Гадство. Я бы точно заметил эту ловушку. Но Ильин говорил, что он может «контролировать окружающее», поэтому шёл впереди. Видимо, струна эта магическая, режет хоть камень как масло. Ильин ещё какое-то время даже не осознавал, что уже умер. Даже успел посмеяться тупой шутке…
Думай… Думай…
Ещё раз подхожу к телу, сажусь на корточки. Без лишних церемоний ощупываю тело, провожу пальцем вдоль среза на шее.
– Какого черта ты делаешь? – дрожащим голосом спрашивает Палей, прижавшись спиной к стене.
– Я думаю…
– Да о чём тут, мать твою, думать! – срывается его голос. – Нас убивают! Убивают, сука! Ты понимаешь, что…
– Заткнись! – выходит из ступора Токсин. – Не мешай ему!
Пацаны ещё что-то там спорят, но я уже их не слушаю. Пусть выпустят пар.
Ко мне со спины подходит Лекс.
– Что… думаешь? Нас правда убьют? Или это часть испытания? Не знаю… может… иллюзия какая-то?
Не отвечаю. Морщусь, растираю кровь между пальцами. Даже нюхаю её.
Вспоминаю, что говорил Зверевич.
Вы меня все бесите…
Избалованные…
Не нужны своим родам…
Пустить в расход…
Отбросы…
Мои размышления прерываются глухими криками за стенами. Причем на этот раз чуть ли не со всех сторон. Очень много команд попались в первую ловушку. Любопытно…
Встаю. Беру тело Ильина, аккуратно оттаскиваю к стене. Поворачиваюсь к бледному Лексу.
– Слышал крики? Чувствуешь каких-нибудь тварей?
– Что? При чём тут твари… – выдыхает он, явно пытаясь взять себя под контроль. – Нет, не чувствую. Я же говорил, от меня сейчас толку нет.
Киваю.
– Собирайтесь. Мы идём дальше.
– Что?! – чуть ли не визжит Палей. – Ты рехнулся? Ильину только что бошку отсекли! Вон она валяется и пялится на меня! Куда мы пойдём? К следующей ловушке, что ли? Эй! – Палей вертится вокруг себя, машет руками над головой. – Вы меня видите, говнари?! Эй! Я знаю, что вы видите! Вон там камера… Или это камень? А, чёрт, хрен разберёшь! Выпустите нас! Вы знаете, кто мой отец?! Мы князи! Сука, тут три князя! Вы осознаёте, что делаете?! Позвоните моему отцу! Я не верю, что он давал на это разрешение!
Спокойно жду, когда Палей успокоится. Не спорю, не перебиваю, не подтираю сопли. В конце концов он забивается в угол, сползает по стенке, утыкается лицом в колени и хлюпает носом. Ну, по крайней мере мы проверили, что никто нас не собирается выпускать и даже вести с нами диалоги по громкоговорителю.
– Успокоился?
– Пошёл ты, Каменский…
Что ж. Пора переключать режим. Мой голос меняется. Становится спокойным. Настолько спокойным, что даже Палей больше не смотрит себе в колени, а только на меня.
– Именно пойти я и собираюсь. И тебе советую. А теперь все слушайте меня внимательно. Ситуацию мы недооценили с самого начала. Я недооценил. Думать, кто виноват в смерти Ильина будем потом. Когда выберемся отсюда. Но если мы останемся на месте, то умрём все.
Токсин сглатывает, Палей, похоже, сдувается, как воздушный шарик.
Львов единственный старается быть тоже спокойным.
– Почему умрём? – спрашивает он. – Вариант остаться на месте мне пока что кажется самым безопасным.
– Это пока. Подумайте сами. Организаторы давно всё спланировали. Они прекрасно знают, что после первой смерти большинство команд будут паниковать и… просто ничего не делать, потому что страшно. Только хныкать, плакаться и ждать маму. Зверевич ведь нам чётко сказал, что все мы – избалованные неженки. А значит, у него есть планы для неженок. И их всего два. Первый план. Он вообще ничего не предпринимает. Только ждёт, когда мы обморозим задницы и умрём от голода. Второй его план… Вскоре здесь что-то произойдёт. То, что просто заставит нас идти дальше.
Все трое, как по команде, зачем-то смотрят на стены помещения, будто они вот-вот начнут… сжиматься.
Продолжаю:
– И тогда у нас просто не будет времени подумать. Понимаете? Нам нужно будет бежать. Без плана, без разведки. Так что решайте здесь и сейчас. Вы со мной? Или остаётесь? Лекс?
Парень без раздумий отвечает.
– Я согласен с твоими аргументами. Я с тобой.
– Дмитрий? – перевожу взгляд на Токсина.
Он сглатывает, но почти не раздумывает.
– Не с Палеем же мне оставаться… и… мёртвой головой. Я с тобой, Камень.
– Палей?
А вот он думает. Причём долгих тринадцать секунд. Но вот подтирает нос рукавом, будто это самый волевой поступок в его жизни, и с вызовом смотрит мне в глаза:
– Пойдём уже, Каменский. Тоже мне… раскомандовался тут…
Ну вот и договорились. А о своих теориях, что всё может оказаться совсем не так, как кажется, я, пожалуй, промолчу. Чтобы детишки совсем уж не паниковали. Например, что голос Зверевича могли подделать и это вообще был не он. Что учебку захватили террористы, шутники, инопланетяне, боги… Да вообще кто угодно. И по какой угодно причине.
Палей старательно не смотрит на тело Ильина, тычет дрожащим пальцем нам за спину. Туда, где когда-то была лестница, по которой мы спустились в этот лабиринт.
– Думаю, нам точно не туда.
– Почему? – спрашиваю я.
Самый важный вопрос в мире. Почему. Задавая его почаще, можно избежать самых разных проблем.
Палей выдыхает. Отлично. Похоже, он наконец-то взял себя в руки.
– Потому что так мы попадём в замкнутый круг. Мы застряли в одной из частей круглого лабиринта. Короче, как нарезанный торт. Лабиринт поделен на треугольные секции с тремя выходами в каждой. Но я думаю, торт этот вшивый – ещё и многослойный. Можем попасть как в верхний слой, так и в нижний. В общем, мы вошли в одну секцию, механизм провернулся – и лестница оказалась в соседней секции. Остальные группы тоже застряли в своих секциях, поэтому мы их и не видим. Но они где-то за стенами… Может, справа за стеной. Может, вообще сверху.
– Почему ты считаешь, что лабиринт круглый?
Неплохо. Вот и раскрываются скрытые таланты. Это согласуется с моей теорией. Я тоже предположил движущийся лабиринт, когда заметил царапины на стенах. Будто какой-то механизм двигал стены, притирая их. А теперь добавлю фактор, что лабиринт, возможно, круглый.
Палей нервно озирается по сторонам.
– Сложно объяснить… Я запоминаю всё, что вижу. Размеры, формы, углы. Да и с математикой дружу. Это я так… по-простому ещё объяснил. Скорее всего, тут многослойный, мать его, торт. Секций может быть… так, сейчас сосчитаю… ух… если взять приблизительную окружность по искривлению стен… площадь этой секции… примерно…. Так, нет… А если помножим на число пи… В общем, шестьсот сорок четыре… А уже если взять вариации переходов…
Палей сглатывает. Видимо, в шоке от каких-то своих выводов.
Из размышлений его выбивает Львов:
– Ты сможешь как-то рассчитать, куда нам идти? Может, наиболее короткий или безопасный путь?
– Пока нет… Слишком мало информации.
Киваю.
– Палей, будешь говорить, куда нам идти.
– Что? Сдурел? Я же тебе сказал, что не знаю куда…
Перебиваю.
– Мы все не знаем. Но раз ты самый внимательный – будешь принимать решения, куда мы идём. Это чуть лучше, если мы будем тыкаться вслепую.
Какое-то время Палей зыркает на меня, как на врага народа, но, видимо, логика побеждает.
– Гадство, дрянь, – шипит он и топает ногой. – Ладно, чёрт с тобой. Дай подумать.
Мы не отвлекаем. Терпеливо ждём, пока Палей ходит туда-сюда, что-то бубня под нос. Наконец он останавливается.
– Мы должны активировать лабиринт. Осмотритесь.
Командую почти мгновенно, не теряя ни секунды:
– Токсин, зажги светляка поярче. И все смотрите под ноги. Под руки. Под жопы. Во все стороны. Если не хотите умереть.
Токсин бурчит себе под нос:
– А если его вообще нельзя активировать? Может, они там хотят, чтобы мы все тут сдохли… Или сами вертят лабиринт, когда скучно становится за нами наблюдать…
Через пять минут напряжённых поисков Палей вскрикивает:
– Нашёл! Руна Пути! – Он тычет пальцем в сторону одного из выходов. – Путь – начало всего.
И правда. Над аркой выхода, чуть сверху, вырезана руна.
Лекс хмурится.
– Серьёзно? Что это? Детская подсказка? Или активатор? Кнопочка, что ли? Чтобы активировать лабиринт и просто дальше пройти? И эти игры после того, как одному из нас снесло голову… Бред какой-то…
Палей делает пасс. С его пальцев срывается тонкая ледяная сосулька и ударяет в рисунок руны.
Еле сдерживаюсь, чтобы не дать балбесу подзатыльник за такое безрассудство. Но да хрен с ним. Сейчас уже непонятно, что лучше в такой ситуации – делать или не делать.
– Ничего не происходит, – через десяток секунд напряжённого молчания выдает Палей очевидный факт. – Скорее всего, эта руна просто указатель. Нам туда, – кивает в один из трёх проходов.
Они даже не представляют, как, блин, хорошо, что всего лишь ничего не происходит.
– Над другими проходами тоже есть руны, – замечает Токсин. – Я вижу огненную руну и водную.
– Я вспомнил, – тихо произносит Палей. – В одном из дальних залов был какой-то выступ. Видимо, над проходами в каждую секцию есть какие-то руны.
Перехватываю его руку, намеревающуюся пустить сосульку в руну Воды. Вместо отчитывания балбеса молча киваю вверх. Прямо над нами, на потолке, вырезана ещё одна руна. Лук с порванной тетивой.
Львов первым соображает.
– Лук? Тетива порванная… Может это как-то связано с ловушкой в этой комнате?
Токсин теребит рукав, косится на тело Ильина:
– И вроде как ему почти тетивой срубило голову. Логика немного натянута, но похоже, что руны – это подсказки, что нас ждёт в следующих секциях. Не думаю, что нам стоит идти туда, где над входами руны Воды и Огня. По любому либо утонем, либо зажаримся.
Все смотрят на меня. Ждут решения. Кажется очевидным, что нужно идти туда, куда ведёт руна Пути. Но…
Я же смотрю только в глаза Палея.
– Принимай решение.
– Я? Да какого хрена ты…