И мы «поскакали».
Уже через два дня казарма напоминает кладбище. Будущие курсанты слоняются вокруг, как неупокоенные зомби разной степени свежести.
Юсупов таки загудел в лазарет, пытаясь нанести очередному противнику на полосе «непрямой магический урон»: передвинуть стенку, когда на неё должна была заскочить группа противника.
И, естественно, надорвался. Что взять с дебила?
Резво начав тратить магию в первый же день, уже во второй многие аристо столкнулись с невозможностью быстро восполнить утраченное. Зверевич увеличил время медитаций за счёт части физподготовки, но этого всё равно не хватало.
Свободного эфира в этом мире почти нет. Потому хотя бы частично восполнять его от своих аспектов тут не научились. Впрочем, такое и доступно лишь стихийникам. Мне вот совершенно негде взять тьму. Вряд ли в этом мире найдётся второй тёмный бог, чтобы я мог обокрасть и его тоже.
«А если поискать…» — словно шепчет в голове чей-то голос.
Но я не просто юный кандидат на поступление в военное училище. Я – инквизитор и воин света, пусть и бывший. И в том, как правильно расходовать эфир, разбираюсь. Поэтому самыми свежими в нашей казарме были я, Токсин и Львов.
Впрочем, с последним и так всё понятно: ментальная магия и залезание в чужие мозги – это прямое нападение, значит, она под запретом. А целительством вон пусть в лазарете занимаются.
Так что Лекс Львов, вопреки разрешению майора, дар не задействовал от слова «совсем».
Уверен, Зверевич нарочно не поставил ограничений на расход магического резерва. Когда источник дара опустошается, можно качнуть его на увеличение количества эфира и расширение системы его каналов. Сделать то же, что и я, когда пытался затолкать тьму в источник Никиты.
Но это постоянный серьёзный перегруз. Ты много дней подряд должен терпеть моральное, физическое и магическое истощение. И не просто терпеть: осознанно создавать внутреннее напряжение в разряженном источнике.
Вот многим в казарме хватило и пары дней, чтобы превратиться из наглых мажоров в плесень. Так что и без того редкие пикировки между аристо прекратились совсем. На них просто не было сил.
Но были и упорные типа Токсина и, как ни странно, Палея.
В отведённое для медитаций время я показал Токсину пару своих асан, и они сработали. Теперь он каждый день тренировался, высчитывая углы рикошетов солнечных бликов.
Ну попал человеку в глаз солнечный зайчик… Ну свалился он из-за этого с брусьев или стенки… Но нападение же непрямое? Не световым же лучом в глаз? А то, что зайчик отзеркалил от окна склада, который стоит метрах в пятидесяти от полосы препятствий, – так это чистая математика. Угол, сила луча, время суток…
В общем, жажда, с которой Токсин развивал свои навыки, удивляла даже меня. А ещё было безумно интересно увидеть в действии его таланты зельевара. По крайней мере теперь у меня не было причин сомневаться в его умениях.
Конечно, возился я с ним не просто так. Мне нужен свой маг света. Ученик, который будет мне обязан. Который не предаст своего наставника. А лучше – друг, с которым мы вместе сможем возвыситься. Пусть он будет первым подданным в моей будущей империи. Ха-ха. А если без шуток… Не то чтобы я рвался к власти, но вернуть привычное обязан.
Правда, сомнений в том, что асаны сработают, у меня и не было. Если получилось в первый раз в карцере, значит, со временем я смогу передать Токсину и другие свои навыки. Лишь бы его тело оказалось готовым их принять.
Но это и логично: свет, земля, огонь – одинаковы во всех мирах. Значит, и плетения, подчиняющие эти аспекты, тоже. Допускаю, что не идентичны, да. Но по крайней мере – схожи. Остальное можно рассчитать и выверить.
Жаль, тьма внутри меня оказалась живой и несговорчивой. А ещё – жадной. Поэтому лучше не прибегать к ней без прямой необходимости.
Сам я продолжал работать с несколькими плетениями. Благо идей было – завались. Во-первых, идея о маячке натолкнула меня на мысль превратить моих пауков в подобие магической охранки. Пока меня хватало на поддержку шести тварей и диаметр в пятьдесят метров. Если кто-то нарушал этот круг, я мгновенно получал отзыв: что-то вроде вибрации в горле. Ощущение мерзкое, от такого можно и блевануть. Не потому что больно, а потому что чувство, будто кто-то залез в глотку и там шебуршится.
Были и минусы, с которыми я пока не знал, что делать: охранка реагировала на любого нарушителя, включая крупных насекомых. Первый раз, справившись с плетением и тьмой, которая никак не желала оставлять вне моего тела крохи себя, я таки блеванул, когда получил сразу рой «оповещалок». Хорошо, успел добежать до нужника и не порадовал народ в казарме видом полупереваренного ужина.
К слову сказать, с нападения химеринга Сучкин в казарме не появлялся. В каптёрке сидел Беляев, что серьёзно облегчало мне ночные занятия магией. Если сержанта и удивляло, чего я то и дело бегаю в нужник, он держал своё удивление при себе.
Вторым плетением стало трансформирование моей «охранки» в отдельно взятый маячок. Поддержка одного паука, которого я подсадил на Зверевича, не тянула много сил, хотя и требовала постоянного внимания. Стоило расслабиться и потерять бдительность – и тьма моментально теряла форму паука, превращалась в шарик чёрной «ртути» и текла обратно в мой источник. Причём насрав на всю физику этого мира.
Один раз такое случилось, когда я болтался на канате верёвочного городка и был очень занят, пытаясь не грохнуться с десятиметровой высоты.
«Шарик» тьмы прокатился по дереву вверх, пролетел по натянутому горизонтально над землёй канату и сверху ощутимо капнул мне прямо на макушку. Как я канат не выпустил от неожиданности – не знаю.
Было и кое-что ещё. По идее, если в магической охранке шесть пауков, а в маячке – один, то и расстояние контроля должно было увеличиться в шесть раз и составить не менее полутора сотен метров. Однако на Зверевиче мой «маяк» сидел не более двадцати метров, а уже на двадцати пяти я переставал его чувствовать. Проверив паука на Токсине и получив результат в положенные сто пятьдесят метров, я убедился, что надо учитывать силу чужого дара. Другими словами, чем сильнее одарённый, тем слабее на нём работают мои навыки.
Впрочем, ничего нового. Однако это означает, что пометить Шанка я тоже не смогу. Если уж со Зверевичем не получается, то что говорить о божественной длани?
Примерно так же дело обстояло с иллюзорными тварями. Создавать бесплотные иллюзии получалось без проблем, хотя время их жизни тоже зависело от размера. Какая-нибудь ящерица могла сидеть на стволе дерева не меньше часа, а вот иллюзия химеринга, которую я создал в нужнике, продержалась всего несколько секунд.
Кто ж знал, что в этот момент туда заглянет Сергей Палей в компании Лекса Львова? Конечно, Серж моментально увидел химеринга. Сложно не заметить двухметровую тварь, растопырившуюся посреди помещения в три на пять метров.
А дальше случилось нечто странное. Во-первых, тьма внезапно возжелала наполнить зверя собой. И её удержание даже в течение нескольких секунд стоило мне просто океана сил.
Но удивила меня не она. К ней я был готов. Удивил княжич Палей. Который мгновенно оттолкнул себе за спину Лекса и швырнул в чудище ледяным болтом, одной из магических техник рода Палеев.
Откуда такая самоотверженность?
А следом Лекс приложил ладонь к его затылку, и Палей просто отключился. Львов успел подхватить его и приставить к раковине ровно в тот момент, когда растворилась иллюзия химеринга. Вполне себе «прямое нападение на товарища», если говорить языком Зверевича.
– Не вспомнит, – коротко кинул он мне, а потом похлопал Сержа по щекам: – Ты чего, опять перезанимался?
– Чё случилось-то? – Палей дёрнулся, отталкивая ладонь Львова.
– Кончай уже так выкладываться, говорю! Делать мне нечего – таскать тебя на руках, как барышню, – хмыкнул Лекс.
На том и закончилось.
Львов тему химеринга не поднимал, я тоже не горел желанием выяснять причины его молчания и ментального воздействия на Палея. Впрочем, был совершенно уверен, что Лекс ещё потребует проценты за свою помощь.
Кстати, отношения Львова и Палея меня удивляли. Если с Юсуповым Палей на короткой ноге, потому что оба мажоры и положено держаться вместе, – то со Львовым было видно другое. Похоже, они старые друзья. Оба это не афишировали. Но Палей явно расслаблялся в его присутствии – как будто при Львове не видел необходимости корчить из себя «главное достояние империи».
А вот самому Львову вообще явно плевать, кто и что о нём думает. Полностью самодостаточен.
С инцидента в сортире я стал ещё осторожнее со своими иллюзиями.
Патовая ситуация. С одной стороны, мне жизненно необходимо усилить свои магические техники. И не только усилить – разработать с нуля. С другой – любая работа с тьмой в источнике чревата непредсказуемыми последствиями.
Если удерживать бесплотную иллюзию тяжело, то с иллюзиями, наполненными тёмным эфиром, возникает иная проблема: они слишком самостоятельны. Причём размер имеет значение. Мелкие паучки могут раствориться в чужой магии (так я потерял один из маячков, навешенных на Зверевича). И это – больно. Даже не так. БОЛЬНО. Тьма не хочет терять ни крохи себя. Но чем иллюзия сильнее, тем меньше риск её потери.
Тренируясь, я создал иллюзорную ящерку и наполнил её тьмой. Та не противилась. Но потом развернулась и юркнула в кусты. Чувствовать я её чувствовал, а вот управлять – не мог. Тварь таскалась по всему лагерю. Причём как в горизонтальной плоскости, так и вертикально: буквально облазила все здания.
Я ощущал себя жеребцом, настроенным на кобылу во время течки. Меня насильно разворачивало в ту сторону, где носилась тёмная иллюзия. Расстояние я определить не мог, но она явно обежала всю бывшую военную часть.
А вернулась через три часа. С дохлым воробьём в пасти.
И вот тут я понял, что, наполнив тьмой чудовище вроде химеринга, рискую найти от аристо лишь рожки да ножки. И управлять процессом пожирания всего живого точно не смогу. Другого хозяина тьма выбрать не сможет – её держит мой дар экстрактора. Но зато она вполне может подчинить себе ещё кого-то, кто в отличие от меня не сопротивляется.