Вокруг бушевала битва — Гиперион добивал агонизирующего Гнилоуста, Крид осматривал зал в поисках других угроз, придворные в панике метались по залу. Но для Ольфарии весь мир сузился до этой маленькой кучки пепла.
Горе накатывало волнами, каждая сильнее предыдущей. Сначала шок — как быстро всё произошло. Потом вина — если бы она была быстрее, сильнее, умнее... Затем ярость на себя, на Гнилоуста, на весь этот жестокий мир, где хорошие люди умирают, защищая других.
— Почему? — всхлипнула она. — Почему всегда страдают невинные?
Воспоминания о Альфонсе проносились в голове болезненной каруселью. Его робкая улыбка при первой встрече в кафе. Восторг в глазах, когда он показывал ей тайные места столицы. Решимость в голосе, когда он говорил о желании делать добро. Детский испуг в последний момент — «ойкнул» — прежде чем смерть поглотила его.
Она согнулась пополам, обхватив себя руками. Боль была физической, острой, словно кто-то вырвал кусок из её груди. Дыхание сбивалось, в горле стоял ком, который невозможно было проглотить.
— Он любил меня, — прошептала она в пустоту. — По-настоящему любил. А я... я даже не успела сказать ему, что он мне дорог.
Всё её медицинское образование, вся магия, все годы спасения жизней — и она не смогла защитить одного человека. Одного мальчика, который просто хотел быть рядом с ней.
Внезапно рядом с ней опустилась на колени другая фигура. Гиперион, его чёрный плащ обожжён некромантической энергией, сабли ещё дымятся после убийства архимага. Но лицо полководца было мягким, понимающим.
Он ничего не сказал. Никаких утешительных слов, никаких попыток объяснить произошедшее или найти в нём смысл. Просто молча обнял её за плечи, притянув к себе.
Ольфария не сопротивлялась. Она прижалась к его груди, и слёзы потекли с новой силой. Гиперион был тёплым — неожиданно тёплым для некромантской химеры. Его объятия были крепкими, защищающими, словно он мог оградить её от всего зла в мире.
— Я не смогла его спасти, — всхлипнула она в ткань его плаща.
Гиперион лишь крепче сжал её в объятиях. Его рука гладила её волосы, размотавшиеся в бою. Движения были удивительно нежными для воина, привыкшего лишь к насилию и смерти.
Под её щекой билось сердце полководца. Медленное, ровное, гипнотическое. Ольфария не знала, что у некромантских химер есть сердца, но оно билось — уверенно, успокаивающе. Этот ритм, древний как сама жизнь, начал убаюкивать её разбитую душу.
Стук-стук. Стук-стук. Стук-стук.
Постепенно её рыдания стали тише. Не потому что боль ушла — она всё ещё разрывала грудь. Но присутствие Гипериона, его молчаливая поддержка давали ей возможность дышать, не захлёбываясь горем.
— Он был хорошим, — прошептала она.
Гиперион кивнул, его подбородок коснулся её головы.
— Слишком хорошим для этого мира, — тихо ответил он. — Таких людей всегда забирают первыми.
Его голос был хриплым от эмоций. Даже бессердечный полководец, некромантская тварь, созданная для войны, понимал ценность того, что было потеряно.
Ольфария закрыла глаза, слушая биение его сердца. На мгновение ей показалось, что время остановилось. Что нет больни ни боли, ни смерти, ни жестокого мира вокруг. Есть только этот покой, эта защищённость в объятиях того, кого она боялась и избегала.
— Спасибо, — прошептала она.
— За что?
— За то, что не пытаетесь меня утешить словами. За то, что просто... здесь.
Гиперион ничего не ответил, лишь крепче прижал её к себе. Его плащ укрывал её, словно тёмное крыло, защищая от взглядов, от суеты, от всего мира.
Вокруг постепенно утихали звуки сражения. Крид восстанавливал порядок, магия медленно возвращалась, придворные оправлялись от шока. Но здесь, в этом маленьком островке покоя, время стояло на месте.
Альфонс был мёртв. Этого не изменить. Но в объятиях Гипериона Ольфария нашла краткую передышку от боли. Момент, когда можно было просто быть слабой, уязвимой, человечной.
Стук сердца химеры продолжал звучать под её ухом, напоминая, что жизнь продолжается. Что даже после самых страшных потерь мир не останавливается. И что иногда утешение приходит от самого неожиданного источника.
Пока Ольфария рыдала в объятиях Гипериона, а вокруг них медленно оседала пыль закончившегося сражения, к ним приблизилась знакомая фигура. Император Гордей шёл медленно, осторожно переступая через тела ассасинов. Его лицо выражало озабоченность и сочувствие — идеальная маска скорбящего правителя.
— Мастер Крид, — обратился он к магу, который осматривал останки Гнилоуста. — Какая ужасная трагедия. Потерять такого молодого человека...
Крид поднял голову, его глаза всё ещё светились остатками бирюзового сияния, хотя магия медленно возвращалась.
— Да, ваше величество. Герцог Альфонс проявил истинное мужество.
— Безусловно, безусловно, — кивнул император, подходя ближе. — Его подвиг будет увековечен в памяти империи. Но сейчас нужно подумать о живых.
Гордей оглядел зал. Тела ассасинов валялись повсюду, большинство придворных было мертво — кто от оружия убийц, кто в давке при попытке бежать. Из знатных особ в живых остались только несколько человек, и те лежали без сознания.
— Мастер Крид, — сказал император, его голос звучал устало, — мне нужно с вами поговорить. О произошедшем. О будущем империи.
Крид выпрямился, настороженно глядя на правителя. Что-то в тоне Гордея ему не нравилось.
— Я слушаю, ваше величество.
Император подошёл ещё ближе, почти вплотную. Его правая рука была спрятана в складках мантии.
— Знаете, Виктор, — произнёс он задумчиво, и в его голосе прозвучали совсем не царственные нотки, — за двадцать лет правления я много думал о власти. О том, что значит быть императором.
— Ваше величество?
— А вы знаете, что я понял? — Гордей криво улыбнулся, и эта улыбка совершенно не подходила его благородному лицу. — Что истинная власть невозможна, когда рядом есть те, кто сильнее тебя.
Крид почувствовал опасность, но было поздно. Император быстро вытащил руку из мантии и сжал в ладони что-то маленькое и блестящее.
— Портальный камень, — узнал Крид, пытаясь отскочить.
— Именно, — усмехнулся Гордей. — Подарок от покойного Гнилоуста. Знаете, куда он вас отправит?
Не дожидаясь ответа, император протянул руку и сунул кристалл прямо в ладонь Крида. Камень засветился ослепительно ярким светом, и воздух вокруг мага начал искажаться.
— В мир без магии, — сказал Гордей, отступая на безопасное расстояние. — Где вы будете обычным смертным. Где ваша сила ничего не значит.
Пространство вокруг Крида трещало и ломалось, как разбитое стекло. Портал открывался, затягивая его в неизвестность.
— Ольфария! — крикнул Крид, протягивая руку к ученице.
Но девушка была слишком далеко, а Гиперион держал её крепко. Полководец смотрел на происходящее с удивлением и яростью, но не мог ничего сделать — портальная магия была слишком мощной.
— Гордей! — прорычал Крид, пытаясь сопротивляться затягивающей силе. — Ты совершаешь ошибку!
— Нет, — ответил император, и с его лица полностью сошла маска благородного правителя. Теперь это был просто усталый, озлобленный человек средних лет. — Ошибкой было терпеть вас так долго.
Он оглядел опустевший зал, полный трупов.
— Смотрите, как удачно всё сложилось. Нападение ассасинов, героическая гибель герцога, исчезновение могущественного мага... Никто не усомнится в моей версии событий. А свидетелей, как видите, не осталось.
Портал становился всё сильнее, Крида засасывало в светящуюся воронку.
— Знаете, что самое прекрасное? — продолжал Гордей, его голос звенел от торжества. — Теперь я наконец стану настоящим императором. Не марионеткой, зависящей от ваших лекарств и милости. Абсолютным правителем империи.
— А что с Ольфарией? — успел крикнуть Крид, уже наполовину поглощённый порталом.
Император взглянул на девушку, всё ещё рыдающую в объятиях Гипериона.
— О, с ней всё будет хорошо. Лорд Гиперион позаботится о вашей ученице. Правда, милорд? — обратился он к полководцу.
Гиперион медленно поднял голову, его алые глаза пылали яростью.
— Ты... — начал он.
— Да, это я, — перебил император. — И что вы сделаете? Убьёте меня? Тогда империя погрузится в хаос. А ваша драгоценная Ольфария окажется в центре гражданской войны.
Портал расширился окончательно, и Крид исчез в вихре света и энергии. Пространство схлопнулось, оставив после себя лишь слабое мерцание в воздухе.
Зал погрузился в тишину. Гордей стоял посреди груды трупов, его лицо выражало холодное удовлетворение.
— Двадцать лет, — пробормотал он себе под нос. — Двадцать лет я ждал этого момента. Терпел его снисходительные советы, его контроль, его власть надо мной.
Он повернулся к Гипериону и Ольфарии.
— А теперь, милорд полководец, позвольте обсудить новые правила игры. Ваша возлюбленная жива только потому, что я так решил. И она останется живой, пока вы мне полезны.
Маска доброго правителя исчезла навсегда. Теперь Гордей показал своё истинное лицо — лицо человека, готового на всё ради абсолютной власти. Даже на предательство тех, кто служил ему верой и правдой.
Империя получила нового императора.
Гиперион медленно поднялся с колен, аккуратно высвобождаясь из объятий Ольфарии. Его алые глаза были прикованы к императору, а лицо выражало такую ярость, что воздух вокруг него задрожал от напряжения.
— Ты думаешь, — произнёс он тихо, голос звучал как рычание зверя, — что можешь просто предать Крида и шантажировать меня?
Гордей самодовольно улыбнулся, поправляя мантию.
— Милорд Гиперион, прошу вас, будьте разумны. Крид исчез, старый порядок пал. Теперь у власти новые правила, и...
Он не успел договорить. Гиперион выхватил обе сабли и метнулся вперёд с нечеловеческой скоростью. Его движения были слишком быстрыми для глаза — тёмное пятно, несущееся через зал с единственной целью — убить.