Федор еще раз сунул нос в газету и вдруг заметил пометку над статьей: «Продолжение».
– Ты смотри, быстр, как понос. Где начало?
Лев замялся. Скоро в руках его превосходительства оказалась нужная газета – сложенная в восемь раз и до поры надежно спрятанная в одном из многих карманов мотоциклетных штанов. Свой первый очерк Лев начал писать, как только, оставшись без телефона, увидел в метро «Вечерку». Рассказывал о том, как они приехали и поселились в «Евразиан Ройал», имея при себе лишь немного заработанных денег и неясные планы. А потом он остался один. Совершенно один. В ставшей чужой Москве.
– Долго писал?
– Два дня каждую.
Федор оторвался от газеты.
– Так вот почему ты не объявлялся, – медленно проговорил он. – Ты же писал! Тебе редактор сказал, что нужны материалы – и ты писал. Угробище морское!
– Да я изо всех сил надеялся, что ты жив! Знаешь, как мне было плохо! Писанина хоть немного отвлекала! Ай! За что?
– Ты, хрен кротовый, в редакцию съездить не мог и мне оттуда написать!
– Мне просить неудобно было! За что?!
– За то, что тебе неудобно было!
Лев зашипел, отвернулся, схватился за лицо.
– Эй, – его превосходительство топтался рядом. – Я не хотел. Это… просто хотел выразить дружеское порицание.
– Дружеское?
К счастью, с ответным ударом Лев не промахнулся. Впервые в жизни не промазал. Гад пошел мочить туалетную бумагу.
Бумажных полотенец в доме не было.
«Уважаемый сэр!
С почтением уведомляем Вас, что удобства, которыми Вы пользовались ранее, находятся по адресу…»
Ширли секунду подумала.
– Нет, не так. Искренне Ваша…
И закончила диктовать:
– Миссис К., Тридцать Шестая улица.
Старенькая, но работящая «Сан» печатала туго и громко, как из револьвера стреляла. Д. Э. закончил. Он мрачно поднял глаза на молчащего компаньона. М. Р. как стоял, опираясь на ручку кресла и глядя в этот… документ, так ни на кого больше и не смотрел.
Они находились в руинах первого этажа, в комнате, где когда-то вела дела мадам Клотильда. Искатели приключений (при некотором содействии старого фотографа Козебродски) раскопали в обломках тяжелое бюро и увесистое кожаное кресло. В котором и сидел теперь Д. Э. Саммерс и с обреченной физиономией лупил по клавишам пишущей машинки.
– Ну? – поторопил он. – Всё, что ли?
– Сейчас, – ответила с пола Ширли, продолжая копаться в ящиках. – Ага, вот они! Карточки нашла!
– Какие еще карточки?
По коленке шлепнули пачкой простых визиток. Даже и не подумаешь: адрес – и всё.
– Значит, так, – Ширли выбралась из-под стола, отряхнула платье и заглянула Джейку через плечо. – Ага, хорошо.
Над головой раздался тяжелый вздох М. Р. Маллоу.
– Значит, так, – продолжила Ширли. – Ничего сложного. Смотришь, не садится ли кто в экипаж. Открываешь двери, вежливенько всучиваешь ему карточку. Но смотри, чтобы он понял! А то знаю я вас. Образованных.
Козебродски, расчистивший себе кресло и вальяжно вертевший там ножкой в модном штиблете, сделал сообразную рожу.
– Примерно так, молодые люди, примерно так.
– Точно! – порадовалась Ширли. – Ну а что-нибудь о заведении красивенько вы сами придумаете, на то и образованные.
Двое джентльменов издали тяжелый вздох.
– Улицы, – продолжала девица, – рестораны, мюзик-холлы, в фойе театров еще хорошо, отели – годится всё.
– Очень рекомендую также кулачные бои и бокс, – прищурился фотограф. – Это, правда, всё вещи запрещенные, действовать нужно аккуратно, и очень возможно, что ничего не сохранилось. Но если посчастливится разузнать о таком месте, молодые люди, будет очень, очень хорошо!
Ноздри М. Р. дрогнули. Он набрал воздуха, собираясь высказаться, но посмотрел на поникшие плечи компаньона и смолчал.
17 ноября 2015 года
Кому: vasilyberezkin@gmail.com
lidiaberezkina@gmail.com
Привет, пап и мам!
Устроились на работу. Живем скромно, зато научились неплохо готовить. Я умею два пирога: киш и простой бисквит. Федор отлично тушит овощи. Нас соседка по квартире научила. Очень милая девушка. С работой все очень даже ничего – дорогущий ресторан в центре. Называется «Борщ и перец». Тут у нас экзотика! Народ со всего света. Живая музыка! Русский шансон и цыганский романс. Парень, который поет цыганские романсы, каждый раз импровизирует. Так стонет и рыдает, что все стонут вместе с ним. Иногда и рыдают.
Ф. как-то зашел ко мне на работу (он тут устроился раздавать (зчркнт) продавать газеты), наслушался цыгана, и теперь у нас вечером концерт – цыганочка с выходом. Ребята, с которыми мы делим квартиру, тоже стонут и рыдают. Мы его превосходительству даже предлагали идти в ресторан петь, но он почему-то не хочет. Соседи у нас приятные, нос в чужие дела не суют. А за домом живет сова, и мы по ночам слышим ее адово уханье.
Начал потихоньку печататься в «Вечерке». Правда, хвастаться нечем пока. Так, пара зарисовок о том, как устраивается молодежь в Москве. Ну, это только начало.
#ваш гороскоп
В преддверии новогодних праздников на первый план выходят хлопоты. Готовьтесь, их будет много! Особенно это касается тех, кто оформляет документы, переезжает или только думает о смене места жительства. Финансовый аспект в это время будет в весьма нестабильном положении. Но не переживайте! Вскоре у вас появится возможность расслабиться. Не за горами полоса удач! Вы посмотрите на жизнь другими глазами.
Большой персональный гороскоп вы можете заказать в личном сообщении.
– Иностранка? – прищурился Дюк. – Француженка? Ах, черт, они же по-французски ни в зуб ногой. Может, русская?
– Здравствуйте, теперь тебя понесло! Из кого мы русскую-то сделаем?
– Из Ширли.
– С таким носом? – Д. Э. засмеялся.
– Да подумаешь! – фыркнул компаньон. – У нее, может, отец с носом, а мать – русская! Графиня!
– У твоей Ширли акцент за милю Чикаго отдает! – воскликнул Джейк. – Нет, сэр, идея у вас, конечно, красивая, но не получается.
Дюк помолчал.
– Над ней поработать надо. Заговорит по-другому – никто никакого акцента и не заметит. Я вон, когда в Канаду приехал, вообще полгода никого не понимал: у всех акцент, и у каждого свой. Штук двадцать разных!
– Ну ладно акцент, – сдался Джейк. – Но ты на нее посмотри! Тощая что спереди, что сзади, глазки близорукие, конопатая, рот огромный, да еще и коленки острые!
– Это как посмотреть, – заметил Дюк. – Не тощая, а изящная. Коленки не острые, а тонкие. Нос не горбатый, а породистый. Рот не огромный, а чувственный, и глаза не близорукие, а загадочные. Натурально – аристократка!
Д. Э. помолчал.
– Да?
– Ну конечно! – заверил Дюк. – Вон ресницы какие – огромные, пушистые, с ума сводят. Сейчас придумаем ей историю. Тащи свою аристократку сюда, будем ее манерам учить.
– Что-то не придумывается история, – пробормотал Джейк. – Ладно, Ширли мы пока отложим. Сначала что попроще. Вон Лола – титул «Самые…». – Он показал руками. – Просто, со вкусом и не придерешься.
– Конкурс красоты девяносто седьмого года в Нью-Йорке! – все больше воодушевлялся Дюк. – Я про Нью-Йорк в газете читал.
– Почему девяносто седьмого? – вскочил Джейк. – Что ты из нее кобылу старую делаешь!
– Почему это кобылу? – обиделся Дюк. – Сколько ей, лет двадцать пять? Тогда в девяносто седьмом году ей было шестнадцать! Самое то!
– Обалдел, надо сделать ее моложе!
Д. Э. барабанил пальцами по пыльным разводам на бюро.
– Ладно, – нехотя согласился Дюк. – С годом и правда не то. Но черт, конкурс попозже ведь и вспомнить могут!
– Не в Нью-Йорке, – предложил Джейк. – В Сан-Диего. И не девяносто седьмого года, а девятьсот первого.
– А что, был такой конкурс?
– Был-был, – махнул рукой Джейк. – Не сомневайся. Местное филантропическое общество устраивало.
Двое джентльменов посмотрели друг на друга.
– Да что ты? – сделал круглые глаза М. Р.
– Ну, сэр, – укорил компаньон, – вы сомневаетесь, что в Сан-Диего есть филантропическое общество, что ли?
Дюк почесал нос.
– Только как это сказать? Победительница конкурса красоты в Сан-Диего тысяча девятьсот первого года, титул «Самые большие…»?
– Сказать можно и прямо, – отмахнулся Джейк. – В этом-то и весь смысл.
– Это твое «прямо» нам самых состоятельных клиентов отобьет, одна шушера останется!
– Почему это? Чем приличнее клиент, тем легче он покупается на непристойность.
Дюк уперся руками в столешницу, нависнув над компаньоном.
– Ты бы сам пошел за типом, который шепчет тебе на ушко: «Знойная испанка»?
– Мексиканка.
– Ну хорошо, знойная красотка.
– Согласен, банально, – кивнул Джейк. – Действительно, «знойных красоток» полный Фриско! Но если добавить ей «самые большие»…
– Тогда «темпераментная», – быстро перебил его Дюк. – И пусть кто-нибудь скажет, что я вру!
2016 годМосква, магазин «Брукс Букс»
– Пользы магазину от вас никакой. Вы получаете деньги только за свое присутствие, – сказала хозяйка книжного Маша Брук однажды во вторник.
Федор так и застыл. Он совсем забыл про испытательный срок.
– Можете придумать что-то, что оправдает вашу ценность, – тем же дружелюбным тоном продолжала Маша. – Какие-нибудь конкурсы. Игры. Что-нибудь на платной основе. Я не могу больше столько вам платить. Вы столько не стоите.
По ее интонации казалось, что Федор получает не двадцать тысяч, которых не хватало ни на что, а по крайней мере полмиллиона.
– Ладно, – он не сразу пришел в себя. – Вон у нас книжки домашних научных опытов. Покажем опыты детям?
– Можем, – подумав пару секунд, сказала Маша. – Надо обсудить с бухгалтером.
Бухгалтер ворвалась, как смерч. Она была крупной женщиной лет сорока пяти. Косая лиловая челка, большой нос, духи, помада, солнечные очки – женщина-катастрофа.