Нервно намотав полотенце на горящее тело, я выхожу в огромную спальню, где половину стен заменяют панорамные окна c видом на густые деревья. Дизайн особняка довольно минималистичен: в нем много серого бетона, высоких потолков и открытого пространства, делающего дом частью окружающего леса. Половину шкафа занимают женские вещи, и прежде чем меня охватывает странная злость, я замечаю приклеенный стикер с надписью “Для мисс Рид”.
Юбки, платья, аксессуары… И никаких джинсов, колготок и кед. Заглянув дальше, я замираю. Черт. Черт. Черт. Кастил подготовил для меня не только парфюм, одежду, обувь, но и нижнее белье. Красное.
Я быстро одеваюсь, выбрав из гардероба черную водолазку с высоким горлом, в тон к ней юбку, чулки и сапоги на каблуке. Все сидит превосходно. Расчесав волосы, я делаю глубокий вдох: все, я готова встретиться с моим кошмаром.
К моему облегчению, первый этаж оказывается пуст. Я была во многих шикарных особняках, но в таком – впервые. Помещение просто огромное – практически размером в теннисный корт. Графитовая кухня, барные стулья с темным островом, сплошь покрытым мрамором, а слева от лестницы – несколько внушительных черных диванов и большой монитор для просмотра фильмов. Психологи утверждают, что большие размеры подпитывают мужское эго, особенно если учитывать свойственные им небольшие анатомические особенности. Но у Кастила явно большая анатомическая особенность, я бы даже сказала: пугающая.
Черт побери, Кэт, ты действительно думаешь о его?..
– Вам налить кофе, мисс Рид?
Я вздрагиваю и резко оборачиваюсь, видя перед собой строгого мужчину. Он одет в самый чопорный костюм из серой, твидовой ткани. Светлые волосы уложены в безупречную прическу, а глаза такие высокомерные, что хочется спрятаться.
Британец.
– О, – я расправляю плечи. – Вы напугали меня.
– Прошу прощения, – отвечает он без единой эмоции. У него явный британский акцент и ледяные ноты в голосе, присущие многим англичанам. – Мистер Сноу скоро присоединится к вам. Вы будете кофе или чай? Или вам сразу подать завтрак?
– Я начну с чая, спасибо, – я присаживаюсь на высокий стул, стараясь не нервничать.
– Вы можете звать меня Оливер.
Оливер быстро заливает черные травы в прозрачного чайнике, а затем ставит его на поднос с одной чашкой и несет его ко мне.
– Оливер, а вы не присоединитесь ко мне? – спрашиваю я, вдыхая в себя аромат бергамота. – Чай просто замечательный.
– Я на работе, мисс Рид, – отвечает он сухо. – Молоко?
– Нет, благодарю. У меня плохая переносимость лактозы. То, что вы на работе, не обозначает, что вы не можете выпить со мной чай. Пожалуйста, присядьте, Оливер.
Мне неловко, когда вы стоите рядом, будто застывшая статуя.
– Мистер Сноу предупредил меня о ваших пищевых привычках, и я купил соевое, миндальное и кокосовое молоко. Какое вы выбираете?
Он полностью проигнорировал мое предложение. Чопорная зануда.
– Миндальное.
Налив чай в белоснежную кружку, я добавляю немного теплого молока и поднимаю взгляд на Оливера, чувствуя странное напряжение. Тот смотрит на меня так неодобрительно, что я не могу сдержать улыбку.
– О, я буквально вижу ваше негодование. Обычно я пью чай таким образом.
– Неправильным образом, мисс Рид? – Оливер поджимает губы, но быстро исправляется, снова превращаясь в безэмоциональную статую. – Сначала следует наливать в чашку молоко и только потом добавлять горячий чай. Если сделать наоборот, молоко может нагреться неравномерно, и вкус напитка испортится.
Я улыбаюсь шире.
– Я знаю. Но так пил чай мой дедушка, и я привыкла. Последовательность не важна, главное получать удовольствие, не так ли?
– Ваш дедушка не из Великобритании?
Поставив кружку на блюдце, я отрицательно машу головой.
– Нет, он из России.
– Тогда это объясняет зверское преступление, которое вы совершаете над чаем.
Я кладу руку на живот и громко смеюсь, с радостью наблюдая, как на строгом лице Оливера проступают первые признаки улыбки.
А затем в воздухе раздается мрачный приказ:
– Ты свободен, Оливер.
Оливер оставляет две тарелки с завтраком и немедленно уходит, выполняя приказ. Мне абсолютно не нравится тон Кастила, но я ничего не могу с собой поделать. Каждый дюйм в моем теле гудит все сильнее при его приближении, и я стараюсь взять себя в руки.
Действительно стараюсь. Пока он не обхватывает пальцами мое горло, стягивая ткань водолазки вниз. Подушечка его большого пальца прижимается к отметке с укусом, и я подавляю стон.
Что-то в его темном взгляде тревожит меня. С каких пор я начала чувствовать его настроение?
– Все в порядке?
Кастил бросает телефон на столешницу, берет меня за талию и усаживает к себе на колени. Мои легкие расширяются, пока я вдыхаю опьяняющий запах, а сердце пропускает удар.
Что-то не так.
Он зарывается носом в мои слегка влажные волосы, продолжая нервирующе водить рукой по спине. Медленно вверх. И медленно вниз.
– Теперь да.
– Ты выглядишь более отстраненным, чем обычно, – осмелившись, я беру в ладони его лицо. Он не сопротивляется. Даже прижимается к моей руке, выбивая из моей груди весь воздух. – Что-то случилось?
– Ничего из того, что я бы не смог решить.
Его пальцы скользят под мою юбку и чувственно глядят кожу чуть выше линии чулка. Я прикусываю губу, заставляя себя не отвлекаться.
– Но ты расстроен.
– Я не расстроен. Я практически не испытываю эмоций, Катерина. Я способен накапливать раздражение, иногда чувствовать гнев, не более. Правда в том, что мой гнев напрямую зависит от того, насколько все идет по плану.
Его прохладные пальцы продвигаются дальше – до края кружевного белья и слегка натягивают ткань сбоку.
– Прекрати делать это, – прошу я, вздрагивая.
– Делать что?
– Отвлекать меня. Очевидно, что ты пытаешься сменить тему.
Он ухмыляется своей монстроподобной полуулыбкой, призванной отпугивать людей.
– Значит я отвлекаю тебя, мой маленький и уже не невинный котенок? Признайся, что ты без ума от меня, Катерина.
Мое сердце громко грохочет в груди – на самом деле оно рикошетит от каждой легкой ласки. Разве это не безумие?
– И все же ты стал улыбаться чаще, – замечаю я и спрашиваю уже тише: – Значит ли это, что ты начал испытывать радость?
– Не совсем.
– Не совсем?
Его левая рука крепче впивается в мою кожу под юбкой, а другая ловит мою ладонь и оставляет легкий поцелуй на линии жизни.
– Я улыбаюсь, потому что ты всегда улыбаешься в ответ. Мне нравится твоя улыбка, Катерина. Но она предназначена только для меня. И я уволю Оливера, если он еще раз посмотрит на тебя подобным образом.
Я внимательно смотрю в темные глаза Кастила, которые сверкают подобно ночному небу.
– Ты шутишь, верно?
– Когда я шутил?
Ему не понравилось мое общение с Оливером? Он… серьезно?
– Получается, теперь мне позволено улыбаться только тебе? – я прикусываю губу, пытаясь не засмеяться.
Как бы сказала Эмма: “Кажется, я… в полном дерьме”. Вне всякий сомнений я романтизирую этого невозможного садиста и сталкера.
– Мне не нравится, когда ты сближаешься с другими людьми. На самом деле, так не нравится, что я начинаю беспокоиться. А беспокойство мне не свойственно.
– Ты ни за что не будешь увольнять Оливера.
Он указывает на тарелку с английским завтраком.
– Ешь.
Я хмурюсь.
– Я серьезно, Кастил. Это нездорово. Пообещай, что ты не уволишь его.
– Я не могу обещать то, что зависит от множества факторов, – он берет меня за подбородок, оставляя короткий поцелуй на щеке, и снова указывает на тарелку. – Ешь, Кэт.
У меня… нет слов.
– Это так не работает. Ты не может просто проигнорировать меня, а потом указывать мне, что делать.
Ухмылка приподнимает его губы.
– Ты действительно веришь, что я не могу? – его пальцы проводят обжигающую линию от моего подбородка до шеи и запутываются в волосах. – Ты принадлежишь мне, помнишь?
– Я не твоя вещь.
– Не вещь, но определенно моя. Будет сложно отрицать, ведь ты кончила дважды за последние десять часов. И поверь мне, это даже близко не предел.
Мои щеки заливаются румянцем. Какой же он… засранец.
– О чем ты думаешь? – спрашивает он после моего недолгого молчания. Его пальцы продолжают нервировать, поглаживая мой затылок и шею.
– О том, что ты засранец.
Он выгибает бровь и усмехается подобно самому настоящему дьяволу. Ну почему я влю…
О нет.
Нет, нет, нет. Нет.
С чего бы вдруг этой мысли образоваться в моей голове?
Жар начинает душить меня, и я делаю глубокий вдох.
– Ты покраснела, Катерина. Ты сама расскажешь почему? – его губы обжигают мое ухо. – Или мне выбить из тебя ответ через новый раунд? Не то чтобы я против второго варианта, мой член уже соскучился по тебе. Чувствуешь?
Кастил пересаживает меня таким образом, чтобы я ощутила его твердое желание. Я прикрываю глаза. Черт бы его побрал.
– Я даю тебе пять секунд, прежде чем сорву с тебя белье, нагну над столом и войду сзади – сразу на полную длину. Ты ведь уже мокрая, котенок? Один…
– Кастил…
– Пять.
Он начинает вставать, но я вцепляюсь в его шею клещами и обнимаю, спрятав пылающее лицо за его спиной.
– Ненавижу тебя.
– Я знаю, ты уже говорила. Ответ, Катерина.
Я вздыхаю, пока пульс продолжает зашкаливать.
– Если я принадлежу тебе, то ты… принадлежишь мне, – я возвращаю взгляд на лицо Каса и не улыбаюсь в ответ на его полуулыбку. – Ты принадлежишь мне, Кастил. И я не собираюсь делиться, это ясно?
Его улыбка-ухмылка становится шире.
– Ты такая чертовски милая, котенок. Я все равно возьму тебя, но после того, как ты поешь.
– Ответ, Кастил, – я строго повторяю его же слова. – Это значит… отношения. Ты и я. Отныне между нами должен быть диалог, и нам следует идти на компромиссы.