– Странно как-то: рок играл, а потом в булочника превратился, – подкалывала я, закуривая уже третью сигарету. Надо ли напоминать – оставаясь с Сухаревым наедине, я очень нервничала.
– Ну а что такого? – Ник пожал плечами. – Чем не бизнес? Я рассудил так – хлеб людям всегда нужен, а музыка – только когда они сытые. Хочешь заработать – дай людям то, что им больше всего нужно. А в девяностых людям нужен был хлеб.
– А сейчас?
– Сейчас люди хотят веселья. Причем уже не дешевого, с местным ВИА, который исполняет песни из репертуара Верки Сердючки.
– А почему сейчас на сцене не играете? – В этот момент я подзабыла о его триумфальном выступлении с джазовым оркестром Мирингофа.
– Я не профи. А что, это символично? – Он впал в неприятную ипостась высокомерного типчика, который думает, что всех умнее. – Дескать, бизнес поглотил меня, и ради денег я отказался от детской мечты. Так?
– А что, нет?
– Нет. Я ни от чего не отказался. Если захочу – снова буду на гитаре играть или на рояле. Музыку я каждый день слушаю, и не только рок. Сейчас у меня намного больше возможностей. Кстати, я люблю то, чем занимаюсь. Мне повезло…
Я смилостивилась:
– Ладно, допрос закончен.
Но теперь Ник решил, что теперь его очередь спрашивать:
– А вы о чем в детстве мечтали?
Мне захотелось его позлить.
– Выйти замуж за владельца ресторана.
Ник рассмеялся и просто сказал:
– Значит, вы своего добились.
…Спустя двадцать минут «мазда» свернула на узкую незаасфальтированную дорогу. И остановилась там, на мое горе.
Ник обернулся ко мне, я подалась навстречу. Один поцелуй – и он уже здесь, рядом. У него было такое горячее тело, что мне показалось, будто у него жар…
И снова я отвечала ему как в первый раз. Если он хочет любить меня так, то пусть. Я выдержу и полгода целибата, и издевательства Жанны, и вопли Зюзи. Все проходит, а этот огонь остается. За то, чтобы так сгореть, я душу отдам.
Ник в это время что-то шептал. Не мне, а скорее себе. Я поняла только несколько слов: «я сойду с ума» и «что делать». Я и сама сходила с ума, к тому же совершенно не понимала, что мне делать.
Хотелось продлить это безумие и в то же время сделать Нику больно еще до того, как он причинит боль мне. Я еще упиралась лбом в его раскаленное влажное плечо, ощущала, как его ладонь скользит по моей спине, мой голос еще был хриплым, а он не мог восстановить дыхание, когда злобные черти ревности заставили меня открыть рот и сказать:
– Давай поклянемся, что это в последний раз!
Услышав такие речи, Ник довольно грубо спихнул меня со своих колен. Отвечать ему было нечего.
Глава 13
И все равно это был не последний раз. Конечно, надо было задать себе вопрос: что со мной и надо ли мне продолжать в том же духе? И ответ нужен был тоже совершенно честный, но мне не хватало мужества. Все происходило совершенно бесконтрольно: раз – и снесло крышу, и я уже не могу остановить Ника, не могу и не хочу останавливаться сама. Замирало только время, как сжатая пружина, чтобы потом истерически разжаться и оставить в сердце лишь оторопелое воспоминание о безумии тел.
Все повторилось еще, спустя несколько месяцев и еще через две недели. После каждой такой встречи мы жестоко ссорились, не разговаривали несколько дней и затем переходили на «вы». Ссоры не только я провоцировала. Ника тоже угнетали какие-то подспудные мысли – не знаю, чувство вины или что-то иное. Эти мысли выливались в раздражение, направленное скорее на себя, чем на меня.
Думаю, что в новогоднюю ночь 2007 года Ник сделал попытку дать волю своим (и моим) чувствам и изменить нашу жизнь.
За три года совместного проживания у нас с Митькой сложились кое-какие новогодние традиции. На каждый Новый год мы покупали по новой искусственной елке. В первый раз мы выбрали белую, словно заснеженную, высокую и красивую елку, уже наряженную серебряными игрушками. Достали ее через год и поняли, что хотим елочку зеленую, притом украшенную собственными руками. Мы подхватились и поехали в магазин. Выбрали именно такую – пушистую до невероятности, с настоящими шишками. Прихватили заодно и все понравившиеся украшения. И снова через год нам понадобилась новая елка.
Разонравившиеся елки мы не выбрасывали. Первую – подарили в Митькину школу. Ее поставили (ха-ха!) в кабинет директора. Нам это не очень понравилось, ведь детям радости от елки не досталось. Поэтому вторую елочку мы отвезли детям Зюзиной «помощницы» Олеси. Судьба других елок тоже была благотворительная.
Новый год Ник всегда встречал с нами. Он приезжал из «Джаза» около одиннадцати часов, выгружал коробки с презентами и переодевался в Деда Мороза. Снегурочку – не надо так громко смеяться – изображала Зюзя. В этом был наш особый семейный цимес.
Итак, Ник входил в нашу гостиную, преображенную, удивительно домашнюю для нашего дома и образа жизни. Хвалил новогодний интерьер, доставал свои коробки. Зюзе он обычно дарил парфюмерные наборы, Митьке – разное: от новых наручных часов, не слишком дорогих, но наделенных массой шикарных функций, до велосипедов. А мне – золотые украшения, которые я никогда не носила, но и не передаривала. Я знала, что он сам выбирает их, покупая только необычные, дизайнерские вещи.
Мы с Митькой тоже делали ему сюрпризы: шахматы с фигурками, вырезанными из полудрагоценных камней, уютные зимние свитера, которые он брал с собой на лыжные курорты, огромные альбомы живописи, мемуары джазовых знаменитостей, оригинальные брелоки для автомобильных ключей и забавные зажигалки. Ник принимал подарки так, будто именно эти самые предметы снились ему на протяжении последних десяти лет каждую ночь.
Зюзю мы с Митькой тоже одаривали, хоть она никому никогда и ничего не дарила. Напоследок обменивались подарками я и Митька.
Потом били куранты, мы распивали по бокалу шампанского (Митька – кока-колу), и Зюзя, стеная и вспоминая дочь, отчаливала спать. Мы грузились в мою машину и ехали к Витальевне, где и проводили остаток ночи.
Таков был обычный план, но 30 декабря 2006 года Витальевна заболела. Я приехала к ней позаботиться о ее здоровье, и мы решили, что в новогоднюю ночь Витальевна обойдется без гостей и ляжет спать пораньше.
Нарушать традиции вообще-то плохая примета, позже мне пришлось в этом убедиться. Мы поздравились, включили телевизор, выпили бутылку шампанского.
Зюзя ушла спать в полпервого, Митька вырубился на диване в час ночи. Мальчишка считал себя о-очень взрослым, но не спать ночь у него не получалось. Увидев, что он уснул, Ник на руках отнес сына в постель.
Вернувшись, он снял дедморозовскую шубу и шапку, отцепил бороду, закурил и налил в бокал из-под шампанского, само собой, коньяку.
Праздничное возбуждение схлынуло, но спать совсем не хотелось. Я тоже взяла сигарету. Потом, наверное, от скуки, ляпнула бестактность:
– А как ваша подруга относится к тому, что Новый год вы здесь встречаете?
Ник, сидевший на противоположном конце дивана, повернулся ко мне, что называется, всем корпусом. Он был удивлен.
– Почему вы это спрашиваете?
– Нипочему, – буркнула я, осознавая, что болтать надо было меньше. – Просто не знаю, о чем говорить. Пойду спать, наверное.
Мой номинальный супруг снова развернулся к телевизору. Обычным для себя, чуть недовольным тоном он начал интригующую фразу:
– Я давно хотел спросить…
– Что?
– Вам здесь не плохо?
– Нет, не плохо…
– Но ведь и не хорошо, так?
Мне было непонятно, что он хочет услышать в ответ.
– Я привыкла. – Мне вдруг показалось, что я поняла, почему он спрашивает. – Вы хотите что-нибудь изменить?
– В общем – да.
Понятно, решила я. Все понятно. Подняла бокал с недопитым шампанским и сделала большой глоток. Потушила сигарету, вкус которой вдруг испортился, и снова отпила из бокала.
– Вы женитесь на Жанне?
– Я предложил ей расстаться.
Новость была неожиданная и волнующая. Настолько волнующая, что головушка у меня закружилась. От растерянности я даже съехидничала:
– Поздравляю.
– Спасибо, – сдержанно отозвался Ник.
– Какие ощущения? Потеря лучшего, что было в вашей жизни? Ностальгия?
Ник быстро глянул на меня, видимо оценивая степень моего опьянения.
– Я же сказал, что сам предложил расстаться. Еще пару месяцев назад. Сейчас помогу ей с переездом, и, надеюсь, не скоро встретимся.
– Куда она переезжает? В другой город?
– Нет, просто от мужа съезжает. Она дом купила в пригороде.
– Значит, надолго не расстанетесь.
Сухарев пожал плечами.
– Вы не спрашиваете, почему мы расстались, – так же сдержанно упрекнул он.
– А надо?
– Мне думается, что вы должны это знать.
– Почему вы расстались?
– Потому что я не хочу больше терять время на чужую женщину.
– Жанна вам чужая? Сколько вы с ней встречаетесь?
– Шесть лет… Но это уже просто привычка. Выходите за меня замуж по-настоящему. Мы могли бы стать настоящей семьей.
Мне показалось, что я сплю. Последние три слова не могли прозвучать из уст Ника в моей реальной жизни. Это было абсолютно невозможно.
– Ох! – Мне вдруг стало смешно. Мы были «женаты» два с половиной года, урывками занимались любовью, растили Митьку – и вдруг: выходите за меня замуж по-настоящему. Или это не смешно? Но я чуть не рассмеялась. Остановило только то, что Ник мог бы обидеться. – Как это может быть?
– Обычно. А вы не хотите?
Мое веселье вдруг вылилось сомнениями.
– Ник, когда вы сделали мне предложение, я как-то не сообразила, что вы только ради Митьки это сделали. Ну, дура, не поняла! Мне примерещилось что-то этакое, романтическое. Мы с вами стали чаще встречаться, общаться и все такое, вы были таким щедрым, таким милым, что я все ждала, когда же будет уже между нами светлое чувство? – Моя ирония становилась чуть злее, чем я хотела это показать. – Глаза мне открыла… сами знаете кто.
– Я извинился…