– Нет, – Сандра потерла лоб, – без тебя не удается добиться той мощности от печати, мы же пробовали.
Она имела в виду их совместные эксперименты – те самые, благодаря которым удалось добиться скорости в пятьдесят узлов.
– Ну… давайте попробуем еще раз, – вздохнул Крестоносец.
В этот раз они просто играли – «Веселую пиратскую», поскольку даже Володька хорошо ее знал и поскольку там были простые аккорды. Но все равно ничего не получалось.
В смысле, не возникало общего душевного подъема, чувства единения, которым так славится удачная игра ансамблем.
Именно на него-то Сашка и рассчитывал, если честно. Думал, что как-то все само получится, если они достаточно воодушевятся.
– М-да, – сказала Бэла, опуская барабанные палочки после третьего прогона. – По-моему, тупик.
– Нет, – неожиданно сказала Сандра. – Думаю, мы просто заходим не с того конца.
Все посмотрели на нее.
– Сашка правильно сказал раньше: если бы не было никакого секрета, удачливые труппы уже установили бы магическую диктатуру! Нет, даже если теория Володьки верна, одной музыки мало. Нужно что-то другое. И я думаю, это что-то у нас есть.
На немой вопрос в Сашкиных глазах она ответила:
– Наша с тобой телепатическая связка! Попробуй настроиться на меня… ну, в резонанс. А потом распространи это на всех остальных.
Все остальные посмотрели на Сашку и Сандру с неоднозначными выражениями лиц.
– Пожалуй, – сказала Катерина медленно, – это слишком тесный контакт для меня!
– Да нет, – возразила Сандра, – твои мысли он читать не сможет. Ну, если ты сама ему не передашь. Это что-то вроде единства воли и эмоций… ну… – она замялась, не зная, как объяснить.
Сашка очень хорошо ее понимал. Они ведь ничего не делали для установления этого канала. Просто еще в подростковом возрасте заметили, что иногда у них хорошо получается синхронизироваться. Ну, и начали пользоваться. Однако это ни разу не помогло даже на контрольных друг другу подсказывать…
– А я только за, – Бэла тряхнула гривой кудрявых волос. – Давайте. Если это поможет…
– Я тоже «за», – сказал Володька.
В глазах у него горел огонь чародея-теоретика, который хочет любой ценой подтвердить жизнеспособность своей теории.
Катерина вздохнула.
– Ладно, давайте попробуем.
Однако легко сказать «попробовать»! У них с Сандрой получалось порой входить в резонанс на тренировках, когда Сашка учил ее боевой магии, однако далеко не всегда. Как добиться этого по команде, да еще когда ты нервничаешь, устал и от твоих попыток зависит слишком многое?
– Знаешь что? – предложила Сандра. – Давай просто поиграем вдвоем. Что-нибудь… для души.
И приложила смычок к струнам.
Она начала первую сюиту для виолончели Баха, пресловутый «Воздух» – сущий мэйнстрим, кто ее не знает. Впрочем, Сандрино переложение для скрипки и альта звучало еще более эстрадно, чем классическая версия для виолончели. Сашка с улыбкой узнал тот вариант, которым они баловались еще в школе.
Эта сюита хороша тем, что при многих повторениях и привычности мелодии можно почти не думать о том, как двигаются пальцы и смычок; можно играть, словно в ранней юности, наслаждаться тем, как течет мелодия, как легко подхватывает партнерша, как музыка приносит их ближе, ближе, и как легко подхватывать ее вариации, предлагать свои, и вот уже привычная мелодия превращается в импровизацию на заданную тему, в увлекательную игру…
Нет, Сандра не сказала «Давай!», не сказала «Видишь, получается!» или «Уже можно!» Просто Сандра и Сашка вместе, своим объединенным разумом, поняли: резонанс достигнут. И тогда Сандра легко отдала Сашке первенство, а Сашка…
Сашка заиграл «Грустную пиратскую». Не «Веселая», конечно, но к «Веселой» с ее разухабистым припевом душа не лежала. И ладно, все равно мелодию знают все.
– Погнали, народ!
И они погнали. Ударила в медные тарелки Бэла, ударила по струнам Катерина, решительно дунул в губную гармошку Володька. Сперва немного не в такт – но они начали думать в том же направлении, что и Сашка с Сандрой, и этого хватило.
Сашке удалось подхватить их сознания, повести за собой.
Давай, солист, лидируй! Всю жизнь бежал от ответственности, пытался уклониться, отдавал первую партию другим – теперь не отвертишься.
– Нам прозрачная волна омоет лица,
А из черной из волны легко напиться.
Звезды стынут волчьим кругом,
Кто был смел, а кто напуган —
Все, пора определиться!
Песня старая, как покорение эфира, и немного наивная, как многие песни в те времена. Сашка с подросткового возраста гадал – что это за черная и прозрачная волны? Все хорошее против всего плохого? Тогда зачем держать в сердце и то и другое?
Впрочем, какая разница! Главное, что он ощущал пощипывание силы на кончиках пальцев – и ему не надо было думать, не надо было концентрироваться, поток тек в Сандру сам собой. А через нее – в корабль.
Раз обе волны в сердце слились —
Стало быть, сердце цело.
Скажите мне, где настоящая жизнь,
А что отдают за бесценок?
Я знаю цену, цену…
Теперь, кажется, Сашка на своей шкуре понял эти избитые слова. Без боли нет свободы, где-то он это слышал. А раз цена хорошо известна – надо гнать корабль изо всех сил, пока им удается поддерживать связь, нужно бежать к Земле. И дело даже не в том, что нужно помочь Княгине – просто там, у Земли, лежит возможное спасение для всего их экипажа. И, если прав Володька, для многих других людей, которых Княгиня может подставить своими действиями. Но – себя не обманешь – эти посторонние люди значили для Сашки гораздо меньше, чем его друзья.
Где прозрачная волна – во что-то верим,
Там, где черная волна, – считай потери.
Дел косарных мастерица,
Пей забортную водицу!
Если разбудили зверя…
Как самоуверенно. С самой смертью, мол, готов потягаться… Нужно либо не сталкиваться с ней никогда прежде, либо обладать этой великолепной лихостью эфирника, которая со стороны воспринимается чуть ли не как сумасшествие. А про зверя… В Сашке тоже разбудили зверя – когда пригрозили смертью тем, кто ему доверился.
Раз обе волны в битве сошлись,
Значит, им есть за что биться.
Тем, кто летает – достанется высь
И горизонта граница.
Как птица, птица, птица…
В эфире корабли не «летают», они «ходят». То ли, когда песню писали, не было такого разграничения, то ли стихи сочинял не эфирник. Ну и ладно. Не важно. Многие поколения эфирников прощают это неизвестному автору – или видят в этих строках поэтическую вольность.
Нам прозрачная волна – попутный ветер,
Ты же, черная волна, больнее плети,
Сердце бьется у предела,
Пусть горят душа и тело —
Знаю, что я есть на свете!
А это просто про адреналин. Когда бьешься на пределе, только тогда и чувствуешь, что живешь. Сашка чувствовал это. Всей душой.
Раз обе волны в сердце моем —
Стало быть, сердце цело.
Не знаю, где ждет меня истинный дом,
Где ждет меня холод прицела,
Но целюсь, целюсь, целюсь.
Сашка целился. К Земле. К дому. К последней драке, которая должна была решить его судьбу и судьбу тех, кого он любил.
Бригантина метнулась стрелой…
Глава 19, в которой ставятся рекорды и совершается невозможное
Дата неизвестна
Все думаю, какое же из виденных мною существ было самым красивым? Хрустальные цапли с Новой Оловати, которые проводят всю свою жизнь, ни разу не приземлившись, и даже птенцов рожают в полете? Конечно, они хороши. Трудно найти более соразмерных и оптимально сконструированных существ. Если красота – это биологическая целесообразность, то хрустальным цаплям однозначно стоит отдать первое место на вселенском конструкторском конкурсе, если боги-творцы многочисленных конфессий когда-нибудь соберутся вместе и проведут такое мероприятие. Но теперь, когда я воочию увидел эфирного спрута, уже совсем не могу его забыть.
Должен сказать, что он напоминает земного осьминога только отчасти и только при взгляде мельком. Окраска этих существ не похожа ни на что другое; они совершенно определенно не приспособлены для жизни на планетах, при постоянной гравитации, и вообще в сколько-нибудь плотной среде. В эфире их тела громадны и занимают километры и километры; подозреваю, однако, что, стоит ввести такое существо в атмосферу, и оно слипнется до размеров выкинутой на берег медузы. Если они вообще способны выжить в атмосфере…
Да, чем больше я думаю об этом, тем больше у меня выходит описать спрута только через отрицание, на что он не похож. Подобно раннесредневековым богословам, которые таким же образом пытались приблизиться к христианскому Богу: он, мол, «не-свет» и «не-тьма», и превыше всякого света и всякой тьмы. Спруты, разумеется, не только не божественны, но даже и не разумны – я специально попросил М. и М. Д., чтобы они воспользовались своими вампирскими чарами, и оба в один голос утверждают, что это создание имеет весьма рудиментарное сознание, примерно на уровне земного засадного хищника (когда я пытался добиться точного ответа, мне пришлось объяснять им, почему засадные хищники на человеческий взгляд глупее тех, что охотятся стаями). Однако при всем том, боюсь, что при моем текущем уровне знаний и с моим текущим инструментарием они так же непознаваемы, как и Яхве.
Я сделал несколько зарисовок, но, боюсь, они так же неадекватны. Мои способности к изобразительному искусству оставляют желать много лучшего; непростительный грех для натуралиста, я знаю, и одна из причин, по которой мне не удалось добиться успеха на этом поприще.
Впрочем, я подозреваю, что даже если бы я был лучшим художником в Галактике, ни один научный журнал все равно не согласился бы опубликов