Переживающая мать дает дочери какие-то напутствия. Похоже, что она живет судьбой девочки, что вполне естественно, когда дело касается будущего ребенка, и вполне понятное волнение, которое испытывает мать. Судя по характеру одежды, очевидно, она скромного достатка. А рядом – часть лица другой матери. И обрезанная фигура второй танцовщицы. Постепенно перед зрителем раскрывается эффектная и трогательная картина драмы, переживаемой персонажами сюжета.
Снова мы наблюдаем любимый прием Дега – диагональ. Стоит только обратить внимание, как энергично вписан в нижнюю часть полотна плинтус. Он просто врывается в будущее, рассекая картину наискось. Опять изображены энергичные противопоставления – два треугольника, которые из себя представляют стена и пол. Треугольник – одна из самых активных форм. Казалось бы, какое значение имеет эта геометрическая фигура в этой ситуации? Художник с помощью такого приема обостряет ракурс и увеличивает напряженность, драматизм происходящего. Хотя так ли нам интересна судьба одной или другой танцовщицы – что нам до них? Но когда мы начинаем проживать некую часть жизни, имеющую отношение к тому или иному участнику действия, то может оказаться, что в каждой отдельной судьбе может сосредоточиться весь мир. В этом – мы все. И в подобные ответственные периоды жизни каждого встают такие же важные вопросы. Вопрос – быть тебе или не быть в том, на что ты очень сильно рассчитываешь и надеешься? Об этом рассказывает художник, вот в чем пафос подсмотренного сюжета: это движение, которое переходит в более серьезные смыслы, имеющие, если вдуматься, непосредственное отношение к нашим душам и судьбам. Когда приходит осмысление этой истины, то все творчество Дега исполняется другого содержания – более объемного и глубокого. Невольно приходит осознание, что творчество мастера обретает всеобъемлющий характер!
Стоит осознать, что в нашем праве позволить себе экстраполировать будущее как некое космическое пространство, расширив его до невероятных пределов, или довести его до микроскопического уровня. Что может нам помешать? Наше воображение? Нет. Оно нам не мешает, если мы можем себе представить ровно столько, сколько нам позволяет воображаемый окоем и обстоятельства. Возникает вопрос: чего можно добиться подобными рассуждениями? Это подвигает нас к тому, чтобы мы не ограничивали себя в свободе своих суждений, ибо, будучи независимыми, в них мы уверенней реализуем себя, иными словами – самоотождествляемся. При этом, с другой стороны, важно следующее: не навязывать свою свободу суждений другому. Как в свое время заметил немецкий философ Иммануил Кант, «свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека». Плоды воображения каждого в отдельности никому не мешают, когда они никому не навязываются. Важно понимать, что есть законы композиции, которые объективны, и связанные с ними законы визуального языка, с которыми мы знакомимся по мере изучения работ великих художников, в частности с творчеством Эдгара Дега.
Интересна экспрессивная картина «Мадемуазель Лола под куполом цирка Фернандо», представляющая собой достаточно современную форму интерпретации движения. В наше время нас не удивишь фотографиями с разными сложными ракурсами. Но как Дега удалось изобразить такой неожиданный фрагмент только с помощью воображения? Воздушная гимнастка зубами зажимает специальный наконечник троса, и ее поднимают под купол цирка. Над ней паутина крыши, и расположение линий снова, как и в прежних полотнах, создают ощущение стремительного движения, в которое включается и цвет потолка. В полной тишине даже слышится бой барабанов, и замирает сердце в тот момент, когда мадемуазель Лола осуществляет очередной трюк, ультра-си, как говорят в гимнастике. Она поднимается, освещенная снизу. Ее взъерошенные волосы только подчеркивают темп подъема.
Еще одна работа – «Портрет мадемуазель Мало». Посмотрите, как высвечено и сосредоточено лицо, которое Дега, как обычно, изобразил, проявляя свою тонкую наблюдательность. Видно, что женщина, исполненная очарования, напряжена, ее лицо выражает беспокойство. Но она, будто для компенсации ее состояния, окружена тонким переходом цвета светлого кресла в цветы, рассыпанные за ее спиной яркими вспышками. И опять – выстроенная линия диагонали идет совершено определенно: от нижнего левого края вверх. У Дега всегда интересно исполнено движение! Он в каждом, казалось бы, неподвижном состоянии видит спрятанное сосредоточенное движение. Он постоянно наблюдает, рассматривает реальность в ее изменчивом, диалектическом состоянии, понимая, что мир не может быть неподвижен, внутри него постоянно происходит скрытое движение, а в человеке – напряженная работа. В человеке сосредоточена внутренняя энергия, которая пребывая в нем постоянно, побуждает его к действию.
В этом смысле очень показательна картина «Ожидание», где Дега показал отдых перед выступлением юной балерины, рядом с которой сидит мать. Здесь снова ощущается волнение танцовщицы перед исполнением номера. Видна энергичная диагональ, передающая ожидаемое движение. Балерина, очевидно, растирает натруженную лодыжку, которая является причиной боли. Мать, волнующаяся, сосредоточенная, переживает за дочку. В этой картине художник вновь выступает как невольный свидетель! Удивительны пластичность тела, округлость линий, мягкость цветового перехода от голубого в нежный телесный цвет, охристые оттенки. Великолепно прописаны мягкие закрученные локоны. Когда видишь подобные картины, в очередной раз с неизбежностью приходишь к выводу, что женщина прекрасна в разных ипостасях. Ощущение особенного непередаваемого благоухания, который будто бы источает юная героиня сюжета, мастерски передает Дега.
Э. Дега. Мадемуазель Лола под куполом цирка Фернандо. 1879. Национальная галерея. Лондон
Э. Дега. Портрет мадемуазель Мало. 1877. Национальная галерея искусства. Вашингтон
Э. Дега. Ожидание. 1882. Музей Гетти. Лос-Анджелес
Помните, он говорил: «Я как будто в замочную скважину подсматриваю». Но это подсмотренное дорогого стоит. Ведь обычно люди напряжены в момент позирования перед художником или фотографом. Но Дега всегда выхватывал людей с неожиданной стороны, спонтанно. Тогда происходит тот самый щелчок в сознании, когда хочется остановить мгновение, и Дега это виртуозно осуществляет.
В связи с этим нельзя не упомянуть о серии причесывающихся женщин. Одно из удивительных зрелищ – думается, это ощущали многие мужчины. Это бессознательное стремление, когда ОНА, видя ЕГО, вдруг, непроизвольно начинает поправлять волосы, хотя они и так прекрасно уложены. Пожалуй, для женщины причесывание – это некая форма особенного состояния, подобного ритуалу. И этот ритуал художник виртуозно отобразил.
В одной из серии картин «Причесывающихся женщин» искусно передана естественность пластики тела. Она – устойчива, изящна, горда, гармонична. Она – само совершенство в этом, казалось бы, обыденном своем действии. Дега удалось то, что не удавалось до него никому: говорить о простых вещах с непринужденностью и легкостью. Так же, как он писал картины с Мэри Кассатт, с которой ходил в шляпный магазин и улавливал очаровательный ритм головных уборов. И опять в картине диагонали и вертикали, расположенные в музыкальном темпе пятна, из которых органично выстраивается ритм.
Обращает на себя внимание то, как на картине «В шляпном магазине» («Магазин дамских шляп») дама не просто разглядывает шляпу, а любуется ею. А было время, когда за головные уборы отдавали чуть ли не целое состояние. Шляпы стоили очень дорого. Встречалась информация, что в свое время девушки шли на любые «издержки», только бы ее получить. К примеру, в России в дореволюционное время стоимость шляпы доходила до 400 рублей, при том что корова стоила всего 2 рубля. Оцените разницу! И сейчас головные уборы – предмет особого интереса. Но, с другой стороны, что только люди себе на голову не надевают! Ведь, на самом деле, все, что украшает голову, становится очень важным атрибутом, и, как ни покажется странным, головной убор подчас может свидетельствовать о многом. Поэтому к шляпе всегда относились с особым пристрастием. Когда мы видим, как женщина любовно разглядывает головной убор, то понимаем: шляпка – это нечто такое, к чему необходимо относиться трепетно и серьезно. И Дега это подметил. Стоит посмотреть на разнообразие шляп и то, как он их выстроил по цвету. Вот откуда берется начало фовизма. Какое интересное соцветие – от голубого до красного через розовое! Необыкновенная игра цвета. И в этом сюжете мастер опять показывает нечто такое, о чем уже упоминалось: действительно, шляпа – это нечто очень необыкновенное!
От этой темы мы мягко перейдем к его особой любви, к лошадям. Он изображал их в такой экспрессии, свободе, изящном движении, пластике, что демонстрировало ярко выраженное увлечение и особое внимание к скачкам, в том числе. И конечно же, стоит вспомнить – он создавал свои работы по воображению, благодаря своей наблюдательности. Мало кому после него удавалось так совершенно писать лошадь. Людей, писавших лошадей с натуры, всегда было достаточно. Но чтобы так писать лошадей, как это делал Дега, нужна была немалая доля наблюдательности, артистизма в живописи, которая несомненно была ему свойственна.
Когда он умер, Огюст Ренуар сказал, что «если бы Дега умер в пятьдесят лет, его бы запомнили как великолепного художника, но не более того: именно после пятидесяти его талант необычайно развился, и именно в это время он обрел полную самостоятельность». Был такой интересный эпизод на аукционе в 1912 году. Продаются картины Дега «Танцовщицы у станка». Начинается с 30 000 долларов, а завершается суммой в 400 000 тысяч. Лот продается, все удивляются. И вдруг кто-то говорит: «Здесь находится сам Дега!» И действительно, он где-то сидел в зале, в углу. К нему подходят, естественно, поздравляют. Думают, что он обрадуется. А он говорит: «Что я – как лошадь, участвующая в Гран-при, которой достаточно горстки овса?» Вот такими словами он закончил торг. На склоне лет он вел замкнутый образ жизни, почти ни с кем не общаясь. Ренуар сказал: «Любое бессмертие лучше, чем такая жизнь, которой он жил в последнее время».