На выходе из замка я столкнулась со Сваном, он нёс корзину, полную белых роз, и, должно быть, направлялся к Лиране.
– Ты вернулась! – На губах Свана расцвела нежная улыбка, он развернулся и зашагал со мной в сторону конюшен.
– И уже уезжаю. – Я всё ещё тонула в своих мыслях, поэтому говорила сухо и отстранённо.
– Так быстро? Я уж надеялся тебя украсть на пару часов. – Он обогнал меня на лестнице и преградил путь, а улыбка его стала соблазнительной. – Дела могут и подождать немного.
– Не могут, Сван. Время поджимает.
Мимо прошла стайка служанок, захихикала, краснея и бросая на Свана озорные взгляды. Завидев меня, все как одна поклонились и заторопились в замок. Сван на них даже не посмотрел. Я обошла его и продолжила путь к конюшням.
– Брось, мы больше недели не виделись. – Сван тут же меня догнал. – Я волновался о тебе, а ты даже не сказала, что приехала.
Я ощутила укол совести, но не сбавила шаг.
– Я вернулась только вчера, еле доползла до спальни и сразу заснула. Извини, что не навестила. – Я старалась вернуть голосу мягкость – обижать Свана мне не хотелось.
– Что-то случилось?
Я покачала головой.
– Нет, уже всё в порядке. Не о чем волноваться.
– Но что-то случилось, – не унимался Сван.
Мы зашли в конюшню – оказалось, для меня уже снарядили лошадь. Должно быть, Хоук распорядился. Кивнув конюху, я вывела животное во двор. Сван продолжал глазеть на меня с тревогой, и я, вздохнув, сдалась.
– Я встретила Расмуса и убила его. Так что у нас одной проблемой меньше.
– Ты… Расмус жив?
– Уже нет.
– Но как так вообще вышло?
– Слушай, я сегодня уже пережила одну исповедь о Расмусе, на вторую меня не хватит.
Сван замер, глядя на меня с недоверием.
– Ты рассказала кому-то о Расмусе?
Я пожала плечами.
– Хоук спросил о нём, что мне оставалось делать?
– Например, то же, что делала, когда о нём спрашивал я. – Сван мгновенно скис, в голосе его звучала обида.
Я устало вздохнула.
– Сван, я не понимаю…
– Разумеется, ты не понимаешь, – фыркнул он, сжимая корзину с цветами. – Ты два года ничего мне не рассказывала ни о себе, ни о Гильдии, но рассказала ему! Может, ты ещё и про Дуг…
– Тише ты! – Я бросилась на него, прижала к двери конюшни и зажала ему рот ладонью. Сван выронил корзину, и розы рассыпались по земле. – С ума сошёл?
Сван завертел головой, освобождаясь от моей ладони, его щёки пылали от румянца.
– Я ревную, – сказал он и опустил взгляд. – Я два года был с тобой днём и ночью, но так и не смог приблизиться, но почему он заполучил тебя?
– Он ничего не заполучил. – Я не понимала обиды Свана. – Я не вещь и не трофей, чтобы меня можно было заполучить. Я не принадлежу ни ему, ни тебе.
Свана ничего не ответил, продолжая смотреть на меня своими синими, печальными глазами.
– Думаешь, я не знаю, почему ты приходишь ко мне в спальню? – наконец сказал он тихо, нахмурился и покраснел ещё сильнее. – Думаешь, не вижу твой отсутствующий взгляд? Не знаю, где на самом деле витают твои мысли?
– Что за глупости? – Я начинала злиться.
Сван скривился.
– Прекрати. Не делай вид, что не понимаешь. – Он столкнулся с моим мрачным взглядом и удивлённо вскинул брови. – Только не говори, что и правда не понимаешь…
– Я понимаю, Сван, что ты выбрал неподходящее время для подобных разговоров. – Я отстранилась от него и вернулась к лошади. – Поговорим, когда я вернусь. Если тут вообще есть о чём разговаривать. – Я взобралась в седло. – Между нами ничего не изменилось.
– Изменилось, – сказал Сван так тихо, что я не была уверена, что мне не послышалось, но прежде, чем я решила спросить, Сван поднял на меня взгляд и широко улыбнулся. – Я буду ждать твоего возвращения, Хель. Пусть Великий Алтар бережёт тебя в пути!
Я кивнула и ударила лошадь пятками. Несмотря на пожелания Свана, я покидала замок с тяжёлым сердцем.
Глава 25Идеальная Тень
На пороге дома Рогфурта меня встретила служанка. Она проводила меня в гостиную, стуча копытцами по отполированному дощатому полу.
– Господин сейчас занят, я скажу, что вы пожаловали, и он навестит вас, как только освободится.
– А где Мора? – Я села на потрёпанный диван, предварительно сдвинув на противоположный край свитки и книги.
– Я её сегодня не видела.
Служанка равнодушно поклонилась и направилась к двери. Я с разочарованным вздохом откинулась на спинку дивана, вытягивая гудящие после долгой дороги ноги. Хотелось есть, но я помнила, сколько было фейской пыли в местной еде, а потому не стала рисковать и просить слуг меня накормить. Поэтому ограничилась парой глотков воды из фляги и прикрыла глаза, надеясь немного вздремнуть.
Когда я открыла глаза, за окном уже смеркалось – в комнате разливался сиреневый полумрак. Рогфурт всё ещё не осчастливил меня своим визитом – да что он о себе думает? Я со стоном размяла шею – тело затекло из-за неудобной позы. Пришлось хорошенько поприседать и сделать пару упражнений, чтобы немного расшевелиться. Голод крепко схватил меня за рёбра, и я недолго думая решила прогуляться до кухни, чтобы всё же раздобыть съестного и заодно отыскать в недрах дома задницу этого проклятого фейри.
В коридорах было тихо, настолько, что даже мои шаги казались оглушительными, хотя ходила я, как и всякий убийца, почти бесшумно. Стены украшали вычурные хрустальные лампы со светящимися кристаллами – они медленно разгорались по мере моего приближения, будто чуяли, что кто-то движется в темноте. Я помнила дорогу в столовую, а потому не сомневалась, что отыщу кухню за одной из соседних дверей.
Но до кухни я так и не добралась. Остановилась, когда моего слуха достиг странный звук. Показалось? Я прислушалась. Нет. Тихий плач и правда доносился из соседнего коридора.
«Просто иди дальше. Это не твоё дело».
«Вдруг это Мора?»
Я нервно переступила с ноги на ногу. Нет, Мора бы не издавала подобных звуков, она бы рычала и грязно ругалась. Это точно кто-то другой. И это – совершенно точно – не моё дело. Но Рогфурт же тоже может быть где-то там? Надо всучить ему этого проклятого младенца и убираться отсюда. С Морой или без.
Кухня осталась позади, звук плача становился громче. Он доносился из-за тонкой резной двери в конце коридора. Я остановилась у её порога. Кроме плача, ничего слышно не было – никто не ходил, не разговаривал. Кто бы ни плакал за этой дверью – он был там один. Я осторожно повернула костяную ручку и заглянула в комнату.
Я ошиблась.
Их было трое.
Мягкий свет кристаллов освещал просторную комнату, шкафы, полные разноцветных склянок, и обнажённые женские тела. Девушки лежали на столах. Одна из них плакала, а другие почему-то молчали. Когда я приблизилась, поняла почему. Они были мертвы. От одного взгляда на них меня затошнило, и я искренне порадовалась, что желудок пуст.
К телу первой девушки была пришита собачья голова. Кажется, она умерла какое-то время назад, потому что тело успели вскрыть – внутри было пусто, но органы нашлись в банках на полу. Я недосчиталась сердца, но разглядывать банки внимательно не стала.
Вторая девушка была ещё тёплой, но уже не дышала. Грудь её рассекал длинный свежий шов. Изо рта медленно вытекала кровавая пена, смешанная с фейской пылью.
– Пожалуйста…
Я вздрогнула, с трудом отрывая взгляд от мёртвой девушки. Не потому, что засмотрелась, нет. Потому что не хотела смотреть на ту, что всё ещё была жива. Нижней части тела у неё не было – раны туго укутывали пропитавшиеся кровью бинты. По коже уже ползла синева, которая говорила об отмирающих тканях. Такая же синева захватила правую сторону её лица, там, где вместо человеческого глаза слепо смотрел на меня другой, большой и чёрный, напоминающий рыбий. Нет, не напоминающий… Я подошла ближе и увидела рядом с девушкой забрызганный кровью небрежный рисунок. Женское тело и рыбий хвост. Этот ублюдок пытался сшить себе русалку. Больной кусок…
– Пожалуйста… – Девушка дрожала. – Убей меня…
Её тело было покрыто фейской пылью и оттого блестело – Рогфурт накачивал их, чтобы они не чувствовали боли, пока он их режет. Но потом дурман проходил, и они просыпались в агонии. Он нарезал их, будто куски свинины в мясной лавке. Потрошил и перешивал по-своему замыслу, как портной. Они не были для него настоящими, не были живыми. Просто вещи, которые можно ломать и заменять сколько угодно.
– Пожалуйста… Пожалуйста… Я больше не могу… Прошу… Пожалуйста… Пожалуйста…
Больной ублюдок.
Я достала нож. Я хотела вонзить его в сердце Рогфурта.
Девушка заплакала громче.
– Пожалуйста… Пожалуйста…
Кожа её была обжигающе горячей и влажной от пота. Я осторожно, стараясь не причинить лишней боли, повернула голову девушки, чтобы открыть горло.
– Спасибо… спа…
Лезвие вошло глубоко, до самого позвоночника – быстро и резко, чтобы как можно скорее выпустить на волю душу и прекратить мучения. Взгляд девушки замер, мышцы лица не успели расслабиться, так и застыв в лёгкой полуулыбке. Я выдохнула, схватила со стула какую-то тряпку и вытерла с лезвия кровь, которая имела едва уловимый медовый аромат фейских яблок.
– Портите мои образцы, госпожа Хель? – Дверь хлопнула.
– Она была не жилец.
Я бросила окровавленную тряпку обратно на стул и спрятала нож. На Рогфурта не смотрела, чтобы случайно не перепутать его рожу с ножнами.
– Но теперь я не смогу сделать достоверные записи о том, как протекало превращение, – зацокал языком он, обходя столы.
– Это не превращение. – Я бросила на него испепеляющий взгляд. – Она умирала от боли и ран.
– Сомневаюсь, что вы разбираетесь в тонкостях подобной работы, дорогуша. – Рогфурт снисходительно улыбнулся, неторопливо приближаясь. – Вы, люди, как правило, озабочены более… примитивными вещами.
Не желая тратить время на пустую болтовню, я поставила сумку на стол.
– Младенец и молоко, как договаривались.