– О, у меня есть ответ, – прошипела я себе сквозь зубы. – Перепрыгнуть через мертвую черную лошадь в темном лесу.
Едва заметив препятствие, я пустила свою лошадь в галоп, дослала ее и приготовилась к прыжку. Но то ли слишком рано привстала, то ли перетянула поводья, – кобылка сбилась с шага и вместо того, чтобы перемахнуть через свою погибшую товарку, рухнула прямо на нее. Я вылетела из седла и довольно удачно приземлилась. Пока я обдумывала, бежать ли мне за Атосом или затаиться, на меня внезапно обрушился тяжелый удар.
– От нас не спрячешься, Лисичка, – заржал Тевий, которого я узнала по голосу. Пока я пыталась подняться, древко копья снова сшибло меня с ног. – Неужели ты думала так просто спастись? Раз не будешь ви-и-исеть в Кармаке, останешься тут на дороге, как дохлая полевая крыса.
– Послушай…
Но договорить мне не дали. Новый удар, сильнее предыдущего, обрушился на меня. Я успела выхватить саблю ока и блокировать его. Но полуконь был так силен, что отбросил меня в сторону. Я с размаху налетела спиной на дерево и медленно сползла по нему.
– Тебя никто не будет слушать. Тебя сейчас убьют, – тихо и очень доверительно произнес Тевий.
И я поверила. Поверила в то, что магия этого мира, оберегавшая меня до сих пор, иссякла. Уговоры не помогут, моя сила не поможет, чуда не произойдет. Нитка оборвалась.
Я попыталась увернуться, но мощный удар настиг меня вновь. Возле головы в землю вонзилось копье – не потому, что меня пугали. Просто промазали. Я слышала пульсацию крови в висках. Я постарела, вновь начала бояться смерти и от этого перестала верить в жизнь.
Огромный темный силуэт надо мной поднялся на дыбы.
– Прощай, Лисичка, – заржал он и опустил копыта. Не на спину, как в прошлый раз. На лицо.
Я почти не почувствовала боли. Лишь удар и тепло, разлившееся над правым глазом, как будто лоб мне окатили горячей водой. Меня отшвырнуло. Я успела приподняться на локтях, когда сзади раздалось недовольное:
– Живучая…
Я обернулась, чтобы вглядеться в лицо своей смерти. Умирать лицом в землю не хотелось. Небо посветлело лишь самую малость, но я хорошо видела ликующую морду Тевия. Всегда думала, что перед смертью произнесу нечто стоящее вроде: «Я прожила хорошую жизнь». Но как жила, так и умирала с идиотским чувством юмора:
– От тебя несет навозом.
Тевий взвился…
Но в тот же миг неясный силуэт мелькнул между мной и монстром. Мне показалось, что я увидела блеск металла, но не сам удар, – настолько он был быстр. Спустя мгновение в одну сторону ударили темные струи крови, а в противоположную полетели отрубленные передние ноги Тевия.
На лице монстра отразилось недоумение, но буквально на секунду, потому что в следующее мгновение незнакомый воин огромным топором отсек ему голову, и тело его рухнуло. Расправившись с чудовищем, воин обернулся ко мне. Высокая женщина с копной темных волос держала в каждой руке по секире, опасно мерцавшей сталью.
Она не церемонясь подняла меня за ворот и вгляделась в лицо. Недовольно нахмурилась и спросила глубоким приятным голосом:
– Идти можешь? Саблю удержишь?
Я растерянно кивнула.
– Тогда надо идти спасать нашего мальчика. Шевелись.
Женщина подхватила голову монстра и кинулась в гущу леса. Я поспешила за ней. Меня не страшил командный тон или близость битвы. Меня до смерти напугало, что я ничего не видела правым глазом. Только красное марево.
Ощущение дурного сна не покидало. Причем не собственного, а будто подсмотренного чужого.
Секира двигалась стремительно, как дикая кошка, с грацией, не свойственной человеку, вооруженному двумя огромными топорами. Я пыталась за ней поспеть, но никак не могла привыкнуть к проблемам с обзором. Все, что находилось справа, приходилось разглядывать, повернув голову.
Мы успели вовремя: и Извель, и «наш мальчик», как его окрестила Секира, были живы. Два монстра лежали мертвыми, сраженные рукой крайнийца. Но еще с десяток с дружным улюлюканьем обступили моих друзей. В отличие от Тевия, они не спешили расправляться с легкой добычей.
Шансов на победу было немного, лишь трое из нас были вооружены. Да и меня можно было смело вычесть из расчетов – полуослепшая, оглушенная, я не могла считаться полноценным бойцом. В этот миг мне, наверное, следовало взять инициативу в свои руки – действовать, возглавлять, спасать. Но я не могла: просто не знала, что делать. Хорошо, что Секира не нуждалась в моих советах.
– Эй, коняшки, ваш главный погонщик мертв! – заорала она во все горло и подняла высоко над головой отсеченную башку Тевия. Деморализовать противника вестью о смерти командира было весьма по-заокраински. – А сейчас и вы сгинете. Наш маг вернулся. Слышали о нем? Как он сжег ваш народ возле гор Хаурака? Сейчас запылают и ваши кости.
Она говорила настолько уверенно, что я обернулась и начала высматривать Слэйто. Но, разумеется, мага не было. Поглощающая не врала мне: он успел затеряться и спасся. Однако кое-что я заметила: слабое свечение и искры. Фитили? Когда, храни нас все боги, Секира успела там что-то запалить?
Но она это сделала. Лес расцвел яркими огнями, словно цветами, и взорвался оглушительной пальбой. Я видела такое однажды в Лароссе, когда заезжие купцы из Тилля праздновали день рождения своего посла в Королевстве. Они запускали маленькие, наполненные порохом промасленные конверты из бумаги по воде, запалив шнур, – и над водами моря расцветали то хризантемы, то яркие корабли с красными парусами. Жители Ларосса называли это магией, сами тилльцы – пламенной пылью. Я – развлечением для детишек.
Но сейчас эти хлопушки вместе с отрезанной головой Тевия произвели на наших преследователей невообразимый эффект. Они ничего не знали о пламенной пыли, а вот о нашей битве под Хаурака слышали. И приняли огненные цветы, распускавшиеся за спиной Секиры, за нападение мага. «Конница» бросилась врассыпную.
Этого было достаточно для двух опытных бойцов – двух генералов, приведших королеву Крианну на престол, – чтобы спустя пару минут в живых остались только люди. Я не принимала участие в битве. Дышать было тяжело, голова гудела, а правый глаз, если он все еще был на месте, так и не прозрел. Поэтому я оперлась о ствол дерева, бессильно опустилась на землю и вознесла молитву всем, кто мог меня услышать, за посланную на помощь Секиру. За ее ясный ум, спасший наши жизни. За то, что хотя бы одним глазом, но я видела встающий над многовековым лесом рассвет.
– Глаз цел. И это все, что я могу сказать. – Хмурое лицо Секиры нависало надо мной, подобно оливковой луне. Своими изящными, но сильными пальцами она ощупывала мою правую скулу, лоб и надбровье. Кожа отзывалась болью, более слабой по сравнению с той, что я почувствовала в момент удара, но все же ощутимой.
– Тут вмятина. – Женщина надавила на бровь, и я вскрикнула. – Но я не врач. Перелом там внутри или просто ушиб, от которого все опухло, – только бог ведает.
– Боги, – поправила я ее, но Секира удивленно вскинула свои густые брови.
– В Тилле только один бог, которому следует служить. И лишь ему я возношу молитвы каждый день.
Мне показалось, что расспрашивать ее дальше было излишне. Атос занялся ранами Извель, а Секире досталась я. И пока она осматривала меня, я разглядывала ее саму, насколько мне позволял единственный глаз.
Я назвала бы ее метиской вроде Тобиаса. У нее были большие, широко распахнутые глаза, нехарактерные для уроженцев Тилля, приятного зеленовато-бурого оттенка. Скуластое лицо со слегка выступающим вперед подбородком – такой в легионе называли «подбородком гордеца». Волосы, показавшиеся мне черными в предрассветных сумерках, были скорее темно-каштановыми. Кожа же напоминала тилльскую: плотная, без малейшей видимой поры или прыщика, насыщенного оливкового цвета. Хотя, может быть, Секира, как и я, просто была кочевником, и годы, проведенные в степях Тилля, ветрами и палящим солнцем выжгли из ее лица следы южной породы.
– Я не знаю, вернется ли к тебе зрение, – с искренней грустью произнесла женщина. – Сам глаз покраснел и воспален. По моему опыту, лучшее, что мы можем сделать, – это скрыть его повязкой, чтоб ничего не тревожило, и надеяться на удачный исход.
Она общалась со мной просто и приятно, без надменности или заискиваний. Так, словно мы были хорошими знакомыми уже много лет. Стыдно признаться, но женщина, которая, как мне казалось, украла моего лучшего друга, мне искренне нравилась.
– Спасибо, – произнесла я чуть тише, чем мне хотелось. – Я думаю, мы еще не успели тебя поблагодарить. Это была бы последняя ночь для каждого из нас, если бы не ты.
– Благодари моего бога, ведь это он послал меня к вам. Бога Тилля, – уточнила она и усмехнулась. – Не думай, Лис, я не сумасшедшая. Но сны-откровения в последние дни – это не самое странное, что нас окружает, верно?
Она кивнула на лежащие вокруг тела монстров.
– Голос во сне торопил меня. Переговоры в Тилле не дали проку. Их верховный правитель-дарган верит, что монстры в своем завоевании остановятся на Королевстве. Книгохранилище там небольшое, и я ничего в нем не нашла. Поэтому я возвращалась в Ярвелл к Крианне, но сильно не торопилась, хотела разведать, как обстоят дела на севере. А потом новости посыпались на голову медным горохом: принц Роуэн вернулся, и Крианна уступила престол; после долгих лет молчания начались переговоры с Симмом; кто-то устроил огненную геенну у подножия Хаурака; Кармак пал. Я с шага перешла на бег, потом кинулась сломя голову. Но бог, являвшийся во снах, все твердил: «Ты не успеваешь! Быстрее, быстрее, быстрее!». Я шла два дня без сна и наконец меня ненадолго сморило. Бог явился ко мне печальным и сказал: «Твой сон стоил ей глаза».
Я ошарашенно смотрела на Секиру. Она могла всего этого не говорить. Мы были друг для друга никем, и о ее пророческих снах знала только она сама. Так зачем признаваться?
– Поэтому, если твое зрение так и не вернется, это будет моя вина. – Женщина покаянно опустила голову. – Прости, Лис.