Тогда в особые митрополиты литовские был незаконно поставлен Григорий (Цамблак). На Русь его не пустили. С его утверждения в Литве усилилось разделение на Московскую и Киевскую митрополии – опасный процесс, разделивший народы на долгие столетия. Виной всему – политические виды Витовта. Григорий ездил на Констанцский собор по делу соединения церквей, но безрезультатно.
Следом в Константинополе с титулом «Киевский» был поставлен митрополит Исидор – одна из самых противоречивых фигур века. Большой интеллектуал, гуманист, дипломат. Он всегда отстаивал идею единения Католической и Православной Церквей. Это при их нынешнем, в XV веке, все большем отдалении друг от друга!
Исидор должен был склонить русских к участию в унии. С этой целью он отправляется на Русь. Здесь его прохладно встречает великий князь московский Василий II Темный, так как поставлен Исидор против его воли. 8 сентября 1437 года Исидор выехал из Москвы на собор в Западную Европу. Целью собора было объединение церквей. Василий II сначала запрещал Исидору ехать на собор:
«Если уже ты непременно желаешь идти на Собор, то принеси нам оттуда наше древнее Православие, которое мы приняли от предка нашего святого Владимира, а нового и чуждого не приноси нам, – мы того не примем».
Исидор дал клятву стоять за Православие. И отправился во Флоренцию.
Так начинался самый большой позор Православия за всю его историю. Забегая вперед: Ферраро-Флорентийский собор, на котором византийцы примут решение о единении с католиками, будет стоить Византийской империи жизни. Политических выгод и обещанной защиты от османов католики не дадут. Исидора прогонят из Москвы за предательство веры. Он перешел в католичество!
Этот странный активный человек обнаружит себя последний раз на странице истории, когда будет возглавлять небольшую католическую флотилию, отправленную на помощь византийцам в 1453 году во время осады Константинополя турками. Помочь империи эти солдаты не смогли. Сам Исидор чудом и хитростью избежал смерти, ускользнул в Рим и там доживал свою жизнь.
Уния
В 1438 году начался собор христианских церквей – Ферраро-Флорентийский собор. Начался он в итальянской Ферраре, продолжился во Флоренции. Закончился в 1445 году. Созвал этот собор Римский папа Евгений IV. В соборе участвовали константинопольский Патриарх Иосиф II, представители Александрийского и Антиохийского Патриархов, Исидор – митрополит Киевский и всея Руси и другие представители православных церквей.
Ферраро-Флорентийский собор призван был соединить две Церкви – Католическую и Православную, но невольно стал демонстрацией их различий. А его итог ускорил закат Византии и стал шагом к независимости Русской Церкви. Таков Промысл – даже позорное Он обращает на пользу.
Начался собор не очень-то дипломатично: от Патриарха Иосифа папа римский потребовал поцеловать свою туфлю, как того требовал латинский обычай, но встретив отпор греков, отступил.
Спорить на соборе предстояло о всем том, что и теперь в корне отличает православие от католицизма.
Один из споров был о чистилище. Католики утверждают, что оно есть. Православные говорят, что ни богослужение, ни Писание, ни предания не говорят о чистилище. За концепцией чистилища лежит латинский юридизм: якобы для того, чтобы души умерших могли очиститься от грехов, Бог требует искупительного наказания. Именно догмат о чистилище стал богословским основанием доктрины об индульгенциях, которые якобы могли сократить время пребывания в чистилище.
Спор о чистилище продолжался несколько месяцев. Греки не уступали. Им было сложно понять этот юридизм, не укладывающийся в их концепцию спасения, как общения с Богом и личного духовного роста, который продолжается в будущей жизни. Католики не слышали аргументов православных. А зря. Сами потом пострадают. Именно индульгенции – их абсурдность – станут меньше чем через век одной из первопричин Реформации, продолжительных религиозных войн в Европе и ослабления Католической Церкви. Но пока папа, видя непреклонность греков, стал действовать принудительно, прекратив выплату назначенного им содержания.
Еще одним обсуждаемым спорным моментом было понятие о «Филиокве» (от лат. «и от Сына»). Укоренившийся в католицизме догмат о том, что Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына – Христа. Греки утверждали, что Третий Вселенский собор запретил что-либо прибавлять или изменять в Символе, а там сказано: «И от Сына». Латиняне отвечали, что речь шла о запрете на изменение смысла, а не слов. И их вставка лишь разъясняет. В конце дискуссий на эту тему православным предложили согласиться с латинским учением, не предложив никакой альтернативы. Непонятное с наскока догматическое учение на самом деле перевернуло весь западный мир. Исследователи видят связь между догматом о Филиокве и рожденном впоследствии католическом учении о папе как наместнике (заместителе!) Христа на Земле, его непогрешимости в вопросах веры и учения. А еще с догматом о непорочном зачатии Девы Марии, который делает Богоматерь как бы сверхчеловеком, указывая тем самым, что нам, простым людям, спасение невозможно! Дело в том, что если Троица – это на самом деле «четверица», а Святой Дух исходит от Сына, то значит, и от Его заместителя на земле – папы. Это как бы итог растущего уже издревле учения о верховенстве римских пап. Именно оно стало третьей темой споров на соборе.
В самом конце собора, почти под заключение унии, прошло обсуждение вопроса о папской власти. Собор сопровождали странные не слишком красивые сцены. Например, грузинский епископ обвинил его участников в язычестве, так как на заседаниях обсуждались доселе неизвестные ему язычники Платон и Аристотель. Виссарион прилюдно назвал византийца Марка Эфесского бесноватым – это притом что они были из одной делегации!
Специфика споров в ходе Ферраро-Флорентийского собора, скандалы и интриги, сопровождающие его, доходчиво демонстрируют, почему Византийский епископат, признав унию, подписал себе и своей империи смертный приговор.
Споры о чистилище, похоже, наскучили византийскому Императору Иоанну, который был-то как раз заинтересован в унии, так как в обмен на нее ждал поддержки от Запада в обороне от османов. Он велел Марку Эфесскому, который в большинстве прений излагал мнение греческой стороны, более не являться на соборные заседания. А папа римский выдвинул требование, чтобы греки согласились с учением Римской Церкви либо вовсе отправились к себе домой.
В этот момент угасла последняя надежда на примирение между Церквями. Со стороны папы на греков оказывалось финансовое давление: римская сторона задерживала выплаты на содержание греков, а Император Иоанн, заручившись поддержкой сторонников унии – Григория-духовника, Исидора Русского и Виссариона Никейского, – также начал воздействовать на греческую сторону. В результате греки пошли на уступку латинянам – признали, что «Дух Святой исходит от Отца через Сына».
После этого Патриарх Константинопольский Иосиф скончался. Его могила и теперь в Santa Maria Novella – в Церкви, где проходил собор.
Греки продолжали идти на уступки: признали учение о чистилище, приняли равенство таинства Евхаристии и на опресноках, и на квасном хлебе. В конце и вовсе признали папу римского наместником Иисуса Христа, верховным первосвященником и учителем всех христиан.
Под соборным определением о соединении Церквей подписались сперва греки: кто-то подписывал с радостью, кто-то под страхом смерти или подкупленный римской стороной. Лишь немногим удалось скрыться во Флоренции, чтобы избежать необходимости поставить свою подпись.
Собор с «купленным» решением присвоит себе право именоваться Восьмым Вселенским. Но определение не подписано от имени Патриарха Константинопольского, поскольку он умер, и от антиохийского – его представитель Марк Эфесский унию не подписал.
Кроме того, на соборе были представлены не все православные: не было балканских представителей и представителей от миллионов христиан в Малой Азии, не говоря уже о жителях Ближнего Востока.
Латинская же делегация выглядела весьма внушительно.
Мир был признан формально. Во время первой же после собора литургии греки не стали причащаться опресноками. Латиняне же даже не посетили греческую литургию. Среди народа Византии уния не нашла поддержки, только Патриарх, назначенный Императором, и его двор приняли унию из-за политических мотивов. Многие члены делегации искренне раскаивались в предательстве веры, когда вернулись в Константинополь 1 февраля 1440 года.
Между тем Рим считал унию своим триумфом. Считает и теперь. В 1939 году католики широко праздновали 400-летие Флорентийской унии.
Об участнике собора Марке Эфесском стоит сказать отдельно. Он был редким православным епископом, не подписавшим унию. Практически он один вел все прения со стороны православных. Марк Эфесский был искренне убежден, что латиняне должны пойти на уступки в тех принципиальных моментах, где они в одностороннем порядке ввели изменения. Он хотел мирного единения. Папе доносили, что Марк называет его еретиком. Император Иоанн даже так разозлился, что поместил Марка под стражу на все время заключительных прений. Отсутствие Марка – единственного превосходного полемиста – не позволило грекам выиграть споры о папском превосходстве.
Тем не менее многие греки, принимавшие участие в соборе, считали, что своими подписями они предали веру и променяли Православие на латинскую ересь. Марк же, не подписав унию, стал лидером православных у себя на родине.
Весной 1441 года митрополит Исидор вернулся в Москву. В городе уже знали, чем завершился собор, да и шествие Исидора красноречиво говорило о принятых уступках – впереди несли латинский крест. Уже на первой своей литургии в Успенском соборе Кремля он возносил имя римского папы Евгения IV, в конце службы с амвона было прочитано определение Ферраро-Флорентийского собора.