ько эксцентричного стиля, изъясняетесь по-другому, например, используя ненормативную лексику. Как вы считаете, как должны отнестись к вам окружающие? Они с полным основанием подумают, что вы слегка тронулись рассудком. Так и на рынке искусства, где все привыкли к определенному характеру работ.
Например, тот же Диего Ривера вполне мог иметь успех на парижском рынке, поскольку ему прекрасно удавались пользовавшиеся спросом работы в кубистическом плане, которые нравились покупателям. И вдруг он в одночасье отказывается от этого стиля и пишет картины совсем в другой манере. Даже знаменитый торговец произведениями искусства Амбруаз Воллар, с которым он все время работал, отказался брать его полотна, потому что понимал, что не продаст его картины, выполненные в непривычном стиле. И спрос действительно упал. Общество инерционно. Такая же история произошла с Писсарро, когда он резко изменил манеру живописи.
Когда человек что-то резко меняет в своей жизни – манеру художественного письма или характер деятельности, то он должен проявить достаточную решимость, смелость, убежденность, твердость в своем решении и последующих действиях. Писсарро рисковал: это же рынок, в конце концов! Сегодня тебя принимают в одном образе, завтра ты выходишь в другом – «мы тебя такого не знаем, не понимаем, не принимаем!» Одно дело, если ты просто меняешь свой образ, ходишь в другой одежде, от тебя все шарахаются – ну и ладно: на вкус и цвет товарища нет. А другое дело, когда твои перемены связаны с тем, будет ли у тебя завтра кусок хлеба в доме, да и сам дом? Но Камиль рискует, потому что для него сам характер развития является первостепенно важным.
А его жена и семеро детей – мастер был плодовит во всех смыслах! – тем временем жили впроголодь. Их бедственное положение ярко иллюстрирует один случай. Жена написала Камилю, который в то время был в отъезде, что семья задолжала арендаторам и кредиторам 3000 франков, а он ей прислал всего 300 франков со словами «подожди, я потом пришлю еще». Супруга, будучи терпеливой женщиной, на этот раз не стерпела и ответила так: «Наши семеро детей сейчас захотят есть, а я не могу им сказать – подождите, я вас потом покормлю!» Хорошо, что они жили в своем доме за городом, имели сад и огород. Урожай спасал их от голода. Фрукты и овощи они продавали, что давало семье дополнительные средства к существованию. И представьте, что на фоне этой нищеты Камиль категорическим образом решил поменять свой стиль, что уже требовало смелости, с одной стороны. Но с другой – такой поступок говорит еще и о внутренней цельности человека, который в поиске своего «я» может пойти на любой риск.
Подумайте: а кто из нас может решительно отказаться от своих привычек, старого места работы, родного города, переехать в другой и начать новую жизнь? Таких немного, и, глядя на них, мы задаем себе вопрос: а мы сами способны на такие поступки? У Писсарро поступок выражался в радикальном поиске новой техники живописи. Для него это являлось своего рода исследовательской лабораторией, в которой он оттачивал новые приемы, отличавшиеся своеобразием и необычностью. Происходил поиск более точных способов передачи ассоциаций в переосмыслении удивительного, яркого мира, окружавшего и восхищавшего его.
Отличался ли Писсарро свободолюбивыми взглядами? Нет, он не был революционером в своих действиях и не участвовал в социальных движениях так решительно, чтобы выходить на трибуну. Однако своими скудными средствами он поддерживал издания, которые отражали левые взгляды, так как сам был сторонником свободных взглядов, читал Петра Кропоткина, Жана Грава и других анархистов. Всегда придерживался мнения, что искусство – отражение анархического подхода к миру, выражение свободы. Если его перефразировать, то выходит, что всякое красивое произведение анархично.
Конечно, некие формы анархизма имеют место в современном мире, но они не сильно развиты. Свобода – очень сладкое и желанное слово. Но абсолютная свобода – химера. Мы все понимаем, что, живя в социуме и предполагая, что будем пользоваться его благами, непременно наталкиваемся на свободу других так называемых «частей» этого социума. Выходит, если каждый начнет утверждать свою свободу, то твоя свобода будет входить в противоречие с другой. Вспомните, что говорил Иммануил Кант: «Свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека». И, проводя грубую аналогию, необходимо сказать, что искусство не дает никому никогда полной свободы. Многие убеждают: да, искусство должно быть свободным! Но живи тогда в лесу и твори сам для себя! Но мало кому захочется жить в изоляции и создавать произведения искусства «в стол» – для чего, для кого?
Но вот появилась картина или произведение – литературы, драматургии, другого жанра, другого искусства – иного формата, которые могут обрести смысл только в другое время и в другом месте. Тогда мастер ждет признания годами, или оно ожидает его после смерти. А есть великие произведения искусства, которые не были оценены по достоинству современниками. И вдруг выясняется, что удивительное произведение искусства было создано много лет назад, а мы начинаем им восхищаться только сейчас. К примеру, имя Вивальди, как и имена многих других художников, были преданы забвению на долгие годы. Многих деятелей искусства постигает такая незавидная судьба.
Произведение искусства получает признание тогда, когда есть слушатель, зритель и читатель, способный воспринять и понять. Кроме того, оно всегда ограничивается временем, социальными условиями, моральными законами, определенными принципами. В любом произведении искусства, в любом действии, в любом акте всегда присутствуют ограничения. Мы их просто не всегда воспринимаем. Но если вдуматься, то можно их обнаружить в любом произведении искусства, поскольку оно создается автором с субъективным характером восприятия и отражает некую сиюминутность впечатления. Но эпохальные произведения могут отражать всю полноту мира, которая раскрывается в любую эпоху и время.
Писсарро не создает абсолютной картины этого мира, как нет ее в нашем восприятии. Мы видим лишь относительную картину мира. И в своем сознании, воображении достраиваем ее. Поэтому когда, к примеру, смотрим произведения Писсарро, то воссоздаем пейзажи или те места, фрагменты, которые он выбирает, а затем отображает в своих картинах. Это определенные состояния отдельных фрагментов природы в конкретное время в сочетании с настроением автора! Поэтому все, что мастер в тот момент увидел и запечатлел, субъективно и уникально. В такие моменты через переосмысление мы обогащаем свой внутренний мир, встраивая полученный опыт в общую матрицу впечатлений, сопоставляя с собственным субъективным ощущением природы.
На первой выставке импрессионистов, прошедшей в ателье фотографа Надара, Писсарро представил пять своих работ, среди которых была картина «Старая дорога из Аннери в Понтуа», где он изобразил пашню, кое-где покрытую снегом. Один из критиков охарактеризовал ее так: художник соскреб со своей палитры всю грязь и бросил ее на полотно. Безусловно, такая критика не могла не оказать влияние на настроение Писсарро. Каждый хочет признания своих работ, потому что тратит время, усилия, энергию, вкладывает всю силу своего воображения. Основой выставки были работы Писсарро, Сислея, Моне, Дега, Гийоме, Берты Моризо и других. Конечно, она вызвала бурное обсуждение на страницах известного журнала «Le Charivari».
На второй выставке импрессионистов Писсарро представил уже 12 работ. Как писал Ренуар, молодых живописцев тогда сильно поддерживал Моне, подбадривал, не позволял им впасть в уныние. За это «бунтари» были ему, конечно, благодарны. Ведь когда кого-то все время подвергают остракизму, когда на каждом перекрестке о нем в язвительной форме выражаются нелестными словами, то есть от чего упасть духом и сникнуть. Если Моне в этом считали неформальным лидером, то Писсарро был неким духовным сплачивающим началом всех молодых талантов.
К. Писсарро. Старая дорога из Аннери в Понтуа, 1873. Музей Орсе. Париж
Камиль, как уже говорилось, по сути и создавал основу импрессионизма. Он подготовил методологию нового течения, объясняя его принципы. И еще он вместе с Клодом Моне почти одновременно выработали один интересный подход: некое повторение, заключавшееся в том, что на одну и ту же тему писалось несколько работ, а особенность заключалась в том, что происходило это в разное время дня. Клод Моне писал собор в Руане, стога сена, тополя – в разное время дня, в разных состояниях. Но, оказывается, это же делал и Писсарро, когда он создавал серию бульваров. Интересно, что один и тот же город Руан – одна из древних столиц Франции, с прекрасной архитектурой – привлекал не только Моне и Писсарро, но и многих других импрессионистов.
Однако речь в данном случае идет не о Руане, а о Париже. Мы видим произведения, передающие впечатления художника о бульваре, которому он посвятил целую серию. Интересно что написаны картины были в номере отеля Grand Hôtel de Russie, в котором Писсарро прожил два месяца. Из окна его номера и открывался прекрасный вид на бульвар.
Одна из них – «Бульвар Монмартр весенним утром». Писсарро был певцом не только Руана, но и Парижа, который очень любил. У него была возможность жить в другой стране, но, он, осев во Франции, с этого момента считал себя французским художником. Но вот парадокс: поскольку Камиль оставался подданным датского короля, французские художники-графики так и не приняли его в свое сообщество.
Кстати, не вдаваясь глубоко в биографию художника, которую можно прочесть в открытых источниках, можно заметить некое сходство в судьбах Клода Моне и Писсарро. Когда начались боевые действия между Пруссией и Францией, Моне эмигрировал в Лондон, спасаясь от войны. Писсарро тоже уехал в туманный Альбион, правда, по другой причине. Будучи в душе анархистом, он выступал против монархии, поэтому из протеста переехал в Англию. А до этого жил в Лувесьене, где написал большое количество работ – почти тысячу полотен. Когда же вернулся из эмиграции, то обнаружил, что значительная часть его картин утрачена. К этому времени ему уже было сорок лет – так много он уже написать не смог бы. Оказывается, в его доме, где он творил, устроились на постой немецкие солдаты, использовавшие его полотна в саду в качестве настила. В итоге из тысячи картин осталось всего сорок. Можно представить себе стресс, какой испытал Писсарро. И какую надо иметь стойкость духа: то, что создано за 20 лет, почти все уничтожено! Другой человек, возможно, был бы сломлен. Но Писсарро смог выдержать удар. Что еще раз подчеркивает необыкновенный стойкий характер этого мужественного человека. Несмотря на то, что он никогда не был революционером и не занимал активную, демонстративную позицию, тем не менее он и здесь проявил присущую ему твердость.