тель райпо. Во, голова мужик! Мне до него, как до Киева пешком. Хозяин жизни! — одно слово.
В голосе Сахнева звучало неприкрытое восхищение. Я его спросил, а не боится ли он называть имя своего «добродетеля», ведь обычно это стараются скрывать.
— А чего скрывать? — искренне удивился Сахнев. — Кто его тронет? Я же тебе говорю — хозяин жизни!
Ну что ж, давайте посмотрим на хозяина жизни поближе.
Петр Сергеевич Козырин приехал к нам в район десять с лишним лет назад после окончания торгового института. Выражаясь официальным языком, проявил себя с положительной стороны, и вскоре его назначили директором объединения розничной торговли. Говорят на первых порах был принципиальным и честным. Не допускал никаких знакомств, никаких поблажек. Конечно, это стоило немалых нервов и требовало от человека особой твердости. Но твердости хватило ненадолго. Сначала он только поставлял дефицит отдельным знакомым, которые были нужны ему, как нужен, к примеру, Сахнев, сдающий председателю райпо львиную долю своей продукции. (Кстати сказать, шкурки еще до того, как запретили держать песцов, Козырин скупал у звероводов, расплачиваясь все тем же дефицитом.) Теперь же этот список значительно расширился…
Перед майскими праздниками совершенно случайно я оказался на базе райпо, и в глаза невольно бросилась длинная очередь легковых машин. Их владельцы предъявляли, как пропуска, какие-то бумажки и по одному заходили на базу, откуда возвращались с полными сумками. Как потом удалось выяснить, бумажки были записками председателя райпо Козырина. Чьи же это были машины? Главного врача больницы А. И Сидорова, начальника милиции Б. В. Попова, начальника райсельхозуправления Г. Д. Хрунова, председателя колхоза «Заря» Е. К. Панюшкина… Список, по всей вероятности, можно продолжить, но я говорю только о тех, чьи машины видел сам.
Нужные люди. Возьмем хотя бы одного из них, председателя колхоза «Заря» Е. К. Панюшкина. Он в любое время для и ночи готов встретить гостей, которых привозит к нему Козырин. Недавно из колхозной столовой уволилась работница Алексахина, которая прямо заявила: «Нет больше сил смотреть, как пропивают колхозные деньги!» Неделю назад в хозяйстве закончилась ревизия, и она обнаружила любопытную деталь — за год в колхозе было столько закуплено мыла, что его хватило бы на всю деревню лет на пять. Куда пошли деньги? На приемы. Только за полгода колхоз перечислил крутояровскому ресторану 2800 рублей.
Но вернемся к Петру Сергеевичу Козырину Иногда кажется, что он действительно стал хозяином жизни, этаким новым барином. Посудите сами. Времени ходить в парикмахерскую у него нет, парикмахер ездит к нему на дом, его шофер под хмельком может раскатывать по крутояровским улицам, а работники ГАИ стыдливо отводят глаза, «ничего не видят». Весной, когда лещ шел на нерест, Козырин с компанией приезжих молодцов перегородил сетями Крутояровскую протоку, и рыбнадзор этого тоже «не заметил…».
Иные, прочитав, могут сказать: чего это автор статьи мелочи собирает? Да нет — не мелочи! Это — образ жизни. И он уже кое-кого смутил, кое-кому заронил в душу подленькую мыслишку: если можно другому, почему нельзя мне? Можно. Только требуется тоже стать нужным человеком, и для такого дела могут пригодиться даже швейные способности. Не для одних денег сменил Сахнев рабочую профессию на организацию частной лавочки, но и для того, чтобы стать нужным.
Не так давно в нашу газету обращался с письмом механизатор Полевского совхоза И. И. Самошкин. Суть дела проста — за отличную работу ему вне очереди должны были продать автомобиль. Ждал он почти два года. А вот руководитель «дикой» бригады некий Карпов, проработав в том же Полевском всего одно лето, уехал домой на новых «Жигулях». За красивые глаза? Конечно, нет. Несколько человек из бригады шабашников возвели на окраине нашего поселка особняк для Козырина. Теперь в нем заканчивается отделка. А давайте зададим очень простой вопрос: зачем семье, состоящей всего из двух человек и уже занимающей трехкомнатную квартиру, особняк, да еще двухэтажный? И на какие деньги он строится. И откуда берутся стройматериалы?
Да, был Козырин неплохим руководителем и организатором, при нем было немало построено в районе, но обо всем можно сказать только в прошедшем времени, потому что сейчас он себя полностью скомпрометировал. Но ведь кто-то же мог остановить зарвавшегося администратора? Не остановили. Видимо, внешняя сторона медали ослепила и тех, кто по долгу службы должен был поставить Козырина на место.
А на место его поставить требовалось давно, когда маленькая червоточинка в характере еще не переросла в раковую опухоль. Безнаказанность породила уверенность в том, что ему, хозяину жизни, все можно. Даже пойти на прямое преступление. Буквально несколько дней назад сотрудниками редакции в районном универмаге выявлен случай прямого надувательства. Впрочем, обратимся к объяснительной записке продавца Н. И. Григорьевой. Привожу ее полностью:
«Директор универмага Мартынова и председатель райпо Козырин несколько месяцев назад за наличные деньги купили большую партию золота. После того, как на золото произошла наценка, они вернули свою покупку в магазин и сказали мне, чтобы теперь я продавала по новой цене. Я продавала, и они мне платили часть денег».
К этому документу комментарии не требуются.
Перечитал написанное, и стало на душе скверно. Так неужели же хозяева нашей жизни козырины? Тяжело, конечно, задавать такой вопрос, но раз мы до него дожили, надо отвечать. Нет! Козырины не хозяева жизни, они ее уродливые явления. Хозяева пашут землю и создают машины, настоящие хозяева никогда не потеряют веру в порядочность и честность, они всегда жили и будут жить по совести. По этой же самой совести, я уверен, спросят и с Козырина.
В понедельник Травников посадил перед собой Косихина с Андреем, долго бестолково смотрел на них, не зная, с чего начать. Несколько раз принимался тянуть свое обычное «э-э-э» и замолкал. Наконец с обидой выговорил:
— Я-то здесь при чем? При чем здесь я?
— Не совсем понимаю вас, Владимир Семенович, — прикинулся простаком Косихин.
— Так в первую очередь с меня спросят!
— С вас не спросят. Статья в печать подписана Савватеевым.
— Э-э-э…
Их разговор прервал телефонный звонок. Травников глянул на аппарат и осторожно протянул руку, снял трубку. Слушал и поглядывал то на Косихина, то на Андрея.
— Я не виноват, — сказал упавшим голосом. — Я эту статью в печать не подписывал… Да-да, хорошо, после обеда будем…
Положил трубку, попросил Андрея:
— Принеси оригинал из типографии. Воронихин вызывает…
Андрей быстро вернулся со статьей. Травников глянул на первый листок и облегченно вздохнул…
Хозяин большого, просторного и светлого кабинета подписывал бумаги и, торопясь закончить, не поднялся навстречу вошедшим, как это всегда делал, а только кивнул и предложил садиться. Расселись на стульях, стоявших вдоль стен: Травников, Андрей, Косихин. Напротив них, сбоку большого стола, сел Рубанов. Он с любопытством разглядывал Андрея и даже не скрывал своего любопытства.
Наконец бумаги отложены в сторону. Воронихин поднял глаза:
— Ну что, товарищи?
В это время открылась дверь и вошел Савватеев. Видно, он спешил, запыхался, едва переводил дыхание. Присел рядом с Косихиным, даже забыл поздороваться. Воронихин недовольно глянул на него, однако ничего не сказал, только еще раз повторил:
— Ну что, товарищи?
И замолчал. Он ясно понял, что все эти люди, исключая, пожалуй, только Травникова, пришли с ним драться. Вдруг, совершенно внезапно, вспомнилось бюро, на котором запальчиво обсуждали Савватеевскую статью в его, Воронихина, защиту. Когда это было? Да недавно, кажется, вчера. И он вместе с Савватеевым отчаянно пер напролом, не оглядываясь, не собираясь ни перед кем виниться, твердо зная, что за ним правда. И сейчас он тоже за правду, о ней говорит с трибуны, но иногда обстоятельства складываются так, что он для пользы дела должен обходить ее, должен отстаивать и защищать неправду. Для пользы дела, а не для себя лично! Только не слишком ли большой стала она, неправда, с которой пришли драться эти люди, засомневался вдруг Воронихин. Может быть, им надо сказать спасибо? Но как поезд, набрав ход, не может сразу остановиться, так и Воронихин, заранее все решив по статье, не мог и не хотел что-то переиначивать. Отбросил некстати возникшее сомнение и сказал:
— Вроде все собрались, даже с излишком. Давайте разбираться. Итак, что мы имеем? Мы имеем статью под заголовком… — Воронихин подвинул к себе свежий номер крутояровской районки и по слогам прочитал: — «Хо-зя-ин жиз-ни?». Первый вопрос у меня такой — почему статью опубликовали, не поставив в известность райком?
Андрей догадывался, что разговор в райкоме будет не из приятных, но даже предположить не мог, что начнется он с такого пристрастного вопроса Воронихина, тон которого не обещал ничего хорошего. Дернулся и хотел уже было выпалить, что статью в таком случае не напечатали бы… Но его опередил Савватеев.
— Александр Григорьевич, а о чем, собственно, речь? Речь идет о зарвавшемся администраторе. Вы что, считаете, что Козырин прав?
Воронихин сердито, не скрывая этой сердитости, посмотрел на Савватеева, потом зачем-то еще раз глянул в газету, лежащую перед ним. Он заметил, как дернулся было Андрей и как редактор опередил его. «Прикрывает, грудью прикрывает. Ну, Паша, Паша… Запоздал я с твоей пенсией…»
— Павел Павлович, насколько мне известно, вы в больнице. Каким образом вы подписали статью в печать?
Савватеев недоуменно развел руками, спокойно ответил своим глухим, сиповатым голосом:
— Пока я еще редактор. И не имеет значения, где нахожусь — в больнице или в другом месте. Статья готовилась по моему заданию, я ее прочитал, я же ее и подписал в печать.
Много сил стоила Савватееву такая выдержка — спокойно говорить и спокойно рассуждать, когда хочется вскочить и закричать во весь голос: «Саня, одумайся! Одумайся, пока не поздно!» Но встать и закричать нельзя. Надо спокойно и твердо отстаивать свою линию. Иного выхода нет и не будет. А сердце сжималось от боли и обиды: ведь уходил, уходил все дальше и теперь уже навсегда бывший друг Саня Воронихин, лопались с треском последние нити, которые еще соединяли их…