— А это мой любимый парк, — он провёл её к тенистой аллее, усаженной цветущими деревьями. — Здесь можно укрыться от городской суеты и... поговорить по душам.
— Очень красиво, — согласилась Ольфария, но осталась на главной дорожке. — Но, думаю, лучше не удаляться от людных мест.
— Осторожность — похвальное качество, — засмеялся Гиперион. — Хотя рядом со мной вы в полной безопасности. Кто посмеет тронуть спутницу полководца империи?
— В этом-то и проблема, — честно ответила она. — Я не хочу быть ничьей спутницей.
Вместо обиды в его глазах вспыхнул ещё больший интерес.
— Независимость... редкое качество для женщины в нашем мире, — протянул он. — И оттого ещё более привлекательное.
Они дошли до смотровой площадки, с которой открывался потрясающий вид на ночную столицу. Тысячи огней мерцали внизу, как звёзды, упавшие на землю.
— Знаете, за три века существования я видел много красивых видов, — Гиперион опёрся на перила рядом с ней, но на почтительном расстоянии. — Но ни один из них не сравнится с видом прекрасной женщины в лунном свете.
— Красиво сказано, — Ольфария не поддалась на комплимент. — Но, боюсь, за три века вы успели произнести эти слова многим дамам.
— Справедливое замечание, — рассмеялся он. — Но впервые я произношу их и действительно имею в виду каждое слово.
— Полководец Гиперион, — Ольфария повернулась к нему лицом, — вы очень галантны и обаятельны. Но я не ищу романтических отношений. Особенно с...
— С бессмертным военачальником-некромантом? — подсказал он с улыбкой. — Понимаю ваши сомнения. Но разве не интригует возможность узнать того, кто видел рождение и падение империй?
— Интригует, — честно призналась она. — Но не в романтическом ключе.
Гиперион на мгновение задумался, затем его лицо озарила новая улыбка — ещё более очаровательная.
— Тогда позвольте завоевать ваше расположение как друг, — предложил он. — Покажу вам секретные места столицы, расскажу истории, которые не знает никто другой. Без всяких романтических намёков.
— Только как друг? — недоверчиво переспросила Ольфария.
— Только как друг, — торжественно поклялся он, но в алых глазах плясали озорные искорки. — Хотя если вы вдруг передумаете...
— Не передумаю.
— Посмотрим, — тихо произнёс Гиперион, и в его голосе звучала уверенность хищника, который знает, что добыча рано или поздно попадётся в ловушку.
Но пока он галантно предложил ей руку.
— Тогда позвольте проводить вас домой, леди Ольфария. Исключительно из дружеских побуждений, конечно.
Ольфария взяла предложенную руку, понимая, что игра только начинается. Гиперион не был из тех, кто легко сдаётся, а его "дружеские" намерения вызывали серьёзные сомнения.
Но отказаться от такого сопровождения в вечерней столице было бы неразумно. Особенно учитывая реакцию толпы на её необычный наряд.
Когда они подошли к чёрному силуэту небоскрёба Крида, Гиперион замедлил шаг, явно не желая заканчивать вечер.
— Вот мы и добрались до вашего дома, — сказал он с лёгкой грустью в голосе. — Какая жалость, что время летит так быстро в приятной компании.
Ольфария собиралась попрощаться и войти в здание, но полководец вдруг остановился у входа и обернулся к ней лицом. В свете магических фонарей его алые глаза казались ещё более выразительными.
— Прежде чем расстаться, позвольте подарить вам нечто особенное, — сказал он торжественно. — Стихи на древнем эльфийском языке. Их понимают лишь избранные, но красота звучания завораживает всех.
Он снял шляпу, и лунный свет посеребрил его белокурые волосы. Голос Гипериона стал мелодичным, почти певучим:
— *"Silmarillion en-chant velithel,
Nauriel ú-dhael nín erui,
Estellion erin echant síliel,
Alae vethed nín híril."*
Древние слова лились как музыка, каждый звук был отчётливым и завораживающим. Даже не понимая значения, Ольфария чувствовала, что стихи прекрасны.
— *"Tinuviel ost echuis sen,
Roval edhel curunír gûr,
Calad uin i-ngelaidh hen,
Anor híril velui lúr."*
Его голос становился всё более проникновенным, а взгляд не отрывался от её лица. В стихах звучали нотки страсти и печали одновременно.
— Это прекрасно, — тихо сказала Ольфария, когда он закончил. — Что означают эти слова?
— Старинная элегия о недостижимой красоте, — ответил Гиперион с загадочной улыбкой. — О том, как свет далёкой звезды может затмить все богатства мира.
Он сделал шаг ближе, и Ольфария невольно напряглась, готовая отступить. Но полководец лишь галантно взял её руку в свою.
— Леди Ольфария, — произнёс он торжественно, — этот вечер стал одним из самых прекрасных в моей долгой жизни. Позвольте выразить вам свою глубочайшую признательность.
Он поднёс её руку к губам, но не коснулся кожи. Вместо этого его губы нежно поцеловали воздух в нескольких миллиметрах над её рукой — жест изысканной галантности, не нарушающий границ приличия.
— Спокойной ночи, прекрасная леди, — прошептал он, отпуская её руку. — Пусть вам снятся сладкие сны.
Надев шляпу, Гиперион отступил на шаг и элегантно поклонился. В лунном свете его фигура выглядела как романтический герой из старинного романа.
— До новых встреч, — добавил он с многообещающей улыбкой.
Ольфария стояла у входа в небоскрёб, наблюдая, как он удаляется в ночи, и понимала, что полководец произвёл на неё впечатление. Эльфийские стихи, галантные манеры, та осторожная нежность, с которой он "поцеловал" её руку...
*Опасный мужчина*, — подумала она, входя в здание. *Слишком обаятельный для собственного блага. И явно не собирается сдаваться.*
В лифте она всё ещё слышала отзвуки мелодичных эльфийских строк, а на руке словно чувствовалось тепло от его почти-поцелуя.
*Только дружба*, — напомнила она себе. *Он обещал только дружбу.*
Но что-то подсказывало ей, что обещания бессмертного полководца стоили не больше, чем красивые стихи на мёртвом языке.
Глава 5
Ольфария поправила белый халат и взглянула на пациента — молодого купца с рваной раной на предплечье. За её спиной Крид наблюдал молча, скрестив руки на груди.
— Начинай, — коротко сказал он.
Она активировала Око Познания, и мир наполнился дополнительными красками. Рана светилась тускло-красным — обычное повреждение без магических осложнений. Кровеносные сосуды проступили зелёными нитями, мышечные волокна — янтарными переплетениями.
— Обычное зелье исцеления подойдёт? — спросила она, доставая флакон с переливающейся жидкостью.
Крид кивнул. Ольфария нанесла зелье на рану и наложила руки, призывая целительную магию. Теплота потекла по её венам, и ткани начали срастаться под её пальцами.
— Слишком медленно, — констатировал Крид. — Ты экономишь силы, словно они закончатся. У тебя предбожественный уровень, используй его.
Купец застонал от боли, и Ольфария усилила поток магии. Рана затянулась за секунды, оставив лишь розовый шрам.
— Лучше. Следующий.
Неделя практики пролетела как один день. Крид постепенно доверял ей всё более сложные случаи, но его холодные замечания не прекращались. А потом однажды утром вместо учителя в лечебной палате её встретил... почти идеальный человек.
Автоматон был высок, безупречно сложён, с правильными чертами лица модели и копной тёмных волос. Только небесно-голубые глаза выдавали его природу — в них не было ничего живого, лишь спокойная пустота.
— Доброе утро, Ольфария, — произнёс он голосом, удивительно похожим на человеческий. — Мастер Крид отправился по неотложным делам. Я буду наблюдать за вашей практикой.
Первый пациент — девочка с магическим ожогом от неудачного опыта с огненной магией. Ольфария принялась за работу, но что-то шло не так. Ожог сопротивлялся исцелению, словно в нём заключена была чужая воля.
— Проклятое пламя, — пробормотала она, вытирая пот со лба.
Автоматон стоял у стены, не двигаясь и не комментируя. Его безучастный взгляд скользил по палате, останавливаясь на ней лишь изредка.
— У вас есть совет? — наконец спросила Ольфария, когда очередная попытка провалилась.
— Конечно, — мгновенно откликнулся автоматон, подходя ближе. — Проклятое пламя питается магической энергией целителя. Чем больше вы тратите сил, тем сильнее оно становится. Попробуйте ледяную магию — заморозьте проклятие, а затем раздробите его физически.
Ольфария последовала совету. Холод потёк по её пальцам, кристаллики льда проступили на коже девочки. Проклятие замерло, потеряв подвижность, и она осторожно разрушила его, словно хрупкую корочку.
— Благодарю, — сказала она, но автоматон уже вернулся к стене.
День за днём она привыкала к его присутствию. Он никогда не вмешивался без просьбы, никогда не хвалил и не критиковал. Просто наблюдал теми пустыми небесными глазами и безошибочно давал нужные советы, когда она спрашивала.
— Почему вы не исправляете мои ошибки сразу? — спросила она как-то, закончив лечение торговца с отравлением.
Автоматон повернул голову с механической плавностью.
— Мастер Крид запрограммировал меня давать знания только по запросу. Самостоятельные ошибки — лучший учитель. Вмешательство без необходимости лишает ученика возможности научиться.
— А что, если пациент умрёт из-за моей ошибки?
— Тогда я вмешаюсь. Мастер Крид не терпит потери пациентов в своей клинике.
Холодная логика, лишённая эмоций. Ольфария поёжилась и принялась за подготовку к следующему больному.
Крид вернулся через три дня. Автоматон доложил ему результаты её работы с машинной точностью, называя цифры и проценты успешности. Ольфария стояла рядом, чувствуя себя экспериментальной крысой.
— Неплохо, — сказал Крид, просмотрев записи. — Завтра переходишь к самостоятельному приёму. Автоматон будет помогать первую неделю.
Она кивнула, не зная, радоваться ли доверию или бояться ответственности. А автоматон смотрел на неё теми же пустыми глазами, в которых никогда не отражалось ни одобрение, ни разочарование — только вечное, безмятежное равнодушие.