ла, бедняжка.
Она каким-то пугающим образом запустила пальцы в самые потаенные уголки моей души. Эта власть и всепроникающий взор пугали меня куда сильнее, чем ее облик.
– А ты, сладенький генерал? – Замия хищно задышала, вероятно, принюхиваясь и к душе Атоса. – Чуешь, что потерял ее, упустил? Хотел, чтобы она была лучшей версией тебя, более чистой, да? А повелся на женские чары и сам отдал ее в руки мага, который высосал из нее все человеческое. И сейчас стоишь за ее спиной, замерев от ужаса. Думаешь, а вдруг она согласится и уйдет, потому что и сама уже больше не человек?
Замия перевела взгляд выше:
– Ах, о тебе, леди-топор, я многое могу рассказать…
– Довольно, – просто и емко произнесла Секира. И одного этого слова было достаточно, чтобы развеять ту магию чтения душ, которой монстр загипнотизировала нас. – У меня полно темных секретов, но меня ты ими не удивишь.
Замия зарычала. Глухой утробный звук издавали одновременно и огромная медвежья голова, и маленькая девичья.
Секира обошла меня и спустилась по ступеням, поигрывая огромными топорами. Затем обернулась. В ее взгляде не было ни капли осуждения, ни тени презрения, только искренняя поддержка.
– У всех нас бывают тайные мысли, Лис. Не стоит их страшиться. Они не делают тебя монстром, напротив, именно они делают тебя человеком – со своими слабостями и страхами. Даже если ты решишь уйти позже, я не буду тебя осуждать. Но сейчас нам нужна твоя помощь.
Иногда для того, чтобы принять верное решение, нужно, чтобы кто-то другой искренне верил в тебя. И если Атос, видимо, уже утратил свои надежды, то веры Секиры хватало с лихвой. Я достала саблю из ножен.
Лицо Замии подернулось пленкой. С него разом слетели все изображаемые ею эмоции. Не осталось ничего, даже ярости или обиды за то, что ее щедрое предложение было так грубо отвергнуто.
– Как пожелаете, – бесцветно произнесла девушка, и ее втянуло внутрь медведя. Чудовище тяжело упало на передние лапы, закрыв брюшину и таившуюся там человеческую часть, и двинулось вперед.
– Не подходите к ней, – крикнула Секира. – Ваши сабли не выдержат.
Она была права. Как бы я ни любила ковку заокраинцев, против острых когтей такого огромного зверя сабли бы не выстояли. Возможно, топоры Секиры сдержали бы удар, но и это было лишь предположением.
На нашей стороне оставалась только скорость. Медведь был слишком большим и неповоротливым, чтобы атаковать молниеносно. Пока чудище замахивалось, мы без труда перебегали с места на место. А вот мертвые охотники-ханси в скорости нам не уступали. Они, словно пауки, быстро передвигались, выставив вверх неестественно выгнутые колени и локти. Но когда первый из них достиг меня, он поднялся во весь рост, будто вздернутая за ниточку кукла, и оказалось, что его руки сжимают два клинка с широкими лезвиями.
Охотник, напавший на меня, без сомнения был давно мертв. Но что бы за сила им ни двигала, она разбудила в теле инстинкты человека, умевшего прекрасно управляться с охотничьими кинжалами.
Я отклонила два резких удара, припала на колено и врезала мертвецу локтем под дых. От такого удара живой человек сложился бы пополам, но ханси лишь отступил на пару шагов и в следующий миг снова атаковал. Справа ко мне приближался еще один охотник, а я судорожно вспоминала, сколько их всего было вокруг башни.
– Я отсек ему руку и пронзил насквозь, – донесся справа голос Атоса. – И он не собирается умирать. Как вообще можно убить мертвое?
– Они задерживают нас, чтобы медведица успела нанести удар, – отозвалась Секира, которая рубилась сразу с тремя. Одному она, как и Тевию, отсекла ноги, но он продолжал размахивать кинжалами возле ее колен, подтаскивая себя руками.
На крыше башни что-то неясно блеснуло. Я отразила несколько ударов, сменила позицию, так как медведица оказалась чересчур близко, и взглянула вверх. На крыше Медвежьего острога сидел человек. Вернее, светящаяся фигура. Голова его была окружена облаком серебристых волос, спина и плечи покрыты багрянцем. Незнакомец молчал, но явно делал мне знак рукой, чтобы я приблизилась.
Кем бы ни было это существо, но оно приходило к нам раз за разом, чтобы выручить кого-то из моих друзей. Возможно, сейчас оно явилось за тем же.
Я подбежала к основанию башни и крикнула:
– Ну, что тебе надо? Быстрее!
Среброволосый принц, как назвала его Извель, метнул что-то вниз. Передо мной в снег вонзился угольно-черный клинок. Мой меч! Сзади уже насел охотник, и мне ничего не оставалось, как выхватить верный корунд из промерзлой земли и одним ударом снести ханси голову. Когда я обернулась, светлой фигуры на крыше уже не было. Принц исчез так же быстро, как и появился.
Но времени размышлять особо не было, тем более я заметила кое-что важное. Тогда как Атос уклонялся от лап Замии, а Секира отбивалась уже от доброй пятерки охотников, единственный, кто оставался недвижимым, – это обезглавленный мной ханси.
– Рубите головы, – закричала я. – И расчистите мне путь к медведю.
Вместе с моим мечом ко мне вдруг вернулась уверенность в собственных силах. Это же клинок Кэрка, а я быстрее ветра. Разве что-то способно нас остановить? Точно не глупый медленный медведь. Даже Замия сообразила, что бой подходит к концу. Она не стала дожидаться, когда мы насядем на нее втроем. Пока мои друзья отбивались от мертвецов, медведица с ревом и так быстро, как могла, двинулась ко мне. В конце концов младшая сестренка короля-медведя хотела избавиться только от меня. Видимо, в звериных пророчествах Атос или Секира играли не такую важную роль.
Я уже приготовилась проскользнуть под брюхо монстра, туда, где скрывалась его человеческая часть, и вспороть его, как в свое время поступила с пастью Мамочки-осьминога. Но Замия оказалась далеко не так глупа. Приблизившись, она с силой ударила лапой, но не целясь в меня, а просто о землю. Удар был такой мощный, что вибрация едва не сбила меня с ног. Комья снега вперемешку с мерзлой землей взвились вверх. За этим последовал новый удар, и еще один. Я пятилась, и на четвертом ударе тряска заставила меня упасть возле основания башни. Отступать было некуда. Справа лежал труп обезглавленного мной охотника. Пальцы нащупали отсеченную голову.
Замия возвышалась впереди, будто гора. Мне вспомнилось, что так же стоял надо мной Тевий, лишивший меня глаза. Я заорала от ярости и метнулась к Замии. Она присела, закрывая живот. Хитрая зверюга знала, куда я метила. Не знала она другого.
– Если за спиной препятствие, а перед тобой враги, – вопила я, – надо научиться летать!
Мои слова ничего не значили для Замии. Монстр распахнул свою пасть, намереваясь перекусить меня. А я метнула в разверзнутый зев голову охотника. Она ударилась о нёбо и исчезла в глотке. Медведица изумленно захлопнула пасть и кашлянула – мертвец не пришелся ей по вкусу. Этого мгновения мне хватило, чтобы подпрыгнуть, оттолкнуться руками от тупой медвежьей головы и приземлиться чудовищу на спину.
Со всей возможной силой я вонзила клинок в шею медведя – в то ее место, где у обычных животных должна находиться сонная артерия, и рванула его вбок, после чего резко выдернула. Фонтан крови брызнул на стену Острога, монстр заревел на два голоса: женский ужасающий крик и медвежий рык сплелись в одно звучание. Я успела спрыгнуть с чудовища. Медведица неуверенно развернулась, попыталась достать меня лапой, все еще заливая кровью все вокруг, сделала пару неуверенных шагов и завалилась на бок.
Из брюшины, будто потроха, вывалилась человеческая часть Замии. Она была бледна и часто дышала. Девушка цеплялась пальцами за снег, будто пыталась выбраться целиком. Словно не понимала, что является частью огромного чудовища, и сбежать от его смерти не выйдет. Это была ужасающая картина. Огромный белый медведь на красном снегу и обнаженная девушка, вспахивающая сугроб в попытке оторвать себя от монстра.
Когда Замия на краткий миг пришла в сознание, ее взгляд прояснился, и, глядя куда-то сквозь меня, она произнесла:
– Я думала, что хотя бы во время смерти что-то почувствую: страх или печаль. Но внутри так же пусто. Не надо было слушать брата. Не на…
Эти слова замерли у нее на губах. С ее последним вздохом оборвались и невидимые нити, на которых были подвешены охотники-ханси. Те немногие, что еще остались с головами, рухнули на землю. Причем не мертвыми телами в медвежьих шкурах, а горстью праха, которую тут же начала растаскивать поземка.
– После того как ты убила его сестру, король вряд ли позволит тебе просто уйти из Королевства, – подал голос Атос откуда-то из-за моей спины.
Боевая ярость, которая помогает заскочить на спину монстру и перерезать ему горло, не затихает быстро. Внутри меня все еще клокотал целый сонм чувств. Поэтому я развернулась, схватила Атоса за наплечник и потащила его прочь от Секиры и спускавшейся по лестнице Извель. Я не была уверена, что пара десятков шагов заглушит мои крики, но мне не хотелось устраивать безобразную сцену прямо на глазах не посвященных в наши дела людей.
Крайниец безропотно тащился за мной, то ли ощущая сгущающиеся над головой грозовые тучи, то ли сам имея на уме что мне сказать. Наконец, я остановилась и с размаху швырнула свой корундовый меч на снег.
– Атос, ты вообще планировал рассказать мне, почему на самом деле пошел со мной к башне?
Этого он явно не ожидал – заметно опешил и только открывал и закрывал рот. Видимо, он собирался обсудить обвинения Замии в неверии и вновь рассказать, как именно Слэйто испортил его золотого Лисенка.
– Я ведь думала, что мы друзья. – Мой запал начал стихать уже на первом слове, а на последнем я и вовсе как-то неловко всхлипнула. – Ты что, просто ушел бы через Чертог в Элдтар, не попадись тебе загадка с тремя башнями? Или ты собирался попрощаться со мной уже в Элее? А я бы просто сидела и думала: «Что же со мной не так? Чем я его обидела?» и свято, как дура, продолжала бы верить, что ты ушел из легиона в поисках себя.
Мне срочно надо было швырнуть что-то еще, но в руках больше ничего не было. Поэтому я с размаху пнула Атоса по голенищу сапога. Крайниец охнул от боли и схватился за лодыжку.