаем войны, обеспечиваем стабильность.
— За счёт убийств...
— За счёт рациональных решений, — жёстко возразил Крид. — Смерть одного человека предотвращает смерть тысяч. Математика простая и понятная.
Ольфария поняла, что попала не просто к циничному врачу. Она попала к человеку, который считал себя богом. Который решал судьбы империи из своего кабинета, манипулируя жизнями людей как шахматными фигурами.
И теперь он хотел научить её тому же.
— Со временем вы поймёте, — мягко сказал Виктор, заметив её ужас. — Когда увидите результаты нашей работы — мир, процветание, стабильность. Тогда поймёте, что несколько смертей — небольшая цена за благополучие миллионов.
Мурашки по коже превратились в настоящий озноб. Ольфария поняла, что находится в логове монстра. Монстра, который искренне считал себя благодетелем человечества.
— Впрочем, — внезапно сказал Крид, и в его голосе появились совершенно неожиданные тёплые нотки, — хватит о мрачном. Есть вещи более возвышенные.
Он откинулся в кресле, и выражение его лица смягчилось. Ольфария с удивлением наблюдала за этой метаморфозой — ещё секунду назад перед ней сидел холодный манипулятор, а теперь...
— Знаете ли вы поэзию Востока? — спросил Виктор, глядя в окно на утреннее небо. — Там есть удивительные строки о преданности. Не человеку, а идее.
Он прикрыл глаза и негромко произнёс:
— "Как горная река течёт к морю, не выбирая путь, так мудрый служит небу, не ведая сомнений. В постоянстве — сила, в преданности — покой, в служении великому — бессмертие духа."
Голос его стал мелодичным, почти певучим. Ольфария сидела, разинув рот от неожиданности.
— Или вот ещё, — продолжил Крид: — "Цветок не спрашивает, зачем он цветёт, птица не сомневается в своём полёте. Так человек мудрый отдаёт себя служению, не требуя награды."
Он открыл глаза и посмотрел на неё с какой-то странной теплотой.
— Понимаете? Истинное призвание не в том, чтобы служить отдельным людям с их слабостями и пороками. А в том, чтобы служить чему-то большему. Империи. Идее порядка. Самой жизни как принципу.
Ольфария молчала, не зная, что сказать. Этот внезапный переход от рассказов об убийствах к философской лирике поставил её в полный ступор.
— "Мудрец подобен воде — он питает всё живое, не соперничая ни с чем, — продолжал цитировать Виктор. — Он течёт в низины, которых избегают люди, и потому близок к истине."
В его голосе звучала искренняя убеждённость, почти религиозная преданность.
— Мы, врачи, подобны этой воде. Мы служим жизни в её высшем проявлении — не отдельным смертным, а бессмертному принципу существования цивилизации.
Он встал и подошёл к ней, положив руку на плечо — жест неожиданно отеческий.
— Со временем вы это поймёте, дорогая Ольфария. А пока идите спать. Ночь была тяжёлой, а день обещает быть не легче.
— Но... — начала она.
— Никаких "но", — мягко, но решительно прервал Крид. — У вас есть ещё несколько часов до обычного начала занятий. Используйте их для отдыха. Телепортация через сон — серьёзная нагрузка на организм.
Он проводил её к двери, и его манеры снова стали галантными, почти заботливыми.
— Увидимся в обычное время. И помните — всё, что вы сегодня видели, строго конфиденциально. Здоровье Патриарха — государственная тайна.
Ольфария вышла из кабинета, чувствуя себя полностью дезориентированной. Этот человек был живой загадкой — то безжалостный манипулятор, то философ-мечтатель. Где его истинное лицо, а где маска?
Поднимаясь в лифте на свой этаж, она размышляла о странной двойственности Крида. Возможно, именно это и делало его таким опасным — способность переключаться между ролями, подстраиваться под ситуацию, очаровывать и пугать одновременно.
*Осталось только понять*, — думала она, — *какой из этих Кридов настоящий. И что он в итоге хочет от меня.*
Ольфария добралась до своей квартиры, всё ещё обдумывая странные стихи, которые цитировал Крид. Слова о преданности идее, о служении чему-то большему, чем отдельная человеческая жизнь... Они звучали красиво, но после всего услышанного приобретали зловещий оттенок.
Она рухнула на кровать, не раздеваясь. Телепортация действительно оказалась изматывающей — во всём теле чувствовалась странная усталость, словно её разобрали на части и собрали заново.
*"Как горная река течёт к морю, не выбирая путь..."* — крутились в голове строки.
Ольфария закрыла глаза, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Но поэзия не отпускала, мелодичные фразы звучали в голове, как колыбельная.
*"Цветок не спрашивает, зачем он цветёт..."*
Сон подкрался незаметно, мягко обволакивая сознание. И вдруг она обнаружила себя стоящей на вершине горы, откуда открывался невероятный вид.
Внизу расстилался пейзаж, который определённо не принадлежал империи Кусь. Изогнутые крыши пагод, террасы рисовых полей, спускающиеся по склонам холмов, извилистые дорожки между бамбуковых рощ. Воздух был пропитан ароматами цветущей сакуры и благовоний.
*Магический Восток*, — поняла Ольфария.
Она шла по горной тропе, и пейзажи менялись, как в калейдоскопе. Вот храм с золотыми крышами, где монахи в оранжевых одеждах читали мантры. Вот сад камней, где каждый булыжник был расположен в идеальной гармонии. Вот чайный домик у ручья, где седобородый мудрец заваривал чай из лепестков лотоса.
— Добро пожаловать, дочь далёких земель, — сказал старик, не поднимая глаз от чайной церемонии. — Твоя душа беспокойна, как река весной.
— Откуда вы знаете? — удивилась Ольфария, садясь на циновку напротив.
— Все реки текут к морю, все души ищут покоя, — философски ответил мудрец, наливая янтарную жидкость в крошечные чашечки. — Пей. Этот чай поможет увидеть истину.
Ольфария отпила глоток. Вкус был удивительным — сладковатым и терпким одновременно, с нотками цветов и горных трав.
— Твой учитель цитирует наших поэтов, — заметил старик. — Но понимает ли он их смысл?
— Не знаю, — честно призналась она. — Для меня эти стихи звучат красиво, но пугающе.
— Мудрость можно использовать как лекарство и как яд, — кивнул мудрец. — Твой наставник берёт наши слова о преданности Небу и превращает их в оправдание земной власти.
Вокруг чайного домика материализовались призрачные фигуры — поэты и философы в древних одеждах. Они сидели в молчании, слушая разговор.
— Когда мы говорим о служении великому, — продолжал старик, — мы имеем в виду не империю из камня и железа, а вечные принципы — гармонию, сострадание, справедливость.
— А он служит порядку любой ценой, — поняла Ольфария.
— Порядок без сострадания — это тирания, — один из призрачных поэтов произнёс стихи:
*"Правитель, забывший о сердце,*
*Подобен дракону без души.*
*Он может устрашать и властвовать,*
*Но не может дарить мир."*
Другой поэт добавил:
*"Врач, лечащий тело, но убивающий дух,*
*Что лекарь, исцеляющий рану ядом.*
*Жизнь без милосердия*
*Не жизнь, а существование."*
Мудрец допил чай и посмотрел на неё внимательными глазами.
— Помни, дочь далёких земель — истинная мудрость не в том, чтобы управлять жизнями других, а в том, чтобы найти гармонию в собственной душе. Твой путь только начинается.
Пейзаж начал растворяться, краски блекли, звуки затихали.
— Подождите! — крикнула Ольфария. — Что мне делать?
— То, что подсказывает сердце, — ответил старик, его голос звучал всё тише. — И помни — вода точит камень не силой, а постоянством...
Ольфария проснулась в своей кровати, и утренний свет лился через окна. Но во рту всё ещё чувствовался вкус лотосового чая, а в памяти звучали слова восточных мудрецов.
*Сон*, — подумала она. *Но такой яркий, такой реальный...*
Возможно, это была реакция на магическую телепортацию. А возможно — её подсознание пыталось найти ответы на мучившие вопросы.
Так или иначе, слова мудреца засели в памяти: *"Вода точит камень не силой, а постоянством."*
Ольфария окончательно стряхнула остатки необычного сна и направилась на кухню. Утренний ритуал с кофемашиной стал для неё якорем реальности — знакомые движения, привычные звуки, божественный аромат зёрен помогали собраться с мыслями.
Пока машина готовила эспрессо, она подошла к панорамным окнам. Столица империи Кусь просыпалась под лучами восходящего солнца. Улицы наполнялись людьми, спешащими по своим делам, экипажи развозили пассажиров, торговцы открывали лавки.
*Миллионы жизней*, — подумала она, наблюдая за муравейником большого города.
Взяв готовый кофе, Ольфария устроилась в кресле у окна и попыталась честно разобраться в своих мыслях. Слова восточного мудреца из сна всё ещё звучали в голове, но теперь нужно было принимать реальные решения.
*Крид — монстр*, — это было очевидно. *Он убивает людей, манипулирует судьбами, превращает живых в машины ради своих целей.*
Но...
Она сделала глоток кофе, пытаясь быть объективной.
*Но он спасает больше жизней, чем губит.*
За один утренний приём Крид излечил двадцать безнадёжно больных людей. Рак, врождённые пороки, дегенеративные заболевания — всё то, что в её мире означало медленную мучительную смерть. А здесь исчезало за минуты.
*Сколько таких пациентов он принимает за день? За год?*
Ольфария попыталась прикинуть. Если каждый день через клинику проходило хотя бы пятьдесят пациентов, это почти двадцать тысяч спасённых жизней в год. За десятилетие — двести тысяч. За век — два миллиона.