– Серьёзно? Это ты про Матвея Соболева? Отец говорил, что его звали вести боёвку в Императорском училище, но он тогда отказался и выбрал род Каменских.
Внимательно смотрю на Лекса. Он что, поверил в выданную мной чушь? В его лице – ни намёка на ухмылку. Хотя зная его характер… скорее всего, просто решил спустить неудобный момент на тормозах. Но что Львов-младший ничего и никогда не забывает, я тоже знаю. А значит, надо следить за словами. Иначе оговорка за оговоркой – и он составит полную картину моей личности. И не факт, что эта картина ему понравится.
– Каменский, передышка кончилась. – Львов кивает мне за спину.
Оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как в пелене дождя заканчивает проявляться силуэт псевдопса. И следом – ещё пятерых. Вожак опускает голову, и я вижу ещё одну деталь: шея твари гораздо длиннее шеи обычного пса и выстреливает вперёд, как у черепахи. И так же быстро втягивается обратно. Удобно, чтобы отрывать куски плоти.
Стая делает первый шаг… Второй…
Медленно. Смотря мне в глаза снизу вверх.
Развожу руки в стороны, высвобождая клинок из ножен. По крайней мере, теперь псевдопсов шесть. И что бы там Львов ни говорил, стоять в стороне он точно не станет.
Но стая внезапно останавливается и настораживается. А вместе с ними настораживаюсь я, потому что начинаю слышать тонкий, какой-то… потусторонний звук. Словно ветер воет в камышах на высокой пронзительной ноте.
– Что это? – поворачиваюсь ко Львову.
– Что? – уточняет он.
– Звук. Будто свистит кто-то. Но странно… без перерыва.
Он прислушивается, а потом пожимает плечами.
– Дождь слышу. Автомат Калашникова слышу. Артиллерия подключилась – тоже слышу. Свист – нет, не слышу.
Тем временем псы начинают вести себя странно: они явно нервничают, поглядывают на вожака. А потом он срывается с места – назад, и стая, забыв про нас, устремляется за ним в дождь.
– За ними! – машу Львову уже на ходу. Так же на ходу расстёгиваю куртку. Потом хватаю контуженного Крайта и пихаю туда. Сам он бежать явно не может, а мне нужны свободные руки. Оставить его здесь – не вариант: неизвестно, сколько тварей прорвалось сквозь оцепление у разлома. Если хоть одна из них набредёт на моего кошака, ему крышка.
Псевдопсов мне уже не видно, зато звук я всё ещё слышу. И он явно находится в той стороне, куда побежала стая. Но почему они на него так отреагировали? Их…
…позвали?
– Погнали, – киваю Львову. – Просто иди за мной.
– Стой, Каменский, – говорит он. – Пара секунд.
Потом подходит ко мне и берётся за руку с вывихнутым плечом.
– Отец всегда говорил, что целитель не должен опираться исключительно на дар. Так что…
Он перекидывает мою руку себе через плечо, затем приноравливается и делает плечом резкий толчок вверх – под мышку. Адская боль заставляет меня поперхнуться воздухом. А потом так же быстро сходит на нет.
Шевелю пальцами. Ну что ж… по крайней мере теперь я чувствую руку.
– Спасибо.
Он кивает.
– Сочтёмся.
Улицы словно вымерли. Можно было бы списать всё на дождь, но даже окна квартир плотно занавешены. Думаю, кто-то из людей успел добраться до убежища, а кто не успел – тот сделал всё возможное, чтобы показать чудищам, что квартира пуста.
Быстро бежать не получается. Львов прав: мои раны достаточно серьёзны. Но свист я так и слышу. Мне кажется, он важен.
Минут через десять под курткой начинает возиться Крайт, и я выпускаю его. Кошак лезет на мои плечи и укладывается там, как пушистый воротник. Очень мокрый, тяжёлый и воняющий сырой шерстью.
– Как ты? – спрашиваю мысленно.
По обрывкам ответных мыслей понимаю, что кот в порядке. А ещё – очень зол на псов. По крайней мере с минуту меня закидывают картинками, полными крови, клочьев шерсти и гордого, окровавленного, но непобеждённого Крайта.
Хмыкаю, поднимая руку и гладя мокрую шерсть.
– Слышишь свист? – спрашиваю его. – Такой странный звук…
– Да, – перебивает кошак, не дослушав. – Звук. Зовёт.
Значит, все твари разлома этот звук слышат. Видимо, это как-то связано с тёмным эфиром. Возможно, именно поэтому я тоже его слышу.
– Можешь объяснить, куда мы идём? – нарушает мои мысли Львов. – Тут уже стройка какая-то.
– Знал бы – объяснил бы, – говорю и останавливаюсь как вкопанный.
Стройка, да. Явно заброшенная. Даже забор местами повален.
И на территории стройки, между тремя возведёнными этажами и парой рабочих вагончиков я вижу знакомую радужную плёнку.
Разлом. Маленький только какой-то… И там, за плёнкой, – руины города и исчезающая в них задница последнего псевдопса. Псы ушли. Сами ушли в разлом…
– Разлом… – ошеломлённо говорил Львов. – Вот почему так холодно стало… Я думал, они гораздо больше… Откуда ты узнал, что здесь разлом?
– Я и не знал, – пожимаю плечами. – Сказал же: сюда вёл звук. И псов, видимо, тоже.
– Но здесь нет армии. Вообще никого нет. – Лекс оглядывает пустой сквер, который пересекает переливающаяся арка разрыва. – Значит, он только что открылся? Но из него никто не выходит… Так не бывает! Или уже все монстры вышли?
– Думаю, все вышли. Я всё не мог понять: как столько монстров прошли незамеченными через защитный периметр? Выходит, они прошли здесь, а не там.
– Каменский… скажи: тебе никогда не хотелось узнать, что же там такое? – спрашивает Львов. – Я понимаю, что за этой плёнкой что-то ужасное. Но так хочется взглянуть…
И тут до меня доходит, что руины заросшего деревьями искорёженного города вижу лишь я. Для Львова разлом – лишь переливающаяся и бликующая плёнка…
…которая начинает медленно затягиваться.
Не будь со мной Львова – я опять шагнул бы в этот мир.
Но он стоит рядом и рассуждает дальше:
– Погоди. Но ведь сразу вызвали бы военных, когда он открылся. Значит, из него вышли только эти псевдопсы и передвигались незаметно. Но так не бывает!
– Есть многое на свете, друг Горацио… – машинально цитирую я местного классика.
– …что и не снилось нашим мудрецам, – хмыкает Львов. – Смотри, разлом закрывается. Но всё равно надо вызывать помощь! – говорит он, опомнившись.
Пока Львов набирает всем известный номер – 01 – и объясняет ситуацию, я смотрю на радужную линию, оставшуюся от разлома, и думаю о том, показалось мне или нет, что псами кто-то управлял с той стороны.
Сначала выпустил.
Потом…
…позвал назад.
Не проходит и десяти минут, как нас окружают до зубов вооружённые мужики. Очень злые. Оно и понятно: разлома нет, монстров нет, температура воздуха вернулась к обычной августовской. Зато есть двое сопляков, причём один – здорово подранный не пойми кем.
Не будь на нас формы Императорского училища – было бы обвинение в ложном вызове. А когда выясняется личность Лекса Львова…
В общем, получасом позже мы сидим в Особом отделе государственной безопасности – и вовсе не затем, чтобы повидаться с папашей Лекса. Даём показания. Отвечаем на занудно повторяющиеся вопросы. Излагаем произошедшее в мельчайших подробностях. Это неудивительно – я делал бы то же самое, выжимая из очевидцев самые незначительные, казалось бы, детали. Потому чётко отвечаю, стараясь припомнить всё…
…но кое-что оставляю неозвученным. Например, тот факт, что один из псов держал под брюхом некий предмет и явно очень им дорожил.
А вот непробиваемый на эмоции, идеально спокойный Львов начинает заметно злиться.
– Подытожим, – устало говорит наконец допрашивающий нас полковник. – Вкратце история такова: вы бежали за монстрами, на территории стройки увидели закрывающуюся арку разлома и вызвали помощь.
Киваем.
– И это совершенно точно были монстры, а не стая собак?
– Вы спрашиваете об этом четвёртый раз, – замечает Лекс.
– Молодые люди, если бы в трёх километрах от этого места не было настоящего разлома, я бы ни о чём вас не спрашивал, – хмыкает полковник. – Передал бы с рук на руки руководству вашего училища. Как, в общем-то, и поступлю чуть позже… Господин Каменский, вы точно не нуждаетесь в медицинской помощи?
– Об этом вы спрашиваете третий раз, – замечаю я.
Нуждаюсь, конечно. Хоть и не настолько, чтобы требовать немедленной госпитализации. Кстати, целительство в этом мире – единственный аспект магии, не то чтобы сохранивший прежнюю силу… но существуют не только родовые техники, и потому обучать целителей проще.
Полковник явно не в состоянии поверить, что «наш» разлом тоже был настоящим. И я его понимаю. Куда проще считать, что двое курсантов действительно нарвались на бродячую стаю. А тот кабан прорвался сквозь оцепление.
Но в процессе нашей беседы полковник получает заключение экспертов по поводу магического фона на территории той стройки…
…и меняется в лице.
Наши слова полностью подтверждены: разлом на территории стройки действительно был. Но маленький такой… Впрочем, мы абсолютно ничего и не преувеличивали.
В итоге наши показания запротоколированы и подписаны, а меня всё же отводят в лечебницу при отделе. Там я ещё раз убеждаюсь в адекватности местной магической медицины, а заодно в том, что мой товарищ обещает стать одним из самых крутых врачей империи.
– Слышал, вы на месте происшествия неплохо поработали, господин Львов, – говорит врач. И с сожалением добавляет: – Вам бы в медвуз пойти. По профилю военной медицины.
– Я занимаюсь самостоятельно по родовым техникам, – вежливо отвечает Львов.
Наконец – уже вечером – за нами приезжает «руководство Императорского училища». Если конкретнее: куратор первого курса. А если ещё конкретнее, то им оказывается не кто иной, как майор Зверевич собственной персоной. Причём вовсе не на казённом джипе, а на явно личной машине – российском кроссовере «Чайка».
По дороге в башню мы выслушиваем по полной. О дебилизме, которого от нас хоть и ждали, но не в таком масштабе.
– С мечом, – цедит Зверевич, – на монстра, какая потрясающая смелость. Какое умное решение. Я отстраняю вас обоих от тренировок в башне на оставшиеся три дня. За сильно большой ум, проявленный в припадке героизма.