– Добре! Ты, это, меня в курсе держи, если что. Телефон-то работает? – спросил Петр Семеныч.
– Работает.
– Ну, тогда будем!
Они чокнулись и проглотили обжигающую жидкость. Путилов поставил стакан на чурбак и вновь склонился над кабанчиком. Паша выдернул из ножен свой охотничий тесак и стал помогать егерю. Разделка туши уже близилась к концу, когда Вольфу неожиданно стало дурно. Окружающие предметы вдруг покачнулись и размазались, рот наполнился горькой слюной, а истошно колотившееся сердце сжала безжалостная когтистая лапа. Вольф едва не упал лицом внутрь разделанной кабаньей туши, исходящей слабым сладковатым парком, – так резко нахлынула слабость. Нож выпал из трясущейся руки и скрылся под слоем еще не остывшей крови, которую он так и не успел вычерпать из внутренностей кабанчика.
– Вольфыч, ты чего? – Паша подставил егерю плечо. – Поплохело?
– Портал… открыт… – прошептал сведенными судорогой губами Вольф. – Или скоро откроется…
– Петр Семеныч! Петр Семеныч! – истошно закричал Паша. – Вольфычу хреново!
Из избушки в наброшенном на плечи полушубке егеря выскочил банкир.
– Немцы! – прохрипел егерь, тело которого скручивали болезненные судороги.
– Паша, собирайся! – не раздумывая приказал Петр Семеныч. – Вольфыч, ты как? – обеспокоенно спросил он.
– Справлюсь! – скрипя зубами, произнес Вольф. – Не впервой!
– Ну, мы собираемся? – спросил шефа Паша.
– Я… один… справлюсь… – просипел егерь, собирая все силы в кулак.
– Наша помощь не помешает! – возразил Петр Семеныч, исчезая в избушке.
Судороги постепенно слабели, но до конца еще не отпускали. Вольф на подгибающихся ногах побрел в сторону старого омшаника, в подвале которого располагался его арсенал. Возле омшаника ему стало лучше. А когда он выбрался из подвальчика на свежий воздух, обвешанный тремя «калашами» и с заполненным снаряженными автоматными рожками и гранатами рюкзаком, боль совсем отпустила. Возле избушки его уже дожидались облаченные в белые маскировочные халаты Петр Семеныч и Паша. Вольф не стал терять время на переодевания, а, раздав оружие, сноровисто нацепил на ноги лыжи. После этого их небольшая команда стремительно скрылась в заснеженной дальневосточной тайге. Взрывы они услышали, когда до заветной полянки оставалось минут десять-пятнадцать ходьбы по сугробам. Мощные взрывы следовали один за другим, распугивая лесное зверье и стряхивая снежные шапки с деревьев. Вольф первым выскочил на полянку, изрядно обогнав непривычных к такому передвижению товарищей. Девственное покрывало снега было изгажено комьями земли, поднятой взрывами, и щедро орошено человеческой кровью. Сколько диверсантов прибыло на этот раз, Вольф не знал – лишь один из группы еще оставался в переходной минированной зоне и подавал какие-то признаки жизни. Он полз, цепляясь скрюченными пальцами за мерзлую землю и оставляя на снегу кровавые пятна. Его правая нога была согнута под неестественным углом – видимо, зацепило миной.
– Врешь, не уйдешь! – произнес Вольф старую как мир присказку, срезав диверсанта точной короткой очередью.
Немец дернулся, брызнула кровь, окрашивая белоснежный наст, и диверсант воткнулся лицом в землю.
– Так-то оно лучше! – довольно воскликнул Вольф, для надежности угостив его еще одной свинцовой очередью.
Из леса вывалился запыхавшийся Паша, а еще через несколько минут обтекающий потом Петр Семеныч.
– Ну как? – хватая ртом воздух, нетерпеливо спросил он. – Остался кто живой?
– Не знаю – здесь был один, – качнув стволом автомата, сказал Вольф. – Да и тот к моему приходу едва-едва шевелился. Ну, я его и прихлопнул…
– Эх, надо было языка брать! – сокрушался Петр Семеныч.
– Только я одного в толк взять не могу: куда остальные делись? В последний раз шестеро было!
– Может, этого для расчистки послали? – предположил банкир. – А следом еще гости пожалуют.
– Не знаю, – пожал плечами егерь. – Но, насколько мне известно, аппарат Штруделя не выдерживает двух забросок подряд!
– А ты вспомни, как от нас старый немец с товарищами сиганул? – напомнил егерю банкир.
– Паша, не лезь на полянку! – предупредил телохранителя Вольф. – Подорвешься! Я его сам сейчас достану! А ты лучше кругом портал обойди! – указал Вольф. – Вон оттуда лучше начинай, от тех кустов – там мин уже нет!
Пока Паша мотался по сугробам, Вольф сноровисто вытащил с полянки труп диверсанта и бросил его лицом в снег.
– Какой интересный у него автомат, – взяв в руки оружие пришельца, заметил Петр Семеныч. – Похож на «шмайсер» времен Второй мировой, но не он.
– Это его новая модификация 1967 года. Но «калашникову» он уступает…
– Ладно, посмотрим, кто ты, – произнес егерь, переворачивая пришельца на спину. Едва Вольф взглянул на него, как кровь бросилась ему в лицо.
– Петька! – закричал Вольф, хватая мертвого друга в охапку. – Петька, да как же это? А? Как же… Это же я тебя… Своими руками… А он ведь был еще жив… Когда…
– Ты что, Вольфыч, знал его, что ли?
– Это Петька… Штурмбаннфюрер-Пес Петер Незнански… Мой единственный друг еще с «Хундюгендс»… Только он моложе своих лет выглядит… Но это он! Точно! Почти тридцать лет мы воевали плечом к плечу… Он мне десятки раз жизнь спасал! В Пекине мы вместе бежали из китайского плена, а в Мексике он меня тащил на закорках почти тридцать километров… Из всего полка лишь мы двое тогда выжили… И я своими руками его убил! Но я не брошу тебя, брат…
– Ты чего, Вольфыч, его на себе до зимовья тащить вздумал? – не поверил Петр Семеныч.
– Он же меня тащил, – угрюмо буркнул Вольф, закрывая пальцами широко распахнутые глаза верного товарища, – хотя сам был ранен! Это самое меньшее, что я сейчас могу для него сделать!
– Может, завтра его заберем? – предложил Паша. – Возьмем сани…
– Я его здесь не брошу! – упрямо произнес Вольф.
– Ты молодец, Вольфыч! – скупо похвалил егеря Петр Семеныч. – Настоящий мужик! Друзьями грех разбрасываться, даже павшими друзьями… Вот у меня уже друзей совсем не осталось, только компаньоны да сотрудники… Эх! Паша, как там у тебя? Следы есть?
– Есть! – сообщил запыхавшийся телохранитель.
– Куда пошли?
– Судя по следам, на юг.
– Двигаем за ними, – Петр Семеныч забросил карабин на спину и встал на лыжи.
– Без понту, босс. – Паша сплюнул на снег. – Мы их не догоним. Эти сволочи что-то типа мотосаней через портал протащили! Они уже далеко…
– Бля! Вот говорил же тебе, Вольфыч, давай пару санок поставлю… Так нет же… А! Паша, дай телефон. Попробуем вояк с эмчеэсовцами подключить, – произнес Петр Семеныч, набирая номер. – Здравствуй, Иннокентий Кирилыч, здравствуй, дорогой! Узнал? Богатым не буду? Да и хрен с ним, с богатством-то! Нормально. Как сам? У… Ты давай не затягивай с этим. Если нужно, есть у меня специалист… Ну сам так сам. Звоню чего? У Вольфыча я сейчас на зимовье… Давай-давай выбирайся. Так вот, охотимся – никого не трогаем… Угу… Наткнулись мы на лошков каких-то: то ли браконьеришки, то ли хер проссы кто… Да-да, палить начали, ты представляешь? Нет, слава Богу! Ушли, падлы, на мотосанях. А мы-то по старинке – пехом… Поспособствуй, будь другом! Очень мне хочется в глаза им взглянуть… Да, и Митрича подключи, если… Все, спасибо, Кирилыч, – с меня причитается! До скорого! – Петр Семеныч бросил трубу Паше. – Сейчас все, мы свое дело сделали – пусть парни Кирилыча поработают. А мы обратно… Вольфыч, ты еще не передумал кореша своего на горбу тащить?
Егерь уныло мотнул головой.
– Тогда, Паша, скидай лыжи. Не сани, конечно, но все-таки…
– Петр Семеныч, а чего мы с этим жмуром делать будем?
– Вольфыч по-человечьи его похоронить хочет! – ответил банкир. – Лучший кореш… был.
Втроем они ловко уложили тело погибшего однополчанина Вольфа на импровизированные сани и привязали труп к лыжам.
– Давай, Вольфыч, погнали! – сказал Петр Семеныч, впрягаясь в сани.
– Спасибо, Петр Семеныч! Спасибо, Паша! – с чувством произнес Путилов. – Вовек вашей помощи не забуду!
– Да ладно тебе! – отмахнулся банкир. – Давай, Паша, налегай!
Они напряглись и потянули за собой, оставляя в снегу глубокую борозду, сани с телом пришельца из параллельного мира. Они успели добраться до избушки егеря засветло.
– Ты, надеюсь, его в дом не потащишь? – осведомился у егеря Паша.
– Нет! – к радости телохранителя, произнес Вольф. – В избе слишком жарко, – пояснил он. – Оставим во дворе!
– Прямо так?
– У меня в сарае есть хорошие доски, – ответил Вольф. – За час я успею сколотить гроб. Вот в него и положим, завтра вырою могилу и похороню.
– Как знаешь, – пожал плечами Паша. – А я пойду чего-нибудь горяченького приготовлю: война войной, а мы с утра ничего не ели! Да и помянем твоего товарища по-человечьи! Петр Семеныч, а вы отдохните, пока мы с Вольфычем все приготовим! А то цельный день по сугробам как сайгаки!
Гроб у Вольфа получился несколько кособоким, но крепким и просторным. Вместе с Пашей они уложили в него Петера. Вольф накрыл тело товарища чистой простыней и положил сверху крышку. После недолгих раздумий он решил ее не забивать – хотел еще раз попрощаться с другом перед похоронами.
– Эх, Петька, Петька! – скорбно произнес он. – Угораздило же нас так свидеться! Если хотя бы лицом ко мне полз… Я, может быть… – судорожно сглотнул и смахнул набежавшую слезинку. – Прости, друг!
В избушке было жарко натоплено – Паша не поскупился, от души подкинул в печку дровец.
– Давай, хозяин, мы тебя уже заждались, – произнес Петр Семеныч. – За Рождество мы с утра пили, а теперь за упокой… Паша!
– Уже, Петр Семеныч! – На этот раз Паша поставил на стол литровую бутылку водку.
– Коньяк за упокой пить – это как-то по-пижонски! – пояснил Петр Семеныч. – Водка – она правильней!
Паша плеснул водки в четыре стакана, один из которых отодвинул в сторонку и накрыл кусочком хлеба. Вольф, уже хоронивший в этом мире старого егеря, знал, что так положено. Такой обычай… Русский обычай, который немцы в его родном мире выкорчевали с корнем!