Обращает на себя внимание и дорога, как бы разрезающая эту картину. Динамика, вызывающая ощущение движения, вполне осязаема и явственна. Вдруг мы останавливаем взгляд на двигающейся навстречу повозке, в которую запряжены две лошади. Мы чувствуем, что они приближаются к нам неторопливой рысью. Мы даже слышим цокот копыт по мостовой. Мы где-то подобное могли видеть. А если даже не видели, то возникает дежа вю. Это могло быть в нашей жизни – и мы застываем на месте. Вроде бы ничего необычного, если бы не доминанта в правой части полотна – массивное пятно деревьев.
И только потом начинаем детально рассматривать всю картину, последовательно изучаем остальные ее элементы. Сначала мы захвачены зрелищем целиком, а потом, как часто бывает, обращаем внимание на детали, когда пытаемся осмыслить открывшуюся картину. Последовательно рассматриваем мостовую, залысину полянки перед мостовой, потом видим двигающихся нам навстречу лошадей, далее слышим звуки… И потом обнаруживаем, что в глубине пространства происходит какая-то суета, замечаем одинокого путника, идущего навстречу. Все эти перемещения создают такое ощущение, как будто бы мы идем тоже, но в противоположном им направлении, в сторону деревьев. И только потом открывается созвучие, то созвучие, на которое мы уже с вами обращали внимание, формы облаков и крон деревьев, сомкнутые в единую связь, придающую целостность всему полотну. Мы поражаемся искусству художника, создающего волшебный мир, наполненный внутренними связями. В своей целостности мир обретает новое звучание. Полотно не содержит в себе каких-то новых откровений, но вместе с тем создает ощущение уютного, теплого, близкого и понятного нам мира.
А. Сислей. Храм в Морэ. 1893. Музей изящных искусств. Руан
Возникает желание ускорить шаг и поскорее прийти в эту деревню, потому что нас увлекает сама дорога, весь строй картины. Обратите внимание, что от большой массы деревьев на первом плане она сужается и затягивает наш взгляд, и возникшее любопытство вызывает желание оказаться там побыстрее – либо с намерением отдохнуть, либо узнать, что скрывается там. Прием художника – от большой массы он уходит к маленьким массам и увлекает нас туда. На мгновение останавливаемся, созерцаем картину, но дорога все равно влечет нас за собой.
У Сислея есть и зимние пейзажи. Вот один из них – «Храм в Морэ». Он написал его в нескольких вариантах – в летнее и в зимнее время. В отличие от Клода Моне мастер не исследует иллюзорность восприятия храма в зависимости от характера, не исследует его разноплановость в плане цветовых и световых рефлексов. Храм рассматривается как совокупность членений, форм, устремляющихся ввысь. Не случайно он его изображает с низкой точки, отчего кажется, что храм буквально вонзается в небо. На самом деле, храмы строились не случайно такими высокими. Они таким образом как бы символизировали взлет человеческого духа, связь его с небесной средой, с горним миром. Не случайно Саграда Фамилия, Кельнский собор и ряд других церквей возводились как можно более высокими, чтобы оказаться ближе к небу, к тому идеалу, к которому в абсолютном смысле стремился человек. Храмы являлись доминантой в пространстве города. Похоже, руководствуясь этой идеей, Сислей подчеркнуто придает вертикальный формат своему произведению.
В картине он использует белесоватые оттенки с преобладающими голубыми рефлексами, соседствуют с ними как холодные тона, так и теплые оттенки, вплоть до лимонно-желтых и коричневатых на крыше. Башенки, чередуясь, создают органное звучание этому произведению искусства. Более того, делая храм таким девственно-белесоватым, Сислей растворяет его вместе с фоном, создает единую субстанцию, где соединяет бесконечный мир небесный, музыку сфер с земным бытием, погруженным в суету, о которой свидетельствует небольшой крытый рынок, изображенный справа. Должны же мы питаться хлебом насущным, и поэтому все, что связано с торговлей, находится рядом с храмом. Почему рядом с ним? Потому что туда стекается публика. Хотя обычно торговые ряды располагаются на центральной площади, где собственно традиционно строились и храмы. И тут прямо к церкви прилепился небольшой рынок под кровлей. Все естественно. В нем человек найдет пищу земную, а рядом находится сооружение, в котором люди «вкушают» пищу духовную.
Обращает на себя внимание то, как они несопоставимы они друг с другом по масштабу, по размеру! Насколько ничтожно мало одно, и насколько величественно и возвышенно другое. Сейчас строят огромные торговые центры, показывающие, что сегодня ставит на первое место человечество – они нависают над нами громадными кубами, показывая, чему мы поклоняемся сегодня, в какие «храмы» ходим и где проводим значительную часть времени. В прошлое время базары были невыразительными, малоразмерными. А церкви визуально устремлялись в небо так, как величественно это изображает Сислей в своей картине, подчеркивая напряженность, торжественность, своеобразную эстетику и, конечно, музыкальность – мы как будто слышим величественные звуки органа. Не случайно мастер – и небесную среду, и земную материальную среду, таким образом сблизив их.
А. Сислей. Весна
Картина «Весна». Своеобразное очарование придает этой весенней тропинке на берегу реки идущая по ней одинокая фигурка. Здесь необходимо ощутить необычное созвучие. Девушка – тоже олицетворение весны. И она переживает ощущение весны, которое является ей во всей окружающей ее среде. Она неторопливо идет нам навстречу. И как бы созерцает красоту или перед ней, или справа от нее. Мы ощущаем задорный ритм картины, и видим, что сзади нее идет еще одна фигура. Сама тропинка рождает желание единения с природой, стремления к ее созерцанию. Это желание буквально выталкивает нас из дома, чтобы окунуть нас в бурное цветение. Вертикальными ритмами художник передает настроение напряженного ожидания. Слева оголенные деревья, не покрывшиеся еще зеленью, а справа – уже с обозначившимися зелеными листьями. Все вместе они придают полотну особенную энергию. Перед нами волнующее ожидание чего-то неведомого. Здесь нет размагниченности, а есть внутреннее напряжение во всей природе, и даже в этих оголенных стволах. Уже покрытые первой робкой листвой деревья, сдвоенные тропинки, одна неявная, другая явная, тоже создают ощущение загадочности и необъяснимого волнения.
Впечатление от картины усиливается еще и от использования художником других приемов. Например, резкая перспектива возникает в результате того, что сдвигается тропинка, сокращается русло реки и врывается мощным клином какое-то сооружение. Напряжение, которое мы чувствуем, передается как раз посредством перспективно резких сокращающихся линий. Все вместе дает ощущение весеннего ожидания, непонятного, необъяснимого, но и одновременно удивительного, утонченного и витиеватого в переплетении линий. Мы погружаемся в состояние волнения, воспринимая напряженное движение стволов деревьев, неожиданно возникшее в них гротескное, затейливое разветвление, контрастирующее с ритмом стволов, стоящих на первом плане и так явственно обозначающих звучание ощутимого присутствия весенней энергии. Возникает специфическое, «извилистое» переживание. И, конечно же, ощущение, будто в картине звучит музыка Вивальди. Здесь же маленькими вспышками происходит перекличка цветов и пятен. Они не столь бурные, не столь многоцветные, как мы наблюдали в картине «Луг», но нам дают надежду появляющиеся белые точки первых весенних ростков. Удивительно красиво!
А. Сислей. Вечер в Море. 1888. Коллекция Кармен Тиссен. Мадрид
Картина «Вечер в Море». Это совершенно другая работа. Перед нами – пейзаж, сродни тому, что мы наблюдали в наводнении со столбами. По цвету они близки. Но по характеру формы отличаются. Захватывает необычайная подробность той созерцательности, которая, наверное, владела Сислеем, когда он писал картину. Он сумел передать отчужденность: мы «не оттуда», не из того пространства; в этих довольно добротных зданиях, отражающихся в воде, мы внезапно оказываемся свидетелем чужого благополучия, другой жизни, далекой от нас. Художник показал нам красивый, таинственный, полный значительности мир. Затем, возвращаясь к первому плану, наслаждаемся осыпью листьев, стройностью стеблей осоки, растущей на берегу. Вдруг вновь замечаем отраженное в воде здание, любуемся осенним колоритом, ликованием цветных вспышек, их необычным, гармоничным, звучным сочетанием, которое можно наблюдать только осенью.
И опять – удивительное небо! Сислей и тут точно нашел соотношение колорита неба и пространства, находящегося под ним – добившись сбалансированного отклика! Можно просто наслаждаться филигранностью рисунка каждой травинки, ощущать каждую трещинку на зданиях, подробности оконных переплетов, хотя они скорее существуют в нашем воображении. Не то чтобы домысливаем, нет, – явственно ощущаем. Хотя, подходя ближе к полотну, замечаем, что различить детали невозможно, мы как будто их чувствуем.
Интересно, что первый план деревьев создает определенный ритм. И опять, не случайно употребляется слово «ритм». У Сислея во многих картинах этот ритм присутствует, они очень музыкальны, композиционно глубоко продуманы. Ритм вертикалей на первом плане создает ощутимый акцент и задает определенную закономерность, которая дальше уверенно подкрепляется звучанием линий, многократно повторяющихся в частоколе деревьев, которые видны вдали. Этот же ритм подчеркивается буквально в каждой травинке, различимой нами на первом плане. И дальше он подкрепляется трепетом и ритмом воды уже совершенно иного, горизонтального плана, который переплетается, снова отражая небо в воде, что придает законченность и цельность этой картине.
Невозможно оторвать взгляд. Невозможно не поддаться очарованию полотна, созерцая чарующее, гармоничное сочетание цветов! Взгляните, как перекликаются теплые оттенки цвета крыш с мягкими оттенками осыпи листьев на первом плане. Эти пятна, озвученные там, здесь родственны этим пятнам. И все пронизано звучностью диалогов – желтоватых всполохов неба, которые придают необыкновенную звучность картине, и согласованной цветовой гармонии. Полотно пронизано родственными состояниями, линиями, цветовыми акцентами. Более того, мы чувствуем, как бежит вода в реке, как плывут облака в небе. Так возникает удивительное, окрашенное легкой печалью минорное настроение, и вспоминаем строки Пушкина: «Люблю я пышное природы увяданье…».