– Мы с тобой прошли сотни километров по Королевству. И за все эти дни и месяцы ты не нашел минуты рассказать, почему ты бросил вместе со мной легион? Вся наша дружба построена на лжи!
– Не тебе говорить мне о лжи, – вдруг рассвирепел Атос. Он наставил палец мне в лоб, будто намеревался пробить в нем дыру. – Я познакомился с мальчишкой-легионером и относился к нему, как к младшему брату. А потом внезапно выяснилось, что это просто девчонка со вздорным характером. Ложь пробралась в наши отношения задолго до ухода из легиона.
Он был прав, я ничего не могла ответить на эти обвинения. Мои сапоги начал заметать снег.
– Иногда самые лучшие вещи на свете построены на лжи, – воскликнул Атос. – Ты дожила до таких лет, но все еще по-детски уверена, что сама являешься мерилом честности и чести. С легкостью обманывая даже самых близких людей, ты не признаешь их право утаить что-то от тебя. Скажи, Лис, что за письма периодически появляются будто из ниоткуда у тебя в руках, а? Что за список ты носишь за поясом? И правду ли говорила Замия? У тебя в сердце целая крепость секретов, и ты стережешь ее так же яростно, как я охранял свою причину уйти из легиона.
– Ты собирался мне когда-нибудь об этом рассказать? – прошептала я.
– Конечно нет, Войя тебя раздери. Это мой позор и моя боль! Женщина, которую я любил без памяти, вышла замуж за другого и выставила меня из моего же легиона. Какой мужчина будет рассказывать о таком унижении? Что бы это, а-штаа, изменило?
Атос был кругом прав. И насчет моих секретов, чуть менее тайных, чем мне казалось, и насчет моей собственной лжи в легионе. Но самое важное, что сейчас Атос искренне говорил о своих переживаниях. Во всей этой круговерти я забыла о чувствах моего друга.
– Прости, – шепотом произнесла я, не глядя на него.
– Не слышу, – пророкотал Атос.
– Прости. Прости! Мне просто показалось, что эта ложь обесценивает все. От самого начала моего путешествия до конца. Как будто она превратила нашу дружбу в мыльный пузырь.
– Вот дура.
Атос вдруг схватил меня и зажал голову между локтем и боком, после чего начал яростно ворошить мои волосы, как бывало, когда мы путешествовали к своей первой башне.
– Наша дружба прочнее гранита Острога. Она крепче твоего корундового меча. Это единственная проклятая вещь, в которой я уверен посреди этой войны. И вместо того, чтобы воображать ее мыльным пузырем, лучше бы ты за нее держалась, как это делаю я.
Я попыталась вырваться, но Атос лишь усилил хватку, видимо, пытаясь превратить волосы на моей голове в воронье гнездо. Поняв тщетность своих попыток, я просто обняла друга, уткнувшись лбом ему в бок. И вдруг поняла, что именно он хотел сказать мне. Наша дружба была нашим Уделом. Самым защищенным и теплым местом на свете, в котором никогда не менялась погода. Подобно Уделу Мрака или Света, наша дружба путешествовала с нами по дорогам и каждый день защищала нас от неверия, измен и предательства.
– Так это и есть настоящий Лисий чертог, – прошептала я, еще крепче обнимая Атоса. – Мой чертог.
Имя тринадцатое: Ирэне
Возвращаться тем же путем, которым мы шли к Острогу, было нельзя. Кармак пал, и, скорее всего, все окрестные поселения также оказались во власти проклятого народа. Уйти восточнее мы тоже не могли: по дороге на север мы поднимались по Иолитовым тропам, и это был единственный путь на востоке до Ярвелла, не считая Врат Ремира. А сунуться туда сейчас было бы чистым самоубийством.
Поэтому мы дружно решили, что оставим Кармак по левую руку, покинем пределы страны и пройдем по кромке трех приграничных государств Тилля, Заокраины и Края. Я мрачно пошутила, что в какой бы стране мы ни нарвались на местных жителей, у меня в отряде всегда найдется его соплеменник, разговаривающий с аборигеном на одном языке.
Все сложилось на удивление удачно. Мы вышли к пограничному посту Тилля, и вместо того, чтобы задержать нас или попросту послать подальше, радушные солдаты отогрели нас и накормили. И это был не просто жест милосердия. Несмотря на то, что Тилль отказал моей стране в воинской помощи, солдатам дали четкий указ: посильно помогать беженцам, если таковые объявятся, и оказывать малые услуги военачальникам Королевства. А Секиру и ее статус по ту сторону границы здесь знали хорошо.
От щедрот нам дали трех лошадей, теплые пихоры, вдоволь сусликового мяса, мешок ямса для запекания в костре и огромную флягу с тилльским самогоном вараком. Солдаты также указали тропу, которой пользовались купцы и контрабандисты всех мастей, когда хотели попасть в Тилль, минуя Королевство. Ее прозвали Заокраинский серп, хотя по бывшей стране ока она тянулась едва ли пару километров. На юге дорога упиралась в столицу Края, но если свернуть раньше, то можно было легко попасть в Ярвелл, – так сказали солдаты.
И мы двинулись в путь, укутавшись в пихоры и пустив лошадей по тонкому слою снега. Навстречу нам почти не попадалось людей, хотя в прошлые годы тропа пользовалась популярностью. Даже контрабандисты замерли, ожидая исхода того, что творилось в Королевстве. Редкие путники проходили мимо, опустив глаза.
На пятый день пути я увидела впереди темное пятно, слишком маленькое, чтобы быть человеком. Надо признать, что мой дефект, мешавший мне лучше разглядывать картину боя, стал почти незаметен для меня в обычной жизни.
Когда мы приблизились, я поняла, что на снегу перед нами стоит кот. Зверь в пышной серой шубке зябко переступал с лапы на лапу. Я спешилась, ожидая, что найду на шее почтальона последнее письмо Мастоса, – но с ошейника сиротливо свисали обрывки знакомой желтой бумаги. Кто-то перехватил послание раньше. Кот, видимо, чудом уцелел – но замерз, продрог и выглядел так, будто с минуты на минуту свалится в снег.
Я проворчала себе под нос, что Мастос мог бы и сам доставлять письма, раз он такой умник, и, подхватив безвольного кота, засунула его за пазуху.
– Что ты делаешь? – удивленно спросил Атос.
– Теперь у нас есть кот, – мрачно ответила я, садясь на лошадь.
Крайниец посмотрел на меня, как на сумасшедшую, и поинтересовался:
– Ты шутишь, что ли?
– Я назову его Лорд Мерзлые Лапки.
– Тебе не кажется, что здесь не самые подходящие время и место, чтобы подбирать животных?
Кот высунул круглую толстощекую голову из-под моей пихоры и с презрением, свойственным только кошкам, взглянул на Атоса.
– И что, мне бросить его умирать? – спросила я, пуская лошадь вперед. – Скольких людей я не спасла? Скольких еще не спасу? Можно я хотя бы позабочусь о замерзшем коте? Сделаю то, что в моих силах здесь и сейчас.
– Убирать за своим котом будешь сама! – крикнул мне в спину Атос. – И кормить тоже. И если он сдохнет…
– Не слушай его, Мерзлые Лапки, это плохой, злой крайниец. Если он будет ругаться, мы пустим его на колбасу и поужинаем ей, – сказала я коту, и тот заурчал где-то внутри меховой пихоры.
Мы двигались намного быстрее, чем по дороге на север. С нами не было раненых, нам не приходилось бросать лошадей. Все, что нас задерживало, – отдых, который надо было дать коням, да свой собственный сон. Лошадки с тилльского поста были, подобно всем ездовым животным этой страны, мощными, приземистыми, с толстыми ногами, которые не могла поранить даже твердая корка наста.
Впрочем, уже через неделю метель прекратилась. Мы сместились на юг и вышли на заокраинскую землю. Я ожидала каких-нибудь внешних признаков того, что мы ступаем на облученную землю: выжженной травы, почерневшей до золы земли, пустоши. Но нет – если бы не Извель, поглядывавшая изредка в карту, мы бы и не узнали, что уже пересекли границу ее родной страны. Когда заокраинка вглядывалась в глубь земель, которые некогда принадлежали ее народу, в ее взгляде читалась тоска.
– Скучаешь? – спросила я. – Хотела бы когда-нибудь вернуться? Атос ведь рассказал тебе, что в Ирбисе теперь нет облучающей магии. Ты можешь привести своих людей туда, укрыться от проклятого народа на родной земле. Найти Эшема и сбежать сюда. Разве ты не думала об этом?
Ока покачала головой.
– Королэвство тэперь мой дом и очаг. А их мэняют лишь двоеженцы и дэзертиры. Нас вэками убивали, прэзирали и нэнавидэли люди Королэвства. Но вмэсте с тэм… никогда нэ гнали назад. Именно там родился мой сын. Имэнно там я встрэтила настоящих друзей и обрэла короля, за которым готова идти на войну.
Ветер трепал белые кудри моей подруги. Ее прекрасный наряд наездницы, в котором она покидала столицу, поистрепался, и сейчас заокраинка вновь напоминала ту нищенку-ока, которая повстречалась мне в горных деревнях впервые. Нас всех состарила эта гонка, но сильнее всего это было заметно по новоявленному королю Роуэну, на которого свалилась громадная ответственность за судьбу страны, и по Извель, которая и так была немолода. Она без сомнений ринулась в эту авантюру с поиском ответов, думая, что может помочь. Но сколько сил и, может быть, даже лет жизни она отдала за призрачный шанс? За имя Хлоэ, которое ветер из килиаза шепнул нам на ухо.
Размышляя над этим, я пережевывала жесткий кусок суслятины, чтобы затем сплюнуть его в руку и сунуть за пазуху. Как только мы миновали вьюжные земли, пихоры отправились на круп лошадей, а кот перебрался ко мне под рубаху. Мерзлые Лапки не мог сам справиться с вяленными до твердокаменности кусками, поэтому приходилось ему помогать. Лакомство было готово и отправилось к зверьку. Тот жадно зачавкал, обслюнявив мне бок.
– Я знаю тут каждую травку, – сказала Извель с улыбкой. Пока я кормила кота, она спешилась и стояла, перебирая в пальцах коричневый стебель сухостоя. – Что ядовито, а что исцэляет. Я знаю, какие мэталлы лэжат под зэмлей, какие звэри ходят в лэсах. Во всяком случае, тех, кто ходил там до трагедии…
– Извель. – Какая-то неявная, не до конца сформировавшаяся мысль пришла мне на ум. Я постаралась распустить этот клубок как можно осторожнее, чтобы не потерять нить. – В токане ты не так много рассказывала мне о катастрофе Заокраины. Только то, что простые люди обвинили во всем ученых, искавших темных знаний.