— Лиззи что — не сказала? — покачал он головой, не переставая работать челюстями. — Малыш Фрэнки родился больным — отец-то Лиззи за воротник закладывал… Вот наш Фрэнки как младенцем улюлюкать начал, так и улюлюкает до сих пор. Ни слова сказать не может. Только звуки издает да пузыри изо рта пускает.
Эллис мысленно поаплодировала Трэвору. Надо было отдать ему должное — выкрутился он отлично.
— Какой ужас… — закашлявшись, прошептала Джемми.
— Поучительная история, тебе не кажется, Ральф? — ехидно полюбопытствовал Лесли, косясь на друга. — Пора тебе завязывать с виски. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы у вас с Джемми появился маленький Фрэнки.
— Очень смешно, — пробурчал Ральф. — Я ценю твое чувство юмора, Лесли, но сейчас оно совершенно неуместно. — Нет ничего смешного в том, что у людей такая беда…
— Мы люди бедные… — Трэвор потряс седой головой, не забыв при этом потянуться за новым пирожком. — У нас что ни день, то новые беды. Судьба, видать, такая… То сарай сгорит, то птица подохнет, то еще чего приключится. Несчастье за несчастьем. Мы уж привыкли, правда, Лиззи?
Эллис молча кивнула.
— Это ведь у вас, богатых, не жизнь, а сплошной праздник. Так оно частенько бывает: счастье — к счастью, а несчастье — к несчастью притягивается…
Наблюдая за Трэвором, Эллис пыталась понять, зачем же он все-таки пришел в этот дом. Ей вспомнились слова, которые он сказал еще в первую их встречу: «Если вдруг я узнаю — а я обязательно узнаю, — что план провален по вашей вине, вы догадываетесь, что вас ждет». Может быть, это проверка? Может, Трэвор хочет узнать, не играет ли Эллис в другой команде? Во всяком случае, это единственное разумное объяснение тому маскараду, что он устроил…
Вдоволь наевшись, Трэвор принялся причитать, что обратный путь далек, первый поезд пойдет только утром, а его «старые ноженьки» болят с дороги. Ральф благородно предложил «тетке» переночевать в особняке, а с утра отправиться в обратный путь.
Значит, он еще и ночевать здесь останется! — Эллис бесилась, чувствуя, что никак не может этого изменить. Попросить Ральфа выставить в ночь тетку, пусть даже нелюбимую и зловредную, означало выказать полное равнодушие к родственнице, что было совершенно не в духе добросердечной Лиз Дулитт. Тем не менее, когда гости разъехались и Ральф попросил миссис Пабл постелить Трэвору на втором этаже, в комнате, находящейся рядом с той, что отвели для Лиз Дулитт, Эллис все-таки устроила Трэвору «сюрприз».
— Миссис Элеонора, — обратилась она к домработнице, — можете в комнате все окна отворить? Тетя моя так спать привыкла. И еще не гасите, пожалуйста, лампы. Миссис Дулитт без света не засыпает — страсть как боится темноты.
— Удивительные привычки… — покачала головой миссис Пабл. — Хорошо, Лиз, сделаю, как ты просишь.
Трэвор неодобрительно покосился на Эллис, и она злорадно улыбнулась ему в ответ. Пусть не думает, что она останется у него в долгу за сегодняшнюю выходку…
Эллис долго ворочалась и никак не могла уснуть. Все-таки странный человек этот Трэвор. Ему так важны эти картины, что он готов выложить любые деньги, чтобы сделать из Эллис «светскую штучку». А теперь заявляется сюда и ставит под угрозу весь их хитроумный план… Что, если бы он засыпался на одном из вопросов? Что, если бы его раскусили? Или он настолько уверен в себе, что совершенно не опасается разоблачения?
За дверью послышались крадущиеся шаги. Эллис подняла голову с подушки и прислушалась. Раздался тихий стук.
О нет, не собирается же он…
Стук повторился. Эллис, вне себя от злости, выбралась из-под одеяла и, включив лампочку над кроватью, пошла открывать.
— Черт бы вас побрал, Трэвор… — возмущенно прошептала она, разглядывая стоящего на пороге мужчину в нелепой женской одежде и парике. — Вы что, хотите все завалить?
— Не завалю, если вы не будете шуметь и предложите мне войти. Не очень-то вежливо держать на пороге собственную тетку, которую вы заставили спать со светом и распахнутыми настежь окнами…
— Заходите… — сквозь зубы процедила Эллис и закрыла за Трэвором дверь. — Может, объясните наконец, чего ради устроили это представление?
Вместо ответа Трэвор подошел к ее кровати и по-хозяйски завалился на постель.
— А ваше ложе мягче, чем мое…
— Вы еще жаловаться будете? — вспыхнула Эллис. — А вы не думаете, что будет, если вас кто-нибудь тут застукает?
— У вас что, ночью бывают гости? — усмехнулся Трэвор. — Неужели вы поступились своими принципами и пустили Ральфа Витборо в свою постель?
— Идиот!
Эллис почувствовала, что если не стукнет чем-нибудь этого наглого типа, то взорвется. Первым, что попалось под руку, была щетка для волос, лежавшая на трюмо, и она немедленно полетела в Трэвора. Тот пытался увернуться, но сделал себе только хуже — толстая деревянная ручка стукнула его прямо по лбу.
— Что же вы делаете, Эллис Торнтон… — сдавленно пробормотал Трэвор, прижав руку ко лбу.
— Что же это вы говорите, Трэвор, как вас там… — прошипела в ответ Эллис.
— Признаю, сказал глупость… Вы всегда так реагируете на шутки?
— Нет, вы единственный человек, которому удалось вывести меня из себя, — призналась Эллис.
— Как я теперь объясню эту шишку вашему Ральфу?
— Он такой же мой, как и ваш. Не будет у вас никакой шишки. Расхныкались, как девчонка.
— Я не расхныкался, — обиженно отозвался Трэвор. — Я забочусь об образе. Не могу же я сказать Ральфу, что меня побила собственная племянница? Посмотрите, пожалуйста, что у меня со лбом. Раз уж вы меня изувечили…
— Как девчонка… — покачала головой Эллис и подошла к кровати. — Во-первых, сядьте. Нечего валяться на моей постели. Тем более, в этих ваших грязных штиблетах.
Трэвор послушно сел.
— Поднимите голову.
Трэвор откинул голову назад, и Эллис снова увидела хорошо знакомый серебристый блеск и хитрый прищур. Губы Трэвора в таком положении были слегка приоткрыты, и Эллис только сейчас обратила внимание на то, как причудливо изогнута его верхняя губа: правый уголок был чуть-чуть выше левого, отчего казалось, что Трэвор постоянно иронично улыбается.
— Что вы на меня так смотрите? — поинтересовалась она.
— Никогда не видел вас в таком ракурсе, — улыбнулся Трэвор. — Я даже представил, что вы меня сейчас поцелуете.
— Обойдетесь.
— Фи, как грубо… А я только хотел сказать, что у вас очень красивые губы. Небольшие, но при этом очень красивые, яркие, как будто вы их красите. Хотя сейчас вы, кажется, без макияжа.
— Нет у вас никакой шишки, — сообщила Эллис, оставив без внимания его комплимент. — Даже царапинки не осталось. — Она отошла от Трэвора и заметила, что он ехидно улыбнулся.
— Вы меня боитесь?
— Да, кое-что меня пугает. Ваша непоследовательность, например, — язвительно ответила Эллис. — Зачем вы сюда заявились? Вам наплевать, что нас разоблачат?
— Да что вы все заладили: разоблачат, завалим, застукают… Раньше вы были увереннее в себе, Эллис.
— В себе-то я и сейчас уверена. А в вас — нет.
— По-моему, из меня получилась отличная миссис Дулитт, — пожал плечами Трэвор. — Очень даже убедительная старушонка. Даже ваша коварная задумка с маленьким Фрэнки не поставила меня в тупик. Между прочим, это была очень рискованная шутка…
— Не более рискованная, чем ваша, — хмыкнула Эллис. — Хватит вилять, Трэвор. Можно подумать, я не понимаю, что вы изо всех сил пытаетесь увернуться от ответа. Вначале я звоню вам, и ваш телефон заявляет мне, что вы витаете где-то в облаках, потом приходите сюда в этом хэллоуинском костюмчике… Что все это значит?
— Вы всегда добиваетесь, чего хотите? — поинтересовался Трэвор и внимательно посмотрел на Эллис.
— Если бы я добивалась, чего хочу, то никогда не оказалась бы в этом доме, — сухо ответила Эллис.
— А чего вы хотите?
— Думаете, я сейчас выверну перед вами душу? — холодно поинтересовалась Эллис. — Мне казалось, вы знаете, что я не настолько наивна.
— Знаю, — вздохнул Трэвор. — Вы мне не доверяете. Да ладно, мне. Вы вообще не верите мужчинам. Они для вас что-то вроде дрессированных тигров: вы их приручаете, можете даже покормить с руки, но никогда не повернетесь к ним спиной… Что до вашего вопроса, — резко переключился Трэвор, — я отвечу, раз вы так хотите. Нет никакой особенной причины, которая заставила меня сюда прийти. Обыкновенный интерес. Азарт, если хотите. Я ведь тоже игрок, Эллис, хоть и не такой профессиональный, как вы… Не боялся ли я разрушить все свои планы? Нет, не боялся. Если я что-то задумал, иду до конца. Терпеть не могу растерянных людей, которые смотрят на жизнь выпученными от страха глазами и боятся даже собственной тени.
— Да, это точно не о вас. Скорее, о Ральфе, — задумчиво произнесла Эллис. — Отец отгородил его от внешнего мира и вселил в него непомерное чувство вины. Ральф ни на что не может решиться, ничего не может изменить в своей жизни. Еще бы — он привык к тому, что все и всегда решает Витборо-старший…
— А вы, сдается мне, прониклись к нему симпатией… — Эллис показалось, что в голосе Трэвора скользнуло недовольство. — Вы… Впрочем, не буду углубляться, а то вы еще, чего доброго, размозжите мне голову…
— Да, он мне симпатичен, — честно призналась Эллис. — Он — неплохой человек и привлекательный мужчина. Да, вначале он показался мне ворчливым стариком, но теперь, когда я пожила с ним под одной крышей, у меня на многое открылись глаза.
— Ах, вот как… — скептически усмехнулся Трэвор. — Открылись глаза? Уж не возомнили ли вы, что этот папенькин сыночек — сказочный принц? А вы — Золушка? С криминальным прошлым…
— Почему вы считаете меня такой наивной?
— Потому что вы постоянно твердите, что ни капельки не наивны. Если человек с таким завидным упорством что-то отрицает, значит, в глубине души это ему свойственно… Все-таки вернемся к нашему другу Ральфу. Вам удалось узнать что-нибудь о коллекции?
— За этим я вам, недоступный вы мой, и звонила, — ехидно заметила Эллис. — Я видела картины, и мне удалось сделать несколько неплохих фото.