Ладонь снова очутилась в горячем плену. Низкий, рокочущий голос говорил быстро и жарко, а мне казалось, что это земля дрожит под моим маленьким телом.
– Судьба привела стража в замок, и сердце его билось храбро, а помыслы были чисты. И когда битва была позади, враги повержены, а Жизнь и Смерть держались за руки, Король нашёл свою Тень. Проснись же.
Его губы снова накрыли мои. Губы Хоука. Теперь, когда боль отупела, заледенела, я узнала этот голос. Вместе с поцелуем в тело хлынула новая река силы. Я пила её свежесть, вдыхала аромат трав, чувствовала ласку солнца на своей коже. Я больше не хотела возвращаться в темноту.
Хоук надавил, и поток усилился. А я, желая глубже и ярче ощутить живую, потрясающе прекрасную весну, что он нёс в себе, ответила.
Хоук вздрогнул, удивлённо подался назад, но не разорвал поцелуй, продолжая вливать в меня силу. Я почувствовала его руку на своём животе, пальцы нащупали рану, и я задохнулась от острой боли, которая молнией прошила всю левую половину тела. Губы Хоука на мгновение оторвались от меня:
– Направь магию сюда.
Я не могла ответить. Горные луга затопило кровью, боль заглушила шум речного потока. Темнота снова потянула ко мне свои щупальца.
– Хель, – голос Хоука стал требовательным, – ты должна направить магию к ране. Иначе умрёшь.
Не говори со мной в таком тоне, проклятый фейри. Я не знаю как! Проси о чём-то, что я могу сделать.
– Хель!
А лучше заткнись и оставь меня в покое. Было так хорошо без тебя. Великий Нот, почему всё так горит? Я застонала.
– Позволь боли направить тебя. Иди за ней. Дальше магия сделает всё сама.
Легко сказать. Болело всё. Вся я была сплошной оголённой раной. Я с трудом находила себя, но кое-как попыталась сначала последовать за голосом Хоука, а потом и дальше, шаг за шагом мысленно ощупывая своё тело, пока не добралась то пульсирующей точки на животе, там, где боль цвела ярче всего.
Уже знакомые иглы закололи кожу, ледяной поток превратился в тепло костра.
– Умница, у тебя получается. – Слова Хоука придали сил, и я заставила костёр разгореться сильнее, иголки запрыгали быстрее, я снова почувствовала ноги.
На лбу выступил пот, сердце заухало, и я начала задыхаться.
– Не торопись. – Хоук сжал мою руку. – Твоё тело не сможет совладать с силой, если будешь слишком усердствовать. Дыши глубоко, вот так. Молодец. С одной раной ты почти справилась. Хорошо. Теперь вот эта.
Его пальцы коснулись моего бока, и я взвыла от новой боли. Распахнула глаза, попыталась сесть, но выгнулась обратно, ударившись затылком об пол.
– Хель, осталось немного. Ты должна…
– Заткнись! – зарычала я. Боль казалась невыносимой, но я наконец вынырнула из темноты в реальность и могла – пусть и нечётко – разглядеть обеспокоенное лицо Хоука. Отчего-то оно было в крови.
– Я не заткнусь, пока ты не закончишь исцелять себя! Хель, ты потеряла много крови и всё ещё умираешь.
Я выдохнула, настолько спокойно, насколько позволяла эта тварь, пожирающая мои внутренности, и попыталась снова отыскать её логово. Дрожащей рукой нащупала рану. Она была мягкой и тёплой, а ещё очень мокрой. Меня за годы работы в Гильдии задевали ножом не единожды, много раз пытались убить, а потому разорванный бок не испугал, наоборот, ощущение крови на пальцах заставило собраться с силами и прийти в себя. Хоук был прав: у меня осталось мало времени.
Я надавила на рану, стиснула челюсти, чтобы не закричать, и позволила боли направить меня. Сила Хоука отозвалась мгновенно. Снова закололи иголки, жарче разгорелось исцеляющее пламя. На этот раз я была осторожнее, не позволяла ему захватить меня, и сердце быстро успокоилось, а дыхание выровнялось.
Вскоре под пальцами вместо кровоточащей дыры остался неровный бугор нового шрама. Боль исчезла. Я облегчённо выдохнула и закрыла глаза. Такой же вздох облегчения послышался рядом.
Хоук.
Я воткнула кинжал ему в сердце, так почему же… Он говорил, что так можно убить любого фейри.
Я открыла глаза.
Хоук сидел рядом, с ног до головы покрытый кровью. Я обшарила его взглядом. Рубаха изорвана почти в лоскуты, наплечник пропал, ноги босы, но ран не видно. Тогда чья это кровь?
Я со стоном села.
– Твою мать…
Зал был усеян трупами. Всего несколько часов назад эти же тела сплетала буйная страсть, теперь же все они мертвы. Расправились с ними жестоко, разорвали в клочья. Вспоротые животы, оторванные головы и конечности, рассыпанные подобно диковинным фруктам, внутренности. Крови было столько, что пол стал полностью красным. К запахам металла и соли примешивался медовый аромат волшебного вина, придавая этому жуткому месиву какую-то противоестественную притягательность. Меня затошнило. И я отвернулась, чтобы увидеть у своих ног оторванную голову Матери Полумесяц. Один рог был отломан – его я нашла в груди трупа человеческого юноши, который лежал тут же. Стояла звенящая тишина.
Он же не мог… Не мог же один фейри расправиться с целой сотней врагов. Не мог же?
– Ты… ты нарушил договор? Что здесь… – «случилось»? Нет, этому кошмару нельзя было приписать такого невинного слова. Даже для меня это было… слишком.
Должно быть, Хоук разглядел ужас в моих глазах и горько усмехнулся.
– Это важно? – Ему явно не хотелось это обсуждать.
– Я хочу знать.
Помолчав, Хоук, наконец вздохнул.
– Мне хватило сил прорваться сквозь купол. – Он старался не смотреть на трупы вокруг себя. Что бы ни случилось, он этому был не рад. – Я… очень разозлился. Но если бы я нарушил договор… Его должны были нарушить они, чтобы я мог их… Чтобы я мог помочь тебе. Не нарушая договор, я не мог даже исцелить тебя. Но ты, ты стала одной из них.
Я вспомнила нож в своих руках, и Хоука, умоляющего убить его.
– Ты попросил меня…
Он кивнул.
– Ты была одной из них, и ты меня ранила, а значит, нарушила договор.
– И ты всех убил?
– Думаю, – он обвёл взглядом зал, – думаю, всех, да. Я, если честно, мало что помню…
– А меня?
– Мать Полумесяц мертва, а значит, ты им больше не принадлежишь. А ты… помнишь что-то?
Я нахмурилась. Морок волшебного вина всё ещё бродил в голове. Я помнила, как меня ранили, помнила, как сделала первый глоток, Свана… Я выдохнула и прикрыла лицо ладонью. Нет, это был не Сван. Сколько… сколько их было, прежде чем я пришла в себя? И всё это время Хоук смотрел? Я помнила, как он осыпал ударами купол, пытаясь прорваться, пока меня насиловали эти ублюдки…
– Хель?
– Нет, – соврала я. – Я ничего не помню. Помню, как выпила вино, а дальше – ничего.
– Ты… – Хоук смотрел на меня внимательно, ловя каждое движение. – Хочешь знать?
Я покачала головой. Я бы хотела забыть. Не то чтобы я сильно заботилась о своём теле – слишком часто я имела дело со смертью, чтобы смотреть на тело как на что-то большее, чем обыкновенный сосуд из мяса и костей. Ничего сокровенного я в себе не видела и о самом факте насилия переживала мало. Но я злилась. Злилась, что ничего не могла сделать. И что не я оторвала этим ублюдкам головы.
Хоук, помедлив, кивнул.
– Так, ты думаешь, не они подослали убийцу? – Мне необходимо было сменить тему.
– Не знаю, но, думаю, тут Мать Полумесяц не соврала – это не их рук дело. Хотя… мы уже не узнаем наверняка.
Мы оба поднялись на ноги. Я чувствовала себя удивительно бодрой и свежей, несмотря на потерю крови. Должно быть, сила Хоука обладала ещё и таким свойством. Сам же Хоук, напротив, выглядел усталым и измотанным.
– И я снова твоя Тень?
– Ты снова моя Тень.
– Прекрасно, значит, работа у меня всё ещё есть. – Я сдёрнула с мёртвого воина плащ и завернулась в него, пряча полупрозрачное и мокрое от крови платье. – Только сделай одолжение, давай всё же в следующий раз спасать тебя буду я.
Хоук прищурился, немного повеселев.
– Думаю, ты ещё не раз спасёшь мою жизнь, leir nissah.
– Странные мысли для того, кому не страшен даже нож в сердце, – хмыкнула я, стараясь не паниковать от одной только этой мысли.
– Всё зависит от того, кто держит его в руках, – пожал плечами Хоук и направился к выходу. – Пойдём отыщем тебе одежду и уберёмся отсюда. А то ещё немного – и меня стошнит.
У меня была сотня вопросов, но я решила их отложить, потому что и самой задерживаться в этом полном трупов месте не хотелось. А запах вина вызывал странную смесь тошноты и желания снова забыться, испив его благословенную, пропитанную мертвечиной сладость.
Мора, Эрренд, Ран и Грол, как и условились, ждали у подножия Лунного Хребта. Завидев нас, перемазанных в крови, задавать вопросов не стали, только Эрренд стянул с плеч плащ и отдал Хоуку – прикрыть изорванную рубаху. Грол и Мора молча отсыпали Ран несколько монет. Они что, делали ставки? Ран сверлила меня любопытствующим взглядом, но сил хоть что-то рассказывать не осталось – магия Хоука рассеивалась быстро, оставив после себя такую вселенскую усталость, что я едва держалась в седле. Хоук по дороге коротко ввёл стражников в курс дела.
– Я знала, что ты с ними не останешься, – всё же не выдержала Ран через пару часов пути. – То, что они делают с людьми, отвратительно.
Я кивнула. Провести остаток дней опьянённой волшебным вином, совокупляясь и пребывая в мире собственных иллюзий? Такой жизни я уж точно не хотела. Но смогла бы я от неё отказаться, если бы крик Хоука не разбудил меня? Во рту пересохло, и я снова услышала приятный запах золотого нектара. Ощущать его в крови было так приятно, так… правильно. Тело заныло, желая вновь сделаться лёгким, согреться трепещущим возбуждением и оторваться от земли, чтобы затеряться в хороводе звуков и цветов…
Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Если в чём Дугал мне не соврал, так это в том, что от подобных фейских ядов стоит держаться подальше. Они дарили непередаваемое блаженство, но делали людей слабыми, беззащитными, безвольными. А этого я не могла себе позволить. Я поклялась себе, что больше не прикоснусь к фейскому вину. Этот раз обошёлся мне слишком дорого.