«Дианы-охотницы», то у Моне он научился светоносности, передаче прозрачности воздуха и сияющему колориту.
Место, где писали друзья, называлось «лягушатником». Это район в Шато, где любило проводить досуг французское мещанство. Туда в поисках свободной любви приезжали и девушки легкого поведения, которых называли «лягушками», — отсюда и название. Там они веселились, участвовали в греблях, катались на лодках, загорали на берегу. Моне даже построил себе там лодку, чтобы удобнее было писать окрестные пейзажи.
Естественно, живопись импрессионистов не могла не будоражить общественность и любителей искусства своей свободой, необычностью сюжетов и этюдностью. Еще замечательный пейзажист Камиль Коро говорил, что никогда нельзя заканчивать картину на пленэре, ее обязательно нужно доводить в мастерской, потому что на пленэре краски совершенно по-другому работают, а в мастерской иногда смотрятся абсолютно убитыми. Поэтому Ренуар дописывал картины уже в мастерской по памяти. Коро поддерживал молодых художников, был их любимцем и кумиром.
П. О. Ренуар. Лиза с зонтиком. 1867. Музей Фолькванг, Эссен
И тем не менее, чтобы понять, как далеко импрессионисты ушли от классической живописи, нужно сравнить картины разных времен и обнаружить, что их творчество действительно выглядело как вызов обществу. Если бы не появился человек, который оценил творчество импрессионистов, оказал им материальную и моральную поддержку, неизвестно, как сложилась бы судьба этого своеобразного направления живописи. Но всякий раз, когда возникает подобная сложная коллизия, появляется некто, кто, как спаситель, «спускаясь с небес», оказывается в нужное время в нужном месте.
Это был Поль Дюран-Рюэль. Он первый, кто по достоинству оценил импрессионистов, кто протянул им руку помощи и стал покупать и продавать их картины — и Моне, и Писсарро, и Ренуара, и Сезанна. Конечно, он рисковал и иной раз даже оказывался на грани разорения. Однако, будучи достаточно обеспеченным человеком и обладая запасом прочности, не бедствовал.
П. О. Ренуар. Лягушатник. 1869. Национальный музей Швеции, Стокгольм
Но был и другой, вовсе удивительный человек, который поддерживал представителей этого скандального художественного течения, — Виктор Шоке, таможенный служащий, небогатый, едва сводивший концы с концами. Раньше он коллекционировал работы Добиньи и Делакруа, но, попав на выставку импрессионистов, был до такой степени поражен и очарован, что стал покупать только их картины и отказывал себе во всем, чтобы стать обладателем очередного полотна. После его ухода из жизни, при том что всякий раз он покупал картины на последние деньги, коллекция таможенника насчитывала около 200 работ (таким он оказался «богачом»). Особенно он любил Ренуара и Сезанна.
П. О. Ренуар. Диана-охотница. 1867. Национальная галерея искусств, Вашингтон
У Ренуара и Сезанна была схожая особенность — предварительные наброски, черновые эскизы они ни во что не ставили, рассматривали их как что-то вспомогательное. Сезанн просто выбрасывал неудачные работы. Более того, их не ценили и обладатели картин. После того как Ренуар стал известен, не могли найти его рисунки. Чаще всего люди их выбрасывали, поэтому их практически не сохранилось. Сезанн в течение 20 лет не выставлялся вообще. Он был чужд саморекламы, его одолевали творческие задачи, он стремился понять, как с помощью цвета отобразить форму, и находился в плену этого мучительного процесса. Из-за того что картины не выставлялись и не продавались, ему часто приходилось голодать. Все материальные проблемы решились только после смерти отца-банкира, который оставил ему наследство.
Ренуар тоже нередко бедствовал, и в его жизни было немало черных полос, однако спасало то, что по характеру он был большим жизнелюбом. Да и красивые женщины не давали ему впасть в уныние. У него в жизни было достаточно много симпатичных натурщиц. Одной их первых и любимых была Лиза, но, к сожалению, они расстались, отчего потом оба страдали. Ее портрет мы видим в образе Дианы-охотницы.
Лиза служила моделью для многих его полотен, в том числе для картины «Лиза с зонтиком», которая была принята Парижским салоном и одобрительно встречена публикой. После этого Ренуар стал получать заказы. Значительную помощь оказала ему меценат, любительница искусства госпожа Шарпантье, супруга известного состоятельного парижского издателя. Она открыла свой салон, где принимала выдающихся деятелей той эпохи — политиков, писателей, художников. В ее салоне, где приобретались нужные связи, Ренуар познакомился со многими будущими друзьями и многочисленными заказчиками, например с одним из самых значительных торговцев произведениями искусства — Амбруазом Волларом, который оказал ему поддержку и написал о нем книгу. В салон мадам Шарпантье все слетались как пчелы на мед, люди приходили пообщаться, обменяться мнениями, послушать произведения из уст самих авторов — Золя, Мопассана, Малларме, братьев Гонкуров, посмотреть картины и познакомиться с художниками.
Салонная атмосфера не могла не повлиять на жизнь Ренуара — люди, с которыми он там встречался, так или иначе воздействовали на его мироощущение и мировоззрение. Там же он встретил и свою будущую модель — актрису Жанну Самари. Он вспоминал: «Я стоял спиной к двери и вдруг почувствовал какой-то свет сзади, оглянулся, увидел ее, и у меня сразу же возникло желание сделать ее портрет».
Ренуар любил красивых людей, говорил, что ему интересны пышущие здоровьем лица, тела, матовая кожа… Ему хотелось прикасаться к молодости, подобно древнееврейскому царю Соломону.
То же самое испытывал и Ренуар до конца своих дней. Он постоянно был окружен натурщицами, которые заполняли мастерскую. Такая же богемная обстановка царила и в студии Климта, где полуобнаженные девушки-модели были готовы позировать по любому мановению руки. Хотя Ренуар и Климт были совершенно разными людьми, их объединяло одно — любовь к искусству, женщинам и желание их изображать. Но как по-разному они их избражают! Климт извлекает из глубины демоническое начало, представляя модель как женщину-вамп. Яркий пример — неподражаемая «Юдифь». От ее хищного, властного, пронизывающего насквозь взгляда возникает сложное чувство!
Но когда мы смотрим на портреты Ренуара, то переживаем совсем иное ощущение. О нем некоторые исследователи говорят: Ренуар — поверхностный художник, он не проникал в глубины сознания женщины, не изображал ее психологический внутренний мир. Но зачем Ренуару, который воспевал красоту жизни и ценил очарование мимолетного взгляда, заострять внимание на внутреннем мире женщины, ее проблемах и переживаниях? Когда мы видим прохожего, то сильно ли задумываемся над тем, что у него сейчас на душе и какую жизненно важную задачу он решает? Нет, конечно!
Ренуар был певцом мимолетного. В этом проявляется легкость его восприятия красоты жизни! Именно об этом он часто и говорил: «Я хочу показать красоту жизни». Возможно, воспринимать каждое мгновение как что-то неповторимо прекрасное Ренуару помогало ощущение, что жизнь сосредоточена в мгновении, о котором и писал Омар Хайям: жизнь подобна мгновению, в течение которого перелистывается страница жизни. И действительно, жизнь каждого — абсолютно ничтожное явление в масштабах вечности. Настраиваться надо на то, что изображал, в частности, на своих полотнах Ренуар, — радость и праздник жизни!
В 1910 г. уже будучи пораженным болезнью парализованным стариком, когда, казалось бы, жизнь кончена, он продолжает создавать красоту и праздник в своих картинах. Еще семь лет он писал, к нему приходили люди с заказами, включая Родена, который заказал ему свой портрет. Представляете, какова сила духа! Ведь он даже не мог спать от боли, что пронизывала его тело, даже от прикосновения одеяла он испытывал дикие страдания. Чтобы уменьшить их, натягивали простыню на раму, которая висела над ним на некотором расстоянии, чтобы простыня не касалась тела. Сложно даже представить себе, что он испытывал. А когда садился за мольберт и брался за кисть, то начинал… петь. Работа давала ему силы, в ней он видел смысл жизни и испытывал радость от того, что продолжает творить.
Одна из значительных сторон творчества Ренуара заключается в том, что оно дарует радость бытия и учит ценить каждое мгновение. Если концентрироваться на радостных моментах, то жизнь начнет представляться, к примеру, такой, какой ее изобразил художник на одной из своих самых больших картин — «Бал в Мулен де ла Галетт», к которой художник сделал массу подготовительных эскизов.
Этот ресторан-сад был открыт одним из предпринимателей на месте старой мельницы на горе Монмартр. Вскоре он стал излюбленным местом отдыха парижан. Ренуар стал часто посещать Мулен де ла Галетт и делать наброски. Вскоре он продал картину за 1200 франков и все деньги вложил в аренду домика с садом неподалеку. И в течение месяца писал. Он приглашал друзей позировать для этой картины, в том числе и свою другую не менее любимую натурщицу — Маргариту Легран, которая, к сожалению, рано умерла от оспы. Из друзей его на картине изображен Клод, который помогал Ренуару находить на улице симпатичных девушек, предлагая им выступить в качестве натурщиц. К тем, кто не соглашался, он приходил домой к их родителям, с тем чтобы убедить, что ничего худого в позировании великому художнику нет. Также он привлекал для работы и их кавалеров.
На полотне — бурный водоворот беззаботного празднества. Все наполнено радостью. Пространство пронизано множественными рефлексами. Произведение очень музыкально. Для того чтобы это понять, нужно увидеть, как выстроена композиция с использованием структурных единиц. К примеру, группы лиц молодых людей. Если к этому добавить ритмически организованные группы танцующих и по такому же структурному принципу расположенные группы светильников над головами, то в результате согласованных ритмов складывается своеобразная партитура полотна — музыка в опосредованной форме! Эта музыка звучит не только умозрительно, но и визуально. Находились и язвительные критики, которые, например, в искрящихся пятнах на лицах увидели… оспу. Дело в том, что на французском языке «vispe» означает «оспа», а «pеtit vispe» — «сифилис». Из игры слов складывается оскорбительный намек. Завистники ничего лучшего не нашли, как написать, что лица поражены оспой. Но тогда и лицо его девушки