– Ты бредишь, – заявил король. Но не приближался снова. Сжимал мои отрезанные волосы и смотрел, пожалуй, со страхом.
Ключ в моей руке начал пульсировать все сильнее. Сила, исходившая от него, толчками разливалась по моему телу. Тьма, которой я была облучена, начала сдавать позиции. Вверх от запястья по локтю поднималась сила ключа. Не темная, которая овладевала мной или Кэрком, нет. Невероятно слепящий белый свет, намного ярче того, что носил в себе Слэйто. И он уверенно вытеснял тьму.
– Сердце человека бесконечно глубоко, – проговорила я. – Оно может вместить как несметное количество любви, так и бездонную яму боли. Этим мы отличаемся от тебя: умением сопереживать и нести в себе этот груз. Мои боль и ненависть из прошлого ничто по сравнению с тем, что пережили мои друзья. Но я узнала об этой боли, пропиталась ей и принесла ее с собой. Когда ключ требовал жертв, он никогда не жаждал убийств. Он заставлял меня вспоминать пережитое насилие, а Кэрка – потерянных сестер. Убийства творили сами люди, одержимые демоном собственной боли, с которым были не в силах совладать. Я не знаю, что видела Алайла, но она тоже неверно истолковала призывы ключа. Ее боли всегда было достаточно, чтобы открыть двери, – для этого не пришлось бы убивать тысячи людей. Какая жалость, что именно поражение в дуэли со мной перевесило эту чашу страдания, и ключ открыл двери, впустив в этот мир тебя.
– Ты не откроешь их вновь! – взвизгнул король и метнулся ко мне. Но с ног его сбила первая волна, вырвавшаяся из ключа. Она, как и в прошлый раз, лишила мир цвета. Источником этой волны была я, поэтому она не причинила мне вреда – лишь слегка всколыхнула коротко остриженные волосы.
Я уже с ног до головы полыхала белым пламенем. Взглянув на свой кулак, в котором держала ключ, я с трудом смогла различить пальцы, настолько сильно сияние скрадывало контуры.
С противными щелчками вокруг нас начали возникать двери.
– Я не позволю!.. – закричал король, но тут вторая волна высвободилась и лишила мир звуков. Он лишь нелепо разевал рот.
Никто из подданных монарха не спешил к нему на помощь. Насколько я успевала замечать, монстры пытались спастись. Они убегали, как я когда-то, через вербовую рощу. И какая бы жалость к этим безликим солдатам ни жила в моей душе, я знала, что для большинства из них все уже кончено.
Третья волна ударила ураганом, оставив меня и короля в оке спокойствия шторма. Снаружи тьма начала истреблять проклятый народ: они разлетались в пыль, как песчаные скульптуры, сносимые ветром. Мы же стояли на твердой земле, защищенные от ярости, которую ненадолго выпускал в этот мир ключ. Судя по рассказу Атоса, око шторма начнет сжиматься. Поэтому оставаться здесь было самоубийством, на которое я осознанно шла. Но меня ждала еще одна задача.
Очередная дверь распахнулась прямо за королем. Она была воздвигнута из огромных валунов и покрыта склизким мхом. Из-за створок пахнуло могильным холодом и пылью. Король все еще не мог прийти в себя, и это был мой лучший шанс.
Я разбежалась, обхватила Алайлу за плечи и втолкнула ее в дверной проем. Мы упали в небытие. Дверь с жадным чавканьем захлопнулась.
Стоило нам пересечь неведомый порог, как тело Алайлы в моих руках обмякло, а то, что являлось в нем незваным гостем, выскользнуло и поспешило прочь. Я видела размытый силуэт, который скользил от угла к углу небольшой детской комнаты. Я отпустила труп женщины, и он с сухим звуком упал на ясеневый пол, который был мне хорошо знаком, как и вся обстановка. Алайла, только что выглядевшая вполне живым чудовищем, сейчас стала походить на ребенка. Черты ее лица разгладились, и эта вселяющая ужас женщина сейчас напоминала мирно спящую девочку.
Существо, вырвавшееся из тела Алайлы, со вздохами металось по комнате. Оно искало дверь, но та, через которую мы сюда попали, исчезла, а той, что я помнила из детства, – высокой с железными потемневшими от времени скобами, – так и не появилось. На ее месте виднелся хорошо знакомый мне гобелен. Я могла часами разглядывать его, угадывая в абстрактных узорах принцев и принцесс, драконов, безжалостных злодеев и их приключения.
Правда, этот гобелен никогда не висел в моей детской. На самом деле полотно принадлежало родителям и украшало стену слева от их кровати. Здесь оно было призвано заполнить пустоту на месте исчезнувшей двери.
Король перестал скакать и захныкал, будто капризный ребенок. Я пригляделась: не было больше монстра, не было золотого вихря, был лишь маленький медвежонок, у которого забавно торчали нижние клыки. Он царапал лапами стены в поисках выхода, и на какой-то короткий миг мне даже стало его жаль. Мертвая девочка Алайла, медвежонок-король и я, все еще полыхавшая, как факел, и с ключом в руке, – нам троим теперь предстояло коротать вечность вместе.
У меня возникло странное предположение. Я спешно начала осматривать руки и ноги. Очертания были едва различимы, но все же, кажется, сама я не уменьшилась и не превратилась в ребенка.
– Интересно, почему?
– Потому что это не твоя тюрьма, Лис. А раз ты здесь не заключенная, то и носить арестантскую одежду тебе не пристало.
Передо мной возник старик. На лице его некоторое время сменялись, словно маски, облики совершенно незнакомых мне людей. Но затем оно застыло, обретя вполне узнаваемые черты. Этого усатого легионера я когда-то встретила на поле Песчаных мышей, а затем – в Сиазовой лощине.
– Ты не можешь быть Карамином, – с сомнением произнесла я, указывая на зажатую в ладонях старца колбу с песочными часами и массивную связку ключей на поясе. – Ты должен быть Кац-Хуцаа, богом времени. А Карамин – это бог дорог.
– Дорога – и есть время, Лис. Уж ты-то должна это понимать лучше прочих. Сколько километров ты прошла? Много, не правда ли? И каждый из них – это время взросления твоей души. Люди, сидящие дома, очень редко растут внутренне, в отличие от путников. Путешествие и время суть одно и то же.
Медвежонок перестал ныть и подошел к Карамину. Я знала его именно под таким именем и решила на нем остановиться. Бывший король, вселявший ужас в подданных и врагов, ткнулся мокрым носом в ладонь старика, и тот ласково потрепал его по макушке.
– И что, он так и проведет здесь вечность в этом обличье? – спросила я.
– Может быть. А может, наконец взрастит свою душу без путешествия – в четырех стенах это невероятно сложно, но возможно. И тогда ему откроется новая дверь. Кто знает, возможно, даже эта глупая девочка очнется от своего вечного сна и решит пойти дальше. А пока, Лис, отдай мне ключ. Он достаточно дел натворил в людских руках.
Я протянула Карамину артефакт, который больше не казался мне пугающим. Его секрет был разгадан. Сияние, однако, не оставило меня, его перебивали лишь пятна свежей крови на ладони.
Старик забрал ключ и разглядывал его, будто диковинную зверушку. На миг его лица вновь сменились, и где-то за всеми этими масками я увидела старого крайнийца, повелителя империи котов и слухов – Мастоса!
– Войя тебя раздери, почему же ты никогда не сознавался, что ты и есть и Карамин, и Кац-Хуцаа? Зачем была эта мистификация, Мастос?
Тот удивленно взглянул на меня.
– Мастос тебя не обманывал, дитя. Пройдет еще не один год, прежде чем он станет сначала Сияющим, а потом мной. Он крепкий старик, но годы неблагодарной работы вымотали его. А еще больше его разрушили истории твоих друзей. То, что придало тебе сил и открыло все двери, уничтожило его веру в людей. Так бывает, и это первый шаг к салана-но-равэ, ты сама знаешь.
– Так откуда десятилетия назад у него оказался список имен людей, часть из которых еще и не родилась в те времена?
Старик лишь ласково улыбнулся. А затем, словно спохватившись, залез рукой в карман и достал браслет из зеленых бусин. Я хорошо знала эту вещицу, ведь именно я ее и уничтожила, попав под действие трех волн в Сиазовой лощине. Но сейчас браслет выглядел как новый, хотя что-то в нем и смущало. Я быстро пробежалась глазами по бусинам:
– Восемнадцать штук. А должно быть шестнадцать!
– Их всегда было восемнадцать – по количеству волков Элеи.
– Почему тогда мне достался браслет без двух бусин?
– Может быть, потому, – старик хитро сощурился, – что тот, кто передал его Извель, сам получил неполную нитку?
– Но бусины спасают жизни и взамен этого разбиваются. – Я чувствовала отчаяние и почти кричала. Даже медвежонок, копошившийся в углу, затих.
– Вот именно, – словно бы ответил Карамин и развернулся, явно собираясь уходить.
– А что насчет меня? – заволновалась я. – Может быть, выведешь меня отсюда?
– Ты и сама в силах это сделать, девочка.
– Но ты забрал ключ.
– Этот ключ отпирал только самую первую дверь, Лис. А теперь твое путешествие началось, и кто же, кроме тебя самой, способен остановить ту, что обгоняла ветер? Кто посмеет запереть перед тобой любую дверь? Ты всегда так отчаянно искала спасителя, этакого принца, чтобы он на правах героя разрешал все твои беды. Но иногда наступают времена, когда принца нет. Хватит ли у тебя решимости занять его место самой?
С этими словами Карамин растворился в воздухе. Король-медвежонок опять заныл. А я сжимала браслет с зелеными бусинами и знала, куда мне предстоит направиться, но пока не знала, как.
– Мне надо идти вперед, – вслух произнесла я. – Мне надо стать среброволосым принцем для моих друзей и спасти их.
Словно этого было достаточно, передо мной распахнулась дверь. Вернее, собирательный образ всех дверей в мире. Она была настолько обычной, будто и не была дверью вовсе. Словно что-то иное притворялось входом и, не зная, как себя преподнести, приобрело настолько обыденный облик, что это выдавало его с головой.
Тем не менее я без раздумий шагнула внутрь, даже не обернувшись на медвежонка и Алайлу. Им предстояло собственное путешествие.
Я вышла в пустоту.
Вокруг было темно и прохладно. Ни пола, ни потолка, ни стен – лишь легкое ощущение чего-то огромного, неподвластного моему разуму. Передо мной вновь стояла та же самая дверь, через которую я только что прошла. Мне даже не потребовалось оглядываться: дверь сзади, разумеется, исчезла.