К. Моне. Камилла в японском кимоно. 1876. Музей изящных искусств, Бостон
Японское искусство буквально оглушило французских живописцев. Ван Гог коллекционировал иллюстрации, у Моне, была большая коллекция иллюстраций и вееров. На картине «Камилла в японском кимоно» он изобразил Камиллу в окружении многочисленных вееров. Картина полна очарования и предельно выразительна и гармонична. С помощью округлых очертаний вееров он создал нарастающий ритм, который охватывает стан модели, переходит в контуры рукава, в линию складок и, наконец, раскрывается в линии подола. Картина ниспадает по нарастающей, заканчивается мощным крещендо по низу развевающейся красной юбки. Мы слышим музыку полотна. Контрастно выглядит на юбке изображение воина, композиционно поддерживающее поворот головы модели. А пол, усеянный невзначай оброненными веерами, композиционно поддерживается веерами вверху.
Создавая японский сад в Живерни, Моне приложил немало усилий, чтобы договориться с местной управой, дабы та позволила отвести рукав реки Эпт в усадьбу и устроить естественный пруд. Когда он все обустроил, то выписал разнообразные семена из Японии и посадил глицинии и кувшинки, которые писал с удовольствием и даже некоторым фанатизмом. Он даже создал большие полотна размером 3×4 метра, одни из которых передал в музеи Оранжери и Монмартра, а другие подарил французскому правительству.
В своем имении он прожил 43 года и редко выезжал оттуда, хотя и любил путешествовать. Один из первых вояжей он предпринял вынужденно в 1860 г. Его призвали в армию, в Алжир, где он заболел и вынужден был вернуться. Во Франции в ту пору можно было откупиться от армии — на службу уходил другой молодой человек, но уже за вознаграждение. Отец дал денег — и Моне остался в Париже.
В 1870 г. Клод предпринял второе путешествие — в Лондон. Но и оно было вынужденным — началась Франко-прусская война, в которой Клод, будучи республиканцем, категорически отказался участвовать. Поэтому и эмигрировал в туманный Альбион вместе с Писсарро и Добиньи. Во время этой поездки Моне познакомился с Дюран-Рюэлем, торговцем картинами, который впоследствии постоянно способствовал продаже не только его работ, но и других импрессионистов. Поэтому уже на выставках 1883 и 1886 гг. в Нью-Йорке посетители приходили не только посмотреть, но и что-то купить. Моне получил признание прессы. У него началась благополучная пора, когда он уже не нуждался в деньгах.
К. Моне. Прибытие нормандского поезда на вокзал Сен-Лазар. 1877. Художественный институт, Чикаго
В творчестве Моне существовали определенные этапы. Например, одно время он много писал Сену, специально построил лодку с каютой, где проводил много времени. Бросал якорь посередине реки и писал окрестности, берега. Этот прием он перенял у Добиньи.
Затем увлекся написанием технических объектов, паровозов, тогда как другие художники не считали их заслуживающими внимания. Он даже договорился с начальником железной дороги, чтобы ему позволили получить доступ к вокзалу Сен-Лазар с целью писать приходящие поезда. Ему нравилось изображать паровозы в клубах дыма, с игрой света-тени и мерцающими воздушными массами. Так на свет появилась серия картин с изображением вокзала Сен-Лазар.
А позже стал писать стога сена и впервые применил фирменный прием — расставлял сразу несколько мольбертов. Так он решил проблему, которая возникает у всех пейзажистов, которые пытаются поймать уходящий вместе с солнцем свет. Моне создал серию примерно из 25 полотен. Писсарро писал, что общественность была так увлечена этими картинами, что они были распроданы буквально за три дня.
Другой его интерес был связан с изображением тополей. Но по странному стечению обстоятельств, как только он начал их писать, выяснилось, что их должны вырубить. Моне пришлось заплатить конторе лесного хозяйства, чтобы они на время отменили вырубку деревьев. Эта серия тоже была мгновенно раскуплена.
К. Моне. Вокзал Сен-Лазар, внешний вид. 1877. Музей Орсе, Париж
Картину «Терраса в Сент-Адресс» он написал в начале 1867 г. когда вынужден был, оставив жену, уехать из Парижа, испытывая материальные трудности. Вернулся домой, в Гавр. На полотне изобразил отца и тетю, мадам Лекадр, под зонтиком. У парапета стоит его кузина. Но что интересно: художник, в ту пору еще находясь в плену классических тенденций и достаточно традиционно прописывая детали, впервые демонстрирует свое влечение к импрессионизму (мы видим еще узнаваемых людей, но уже обобщенно), а также связывает дальний, средний и передний планы определенными художественными приемами.
Все исследователи подчеркивают, что на этой картине море словно «выплывает» вперед за счет своей интенсивной цветопередачи и отсутствия ощущения воздушной перспективы. Ведь, чем дальше от нас пространство, тем оно должно становиться более размытым, менее ярким по цвету и тону. А Моне композиционно связывает парусники вдали с парусами лодки, которая не случайно помещена на среднем плане. Не будь этой лодки, на полотне возник бы композиционный провал.
В традиционном представлении цвет паруса должен быть белым. Но на картине Моне он совершенно, казалось бы, странным образом черен. Но в солнечный день тени приобретают довольно контрастный характер. И писать при ярком солнце очень трудно, потому что, когда возникают резко контрастные изображения, цвет теряет выразительность, все становится белесым, а тени — чернеют. Паруса приобрели такой цвет из-за яркого, ветреного солнечного дня, что в данном случае подчеркивается искусно переданным движением воздушных масс и наполненностью парусов. Два флагштока строго фиксируют вертикаль, прослеживаются образующие основные горизонтали, с большой любовью написаны пятна цветов и светотеневые переходы.
К. Моне. Терраса в Сент-Адресс. 1867. Музей Метрополитен, Нью-Йорк
В этой картине Моне уже проявляет свое очередное пристрастие — цветы, изображения которых он развил особенным образом, создавая сад в Живерни. Любопытно, что он там высеял семена таким образом, что всякий раз, когда заканчивалось цветение одних цветов, начиналось цветение других. И пока стояли погожие дни, перед его взором постоянно находилась эта удивительная палитра. А Мирбо, однажды приехав к нему, обнаружил еще одну особенность: гармония цветов согласовалась по цветовым отношениям. У Моне все было продумано настолько тонко, что позволяло писать цветы каждый день, каждое мгновение.
Его любовь к цветам прослеживается и в очаровательной работе «Поле маков у Аржантея», в которой передано ощущение восторга, знакомое каждому, кто, попадая на лоно природы, забывается в удивительном состоянии размытости, растворенности, когда вокруг слышится стрекот кузнечиков и пение жаворонков, когда становятся несущественными все треволнения! Природа в этом смысле — настоящий целитель!
Моне с невероятной чувственностью воспроизвел на полотне ощущения, которые охватывают нас, когда мы, гуляя по полю, впадаем в удивительное состояние полного забвения проблем, с которыми сталкиваемся в реальной жизни. И небо с мягкими перемещающимися облаками дышит какой-то неповторимой свежестью, и мы буквально слышим и видим, как все шелестит и изменяет состояние. Мастер передал настроение такими свободными, небрежными мазками, что даже кое-где проглядывает холст.
Маки он написал в виде пятен. Его способ изображения предметного мира содержит тайную недосказанность, удивительную интригу, которая позволяет нашему воображению по обобщенным признакам узнавать, идентифицировать знакомые формы, фиксируя процесс узнавания и переводя в область привычного. Вблизи можно разглядеть только пятна-маки. Но с некоторого расстояния маки проступают во всей красе, чашечки их пылают. Интенсивные на первом плане, вдали они становятся все мягче и мягче, потом растворяются в траве в каких-то других цветах и оттенках поля.
К. Моне. Поле маков у Аржантея. 1873. Музей Орсе, Париж
Две фигуры на переднем плане — это жена художника Камиллы Донсье и сын Жан. Они словно соскальзывают вниз, мы видим в траве тропинку, которую они протоптали и с которой сошли. Не вызывает сомнений, что вверху картины те же персонажи — Камилла и Жан. Они кажутся статичными, но как только понимаем, что они вот-вот по диагонали соскользнут вниз, движение становится осязаемым. Перекличка розоватой крыши домика вдали с розоватым маревом связывает дальний и передний планы. Все создает ощущение глубины пространства! При этом Моне не подчеркивает никаких контуров, нет ни одного обведенного предмета, потому что линии для художника — приемы условные, при близком рассмотрении в его работах виден лишь набор пятен.
Как же так — из набора пятен словно по волшебству создается ощущение реальности изображенного?! Тайна искусства и заключается в том, что художник погружает нас в иллюзорный мир, вызывая удивительную гамму переживаний.
На картине «Дама в саду Сент-Адресс» — одинокая фигура женщины. На переднем плане ярко освещены листья — то зеленые, то отливающие серебристыми блестками. Листва в глубине перекликается тоники оттенками, а еще дальше листочки уже темные по причине, которая уже упоминалась: в яркий солнечный день тени становятся более насыщенными. Мы чувствуем, как легкий ветерок колышет листья, все создает фантастическую картину мерцания и трепета пространства.
Белая фигура женщины — центральный акцент, хотя художник, помимо контрастно белого цвета, никак не подчеркивает ее, она — неотъемлемая часть пространства. Возникает невольное очарование от мимолетного чувства, когда на лоне природы возникает какой-то человек, пересекает пространство и исчезает. Очень важно воспринимать жизнь как очаровательный миг, как вспышку!
К. Моне. Дама в саду Сент-Адресс. 1867. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
И кажется, что изображенная на картине дама — вспышка чьей-то судьбы, внезапно возникшая перед нашим взором. Ведь для жизни горожанина характерны подобные моменты. Множество лиц, проходящих перед нашими глазами, по сути дела фрагментарны, они не появятся вновь никогда, они мелькают в бесконеч