В соседнем кресле внезапно материализовался Фокс – в мужском костюме и с сигаретой в дамском мундштуке. Джейку даже показалось, что он чувствует запах турецкого табака «миссис Фокс».
– В самом деле, юноша, для каких именно целей вы так фанатично меня ищете?
– Я хотел спросить… попросить у вас помощи. Я не могу найти дело по душе. Вопрос оказался труднее, чем я думал.
– О, дорогой мой, поиск дела по душе – вообще вопрос не из легких. Иногда на это уходит большая часть жизни.
– Как? Да вы что! Мне надо сегодня!
– Ведь если мы его найдем, – продолжал Дюк, – будет неудобно. Что мы ему, интересно, скажем? «Не отвяжетесь!», что ли?
Невидимый для него Фокс засмеялся.
– Слушайте, это не смешно.
– Как знать, юноша, как знать. Вы погнались за своей мечтой – так что же вы теперь бегаете за мной? Вы уже не ребенок. Я не могу вам помочь.
– Вам жалко дать совет, да?
– Но вы же ни у кого не просили совета, когда решили сбежать из дома? Зачем же вам мои советы теперь?
– Э-э…
– Посмотрите вокруг: мир подобен моему саквояжу, так вовремя – и, кстати, совсем не случайно! – оказавшемуся у вас в руках. У вас есть калейдоскоп. Вы все-таки чудовищно невнимательны!
– Ну?
– Держите себя в руках, юноша. Без хамства. Что это еще за «ну»?
– Э-э… я не хотел. Извините.
– Так-то лучше. Одни и те же детали принимают разную форму.
– Ну? Ой, простите. Я имел в виду «а дальше?»
– Эта современная молодежь просто невероятна! – пробормотал господин Ренар. – Откройте глаза! Необходимое всегда находится прямо под носом.
– Слушайте, не надо загадок? Мне и так трудно! Нужно быстро выбрать дело, которое…
– Ну-ну, продолжайте. Которое?..
– Которое… которое…
Федор закусил губу, как вдруг его осенило.
– …которое было бы смешно, понимаете?
– Прекрасно. Вперед, молодой человек!
Иллюзионист исчез.
– С год драить палубу, получать под зад, потом с месяц валять дурака на заработанные деньги. Потом снова год драить палубу и получать под зад. А если мы будем драить палубу хорошо, нас, так и быть, пустят на ванты. Даже, может быть, на это… как ты там говорил?
– На стеньгу, – произнес Д. Э. отсутствующим тоном.
Компаньоны проснулись к обеду и сейчас валялись в креслах в гостиной, сложив ноги на стол, – читали. Наутро им предстояло покинуть «Палас».
– Это что, все? Вся наша жизнь? Я вас, между прочим, спрашиваю, сэр!
М. Р. мучило похмелье. Столик у камина был завален выпусками журналов «Стрэнд», «Олл-Стори», «Скрибнерс», «Эргози». Гениальные сыщики, бесстрашные ковбои, отчаянные золотоискатели и неутомимые путешественники. Правда, морские истории компаньоны старательно пропускали.
– Кое у кого, между прочим, – не унимался М. Р., – только что штаны не мокрые от всех этих стакселей, триселей и брамселей!
– Стаксели не виноваты, – сурово ответствовал мистер Саммерс, переворачивая страницу.
– Неважно! – отмахнулся Дюк. – Важно, что это ведь не то, не дело по душе, понимаешь?
– Да понимаю я, понимаю.
– Ну неужели мы так и будем заниматься всякой дрянью только потому, что не нашли ничего лучше? – продолжал разоряться Дюк.
– Придется, если не найдем.
Дюк отшвырнул журнал.
– От кого я это слышу, сэр? От того, кто хотел приключений? От того, кто хотел исполнения мечты? Что с тобой такое, в конце концов! У нас времени до утра! Эй!
Джейк вздохнул.
– Со мной ничего. В этом-то и несчастье. Я, как дурак, надеялся, что за три дня что-то… забудь, слышишь? Ничего не изменится. Давай-ка лучше придумаем что-нибудь на вечер. Последний все-таки.
Но на вечер ничего не придумали, хоть он и был последним. Все шоу и спектакли, которые представлялись хоть сколько-нибудь интересными, уже смотрели, все сласти съели, и, если бы не чтиво, делать компаньонам было бы нечего. Злые, несчастные, они разошлись по спальням. Все-таки жизнь – жестокая вещь!
Часа в четыре утра Федор в который раз перевернулся на другой бок, обнял подушку, но заснуть снова не смог. В голове вертелся разговор с Ренаром. Их внезапное знакомство, вторая встреча в шапито. А совершенно неожиданное появление в его жизни Льва? Двадцать лет даже нормально поговорить было не с кем – и вдруг явился, как будто они только вчера расстались. Даже лиса из цилиндра дрессировщика намекала. Renard – «лис» по-французски. Неужели случайно? Вряд ли. А если все это не случайно? Значит, у совпадений есть цель?
Он побрел в гостиную, сел в кресло и сложил ноги на журнальный столик. Почистил банан, лениво съел. Откусил грушу. Устроился поудобней, ткнул в телефон и углубился в чтение про экзамен на знание собственного родного языка. Перечитал условия несколько раз. С тоской убедился, что графа «национальность», которую он отказался убирать, получая паспорт, дела не спасает. Ладно, экзамен так экзамен. Язык – пускай. Законы России – как-нибудь. История… ну, разберемся. Главное, чтобы разрешение сдавать все это дали. Квоты, понимаете ли, у них.
– Голова болит. – Лев босиком прошлепал к дивану.
В открытое окно были особенно хорошо слышны звуки ночной Москвы, которые перекрывались сильными порывами ветра.
– Ну и погодка, – проворчал Федор. Он пытался пройти тест по истории. – Закрой окно, пока стекла не вылетели.
Окно резко распахнулось, вдалеке раздался грохот – и темноту рассекли молнии. На наступившую затем мертвую, неестественную тишину стал наползать низкий отдаленный рев, похожий на звуки приближающегося шторма. Рев становился все отчетливей. Истерически зазвенела люстра. Испуганные компаньоны бросились к окну – от «Гранда» откололась почти половина! Теперь отель напоминал разрушенный торт. С улицы донеслись крики, визг, чей-то надрывный плач. Без умолку звонили пожарные колокола.
– Что это? – спросил Дюк хриплым шепотом. – Что это такое?
Словно в ответ, «Палас» сильно тряхнуло. Компаньоны второпях оделись, схватили вещи и бросились вон. «Подъемную комнату» ждать не стали: перед дверьми лифта толпились люди. Компаньоны кинулись вниз по ступенькам. Их обгоняли, отпихивали, сбивали с ног. В фойе сорвалась люстра и засыпала всё осколками. Вода из фонтанов заливала пол. Столы, диваны и кресла превратились в беспорядочное нагромождение мебели.
По лестнице, расталкивая толпу, несся невысокий полный черноглазый человек. На его черных курчавых волосах была сетка. Горло укутывало полотенце. Живот в крахмальной сорочке ритмически трясся над фрачным поясом.
– Синьор Карузо! – послышалось сверху, перекрывая гам. – Аспетта, синьор Карузо!
На лестницу выбежал еще один во фраке, растерзанный, как после потасовки. Он помчался догонять первого, горестно заламывая руки.
Итальянец обернулся снизу лестницы, потряс фотографией, которую держал в руке, провизжал что-то, кометой пронесся через фойе и скрылся, не обращая внимания на застрявшего в столпотворении импресарио.
В тот момент, когда Д. Э. Саммерс и М. Р. Маллоу выбрались из отеля, «Палас» потряс удар невероятной силы.
Ни в одном из ближайших кафе не было сети. Посетители рассказывали друг другу о гигантском сером вихре, и Лев понял, что по телевизору уже передали об урагане в Москве. А если не успели, всё уже в соцсетях. Жена дяди Аркадия наверняка подняла панику.
Компаньоны шли дальше по Беговой. Наконец обнаружили сеть в «Христофоре», заказали по чашке кофе и одновременно увидели в окно (и услышали), как с нарастающим ревом и застилающим все звуки грохотом обрушивается вертолет МЧС.
Улица наполнилась воем сирен. Высотный отель «Евразиан Ройал» обваливался. С него падали куски. Скоро ко входу подъехала кавалькада из скорых, пожарных и полицейских машин. Над отелем кружил второй вертолет.
– Стой, стой, енот! – Лев тащил Федора за футболку. Удержать его было непросто – Федор отбивался, футболка вылезла из штанов, но Лев вцепился как клещ. Пока не остался в одиночестве.
– Куда! – орал он в спину убегавшему компаньону. – Стой, придурок! Было бы из-за чего!
Но Федор Летний только махнул рукой.
– Сейчас!
Опять полило. Лев стоял, как дурак, мокрый, в темноте, дергаясь от сверкавших молний. Кругом шла эвакуация.
Из руин отеля выносили погибших и раненых. Его, похоже, приняли за волонтера – тут же сунули в руки носилки. На носилках лежал без сознания дядька. На бледное пузо уже наложили повязку, которая быстро пропитывалась кровью.
Дед в коротком халате, которого вводили в машину, говорить не мог, все лицо перекосило. Потом пришлось помогать тащить одного, про которого было ясно только, что это мужчина, что был он немолод и – судя по запаху – любил выпить. Вытащили из руин истошно кричащую девушку, и, сколько ни уговаривали, никак не получалось заставить ее успокоиться.
Носилок не хватало. Грузную женщину материных лет пришлось тащить на руках. Мужик, позвавший присоединиться к работам, нес маленькую девочку – она спала, и Федор не сразу понял, зачем ребенка кладут в черный пакет.
Чихая, кашляя и спотыкаясь, Джейк раз десять бросался вперед – среди наступившего кошмара ему все время мерещился Дюк. Один раз это был такой же добровольный спасатель, как и он сам, – его убило потолочной балкой. Потом прямо под ноги попался кто-то невысокий, щуплый. Его голова с такими знакомыми черными кудрями была пробита. На секунду Джейк перестал дышать и почувствовал, как лицо омертвело, словно резиновое. Когда парня вынесли на улицу, стало видно, что это мексиканец, лет двадцати, весь обожженный. То там, то сям торопливо сновали и тут же скрывались в пыльном сумраке юркие фигуры. Они оставляли за собой распахнутые дверцы буфетов и секретеров, стонущих раненых с вывернутыми карманами, мертвых с отрубленными пальцами.
– Мама… – бормотал Джейк, отступая в дымную мглу. – Ой, мама…
Федор в очередной раз вынул телефон. 15:00, 21 июля, сообщил календарь. Двадцать первое? Прошло трое суток. Но… но это значит…
О том, что это может значить, думать не хотелось. Федор нерешительно вышел за желтую ленту и напоследок оглянулся. Лениво покачивались оборванные электрические провода. По обвалившейся кирпичной стене хлестал кустами ветер. Зияли провалы выломанных дверей и осыпавшихся арок. На втором этаже в доме через улицу одиноко светилось окно. На первом чернели пустые глазницы окон, валялась штукатурка – а оно светилось!