На коленях Федора, в руках и на полу оставалось еще много монет.
В Нью-Бедфорде они проторчали десять дней, пока, просоленные и просмоленные, не получили расчет и совет от Коуэна отправляться в Сан-Франциско, где, по его словам, можно было устроиться получше и заработать побольше. Все это время двое джентльменов шатались по кабакам с Коуэном и Сальной Тряпкой. И, как ни странно, со стюардом Чаттером, чье лицо не утрачивало скептического выражения, даже когда тот пил. Но сегодня они остались одни. Команда китобоя «Матильда» разъехалась, и компаньоны тоже собирались домой.
– Ой, – сказал вдруг М. Р. так, словно ему было не пятнадцать, а пять, – цирк!
Оба остановились. Почти рядом с автовокзалом «Нильс Эриксон терминален» выступал цирк. Маленький уличный цирк.
Не в том было дело, что там выступали загримированные под Пьеро тетки в белых балахонах и черных колпачках. Кому они нужны со своей старой музыкой и танцами? Пусть даже на проволоке. Пусть даже эта проволока и натянута между фонарными столбами самую малость выше головы Федора. Кому это интересно?
Артистка ловко двигалась по трапеции, и Лев рассматривал подошвы ее ботинок. Ветер раздувал белые клоунские брюки и открывал теткины ноги – бледные, бритые до синевы и в мурашках. Сделанный под старину грим был такой же фриковатый, как ботинки. Не то у Пьеро всё совсем плохо, не то он (или она?) умер и стал зомби.
Не в том даже было дело, что старинное танго выворачивало душу. Из-за музыки Лев ощущал себя как-то странно. Еще ботинки эти… Цирк! Мало ли уличных цирков?
Дело-то было в том, что, как только печальные тетки-клоуны спрыгнули с трапеции, из цирковой палатки – или как там, шатра? – вышел фокусник.
Сухощавого мужчину от шеи до пят облегало черное трико. Костюм дополняли серебристые короткие шаровары и такой же колпак. Короче, он выглядел как в игре «1900».
Фокусник достал из кармана шаровар платок, подбросил, и тот превратился в пяток белых голубей. Ему вежливо похлопали.
– Не найдется ли у кого-нибудь из вас банкноты? – по-английски поинтересовался фокусник. – Банкнота в пятьдесят крон меня вполне устроит.
Молчание было ему ответом.
– Нет? – слегка наигранно огорчился фокусник. – Впрочем, ничего другого я и не ожидал.
Он обернулся к шпрехшталмейстеру.
– А вы, любезный Бартоломью?
Тот покачал седой головой и развел руками, показывая, что и он в такие фокусы не очень-то верит.
– Уверяю вас, господа, это абсолютно безопасно! – Улыбка фокусника стала иронической.
Но никто не вызвался и на этот раз.
– Ну что же, – сказал циркач. – Придется обойтись без вашей помощи.
Он вынул из кармана купюру и показал публике.
– Пусть будет двадцать, – сообщил он. – Двадцать долларов. Теперь, с вашего позволения, я ее подожгу. Бартоломью, дайте мне конверт. Уж конверта-то вы, надеюсь, не пожалеете? Благодарю. А теперь, господа…
Шпрехшталмейстер собственноручно опустил купюру в конверт, заклеил его и показал публике.
– Хорошо ли вы заклеили? – поинтересовался фокусник. – Это очень важно, Бартоломью. Ну-ка, ну-ка… Превосходно. А теперь, господа… – Он чиркнул спичкой и поджег конверт, держа за край. Через несколько секунд на его ладони лежал пепел, лишь очертаниями напоминавший то, чем только что был. – Вуаля! – произнес циркач, протягивая ладонь. – Неприятно терять деньги, правда, господа? Сейчас мы исправим это маленькое недоразумение.
Он описал в воздухе красивую дугу, прихлопнул пепел, дунул – и продемонстрировал публике совершенно целую купюру. Ему зааплодировали.
– Подстроено! – раздался чей-то голос. – Я видал такие штуки. Они там брызгают специальную жидкость.
– Желаете повторить? – спросил фокусник. – Только на этот раз купюра будет вашей. Ну как, хотите или боитесь?
– Вот еще, – ответил голос. – Чтоб вы ее спалили и меня же подняли на смех?
– Сэр! – крикнул Джейк. – Скажите, а десять долларов вас устроит?
– Вполне, юноша, вполне, – с готовностью отозвался фокусник.
Компаньоны, расталкивая локтями зрителей, пробрались на манеж. Лицо циркача покрывал слой белого грима. Глаза были обведены черным, придавая фокуснику некоторое сходство с вампиром. Но вот выражение этих глаз, и рта, и голос и жест затянутой в белую перчатку руки… Они поймали на себе знакомый пристальный взгляд. Показалось, или выкрашенные белым губы «миссис Фокс» тронула тонкая улыбка?
– Благодарю вас. Итак, господа, десять долларов!
Фокусник сложил купюру, подал ее шпрехшталмейстеру, который немедленно извлек еще один конверт и повторил приготовления.
– Вуаля!
Конверт загорелся. Жест был воспроизведен в точности, хлопок был не менее эффектным, но в ответ только ветер подхватил пепел с ладони фокусника.
– О, как жаль, – развел он руками. – Ничего, молодые люди, это случается… время от времени. Фокусы, увы, материя довольно капризная!
Компаньоны ничего не сказали тому, чья собственная десятка незадолго до этого развеялась в воздухе. Чертовски обидным было только издевательство. Зрители хохотали, свистели и били в ладоши.
– Не огорчайтесь, – с улыбкой произнес циркач. – Говорят, что ни делается, все к лучшему. Добавлю: а все остальное происходит для того, чтобы господь Бог мог, глядя на нас, повеселиться. Ему ведь тоже бывает скучно. Все, что остается нам, – смеяться вместе с ним.
Он взглянул на оставшийся в руке пепел, задумчиво растер его между пальцев и сказал:
– Мои юные друзья, никогда не признавайте себя проигравшими, пока не убедитесь в том окончательно. Очень часто поражение является мнимым, хоть это… – Он дунул на пальцы. – …хоть это и не очевидно.
В руке фокусника оказалась купюра – целая и невредимая. Отдав ее компаньонам, он прошелся по рядам, извлекая из носа, уха того или иного зрителя, а то и кармана его соседа то часы, то портсигар и с поклоном вручая владельцу.
– Не все и не всегда получается так, как мы загадываем, – сказал он, когда, сделав круг, вновь оказался перед компаньонами. – Но это на пользу, уверяю вас. Только на пользу.
С этими словами циркач раскланялся, послал публике пару воздушных поцелуев и скрылся за кулисами маленького шапито.
16 июля 2015 годаМосква, около девяти утра
– Нет, я еще понимаю, гороскопы, – причитал Лев, когда они вошли в лобби отеля «Евразиан Ройал». – Но поселиться здесь, чтобы «хоть один день пожить как люди»! Ну ты и кулек!
– А ты что, против? – остановился его превосходительство.
– Да ты мертвого уговоришь. От тебя же не отделаешься. Как начнешь… что я, не знаю!
– Ладно, – пробормотал Федор. – Ты прав. Пошли отказываться. Едем к твоему дяде, а там… ну, перекантуемся, пока найдем что-нибудь.
Московская квартира Березкиных была продана. Предполагалось, что первое время они поживут у дяди Аркадия. Но человек предполагает, а сюрприз получается даже там, где это в принципе невозможно. Пока Лев втайне от родителей лихорадочно шарил по сайтам объявлений в поисках квартиры или хоть комнаты в приличном месте, Федор втайне забронировал двуспальный номер в «Евразиан Ройал». Отель «Никольский» – чуть ли не на Красной площади, за семь тысяч в сутки – его не устроил. Шальные деньги, беспечно сказал он про шестьсот евро, которые вернул бабке, а та, дождавшись приезда единственного внука, сунула их ему обратно.
– Еще заработаем. – Федор махнул рукой. – Почему не пожить по-человечески? Один день, Лео! Мы что, не заслужили?
– Мня, – замялся Лев.
– Ну? – потребовал Федор. – Я тебя правильно понял? Отказываемся? Лео, подумайте.
Они отметились у портье, и Лев взял ключ от номера.
– …Посмотрите еще раз на эти продукты, – хорошо поставленным голосом велел представительный мужчина из гигантского телевизора над камином, – и запомните: все это наносит вред вашему здоровью! Попытки быстро похудеть приведут вас к обратному результату и, возможно, уложат на больничную койку!
Телевизор сразу выключили. Кофе из машинки мадам Ренар пили в уютном лаунже с таким компьютером, что от зависти наворачивались слезы. Общая площадь двухместного номера годилась как минимум для небольшой конференции. Окно во всю стену выходило на ипподром, а проходя через двустворчатую дверь в спальню, хотелось обращаться к себе на «вы».
В спальне их ждал второй телевизор. Льняное белье пахло лавандой, а на каждой кровати свободно разместились бы четверо.
Если честно, Лев Березкин и не думал съезжать из отеля. Он просто хотел, чтобы его убедили в том, что он ничего не смог сделать.
Клоуны на афише растягивали в улыбке нарисованные рты, одновременно плача фальшивыми слезами.
Д. Э. обошел вокруг афишной тумбы раз пять. У лица на портрете были светлые, прозрачные глаза, немножко восточные скулы и ямочка на волевом подбородке. Может быть, только волнистые волосы, гладко лежавшие назад, что-то во взгляде – но и все, больше никакого сходства.
– Не он, – вздохнул Джейк.
Дюк, сосредоточенно пережевывавший шоколадную конфетку, сделал неопределенный жест. Потом облизал испачканные начинкой пальцы. Зря: ликер – штука липкая.
– Спать пошли, охотник за фокусниками! – буркнул он. – Посмотрим завтра на этого мастера. Интересно.
Король наручников оказался немного пухлым мускулистым коротышкой. Из водяной камеры он вынырнул почти голым, прикрываясь лишь связкой замков и цепей.
– Алле!
Голос у иллюзиониста был тонким, пронзительным.
– Не он, – волновался Д. Э. – Что-то такое близкое, понять не могу, что именно, но не он!
– А что, – повернулся к нему Дюк, – что бы ты ему сказал?
Компаньон застыл, вцепившись в бархатные ручки кресла. Складывалось впечатление, что этот вопрос как-то обошел голову мистера Саммерса.
– Все равно он ничего не расскажет, – сказал Дюк. – В тот раз ничего не рассказал и в этот не станет.
Д. Э. потрогал в кармане мультископ.
– Я только… – начал он и замолк.