И спасибо им, военным, за это — нашим и не нашим. Что сомневались до послед/ней/ секунды: нет, не будем еще?
Если им можно, то писатель просто обязан не только сомневаться, но прямо говорить от своего и лит/ературы/ (нынешней и прошлой) говорить: я не нажму!
Потому что и возмездие и вся доктрина сдерживания — аморальный абсурд и уж лит/ература/ это чувств/овать/ должна.
Немедл/енно/ ломать ее надо — и доктрину и возмездие — вместе с орудием погибели.
Дурачить себя и др. надеждой, что и впредь может держаться на ней планета — непростительно.
Началось — сокращение. И пойдет, но для этого надо проявить тот народ/ный/ здравый смысл, к/отор/ый выше сегодня любых страстей и доктрин.
В заключение: я отошлю, кто не согласен, к совмест/ной/ кн/иге/ амер/иканских/ и совет/ских/ уч/еных/ «Прорыв»/ [«Breakthrough. Проблемы нового мышления М: 1988»], где всё это доказано встречным движением мысли и тревоги, ихней и нашей.
И именно поэтому, когда его [Дж. Шелла] спросили; нажал бы после удара со стор/оны/ СССР (там «патриоты» считают, что СССР первый ударит), он ответил прямо: нет!
Он почему не ответил? Не патриот? Да нет, а потому что понимает: и в без того перераскаленном мире, опасно недоверяющем, станет еше опаснее, если и публицист, писатель заговорит языком жесткой военной «целесообразности». Уж и писатель!
Вопрос в сущности — о моральности или аморальности доктрины сдерживания, возмездия.
И это так. Если еще вчера речь действ/ительно/ шла о возмездии противнику, то при нынешних арсеналах и при нашем знании о более страшных, чем первоначальные, о вторичных последствиях — речь может идти только о добивании уцелевшей 1/10 живого (если и то останется!)…
…А вот случ/айность/ или компьютер/ная/ ошибка или терроризм. И вот — готовность обрушить на всё живое «оружие возмездия». Мсти компьютеру? Вот абсурд/ная/ докт/рина/ сдерж/ивания/ возмездия. Вот аргумент в пользу немедл/енного/ уничгож/ения/ всего ядер/ного/ оружия!
Ну, а в заключение, как те древние, но только наоборот: «Карфаген не должен быть разрушен!» Я повторяю свое: «Я не нажал бы!» Зная то, что знаю, что все знают, кто знать желает (а не знает, пусть хотя бы загл/янет/ в сб/орник/ «Прорыв»), я говорю — (и не знаю, что будет, если писатели заговорят языком генералов, у них язык свой!), что добивать всё живое человечество — это аморально, запредельно. Как и вся доктрина сдерж /ивания/, возмездия.
Идти, идти до конца в отказе от яд/ерного/ ор/ужия/, от войн — пока не поздно! И кому, как не писателям, деят/елям/ культуры быть смелее в додумывании до конца, что и как и в каком мы мире?.
1988
США. Калифорния. 10–26 января 1988 г.
Сидящие за столом, каждый (ая) — о том, кто он, она, как пришли в организ/ацию/ «Мир без войн»[163], многие по 8 часов работают (бесплатно)… Вот вам и американцы — делатели денег. Нам бы, нашим такого бескорыстия!
Едем в город Фрезно.
Объявил себя безъядерным. Не участв/ует/ в производстве, связан/ным/ с ядер/ным/ оружием.
Человек на год ушел с работы, чтобы работать в организации.
От учителя до миллионера.
Если преодолеет эти 10–20 лет человеч/ество/ — 6 млрд. [лет] ему жить.
Так что же помнить, знать будут они там? Дату откр/ытия/ Америки, рус/скую/ револ/юцию/, что такое капит/ализм/, коммун/изм/. Да это будут самые рядовые факты.
Над всем — начало спасения. 2-е рождение.
Европа «навоевалась вдоволь, наплакалась досыта. С нее хватит». М. С. Горбачев.
И тут не помогут ни миллиарды, ни СОИ. М.б., вклад в организ/ацию/ «Мир без войн» больше даст, чем все СОИ.
И еще убедился: как же мы плохо знаем друг друга. И как нас запугали.
А для себя: очень важно поддерживать именно народ/ное/ движ/ение/ за мир.
Общее [у нас и американцев]: через мысль о детях. Ведь ядер/ная/ война: это война, которую взрослые готовят против детей.
Притом не только чужая — для твоих. Но и твоя собственная/. Где бы ты их ни взорвал: на чужом континенте, в Космосе, вернется — Чернобыл/ем/.
Всё, человеч/ество/ отвоевалось. Даже обычная [война] — 200 [атомных] реакторов. А какое оруж/ие/ можно?
Когда старая американка хотела поцеловать руку (я успел, уклонился и поцеловал руку ей), вот когда захотелось заплакать. А может, вместе заплакать. Какие мы были идиоты, и очень стыдно…
Воевать ради идей, рискуя жизнью тысяч поколений, к/отор/ым никакого дела не будет до наших идей-идеек — преступление против человечества, против рода человеческого.
Американцы чувствуют, что пойманы воен/но/-пром-/ышленным/ комплексом в капкан. А хотели бы вызволиться от… И все спрашивают: а ваш воен/но/-пром/ышленный/ комплекс?
Отвоевались! Из всего, что в последнее время услышал, прочел и что встало в душе ярким столбом согласия, узнавания…
«Всё человечество отвоевалось! Отвоевалось человечество!»
Это и у М.Г/орбачева/ вырвалось, как итог выношенного… Даже по телевизору видно было, как все, кто были там, на пресс-конфер/енции/ именно в этом месте как бы замерли…
… Да, все и навсегда. Хотя и воюют еще. И не согласны (многие), что отвоевались.
Будут еще пробовать. И дай-то Бог, чтобы не слишком. И не сорвалась зацепка. И было у нас всех время разминуться со смертью. Общей.
Новое мышление? Да, но его нет, и не бывает без нового чувствования.
Это я ощутил в Америке. Когда в составе группы из 9 человек — сов/етских/ автор/ов/ кн/иги/ «Прорыв», и встречей — амер/иканских/ авторов, проехали (нет, пронеслись) по север/ной/ и южной Калифорнии.
Я вас люблю, американцы! И хочу это сказать вслух, прямо до неприличия, лично — такими я вас увидел за эти две недели поездки по почти 20 городам и городкам и почти 100 встречам — в домах, в церквях, в гостиницах.
…А потому, что, думаю, щелкнуло, защелкнуло: всё, отвоевались, отвраждовали, и мы — братья. Не по-еванг/ельски/, так по бомбе.
Мы в открытую об этом и даже в церкви: что ж, не уч/ение/ Хр/иста/, так пусть — бомба нас принудит понять: мы все — одно. А иначе — никого!
Но прежде чем встретиться нам, амер/иканцам/ и совет/ским/, они встретились сами, амер/иканцы/… Мы заходим в дом и это повторяется: лежат или уже розданы картонки с фамил/иями/-имен/ами/ и они, не все еще знакомые, сообщают тебе «русскому» и себе, друг другу — что делают в орган/изации/ «Без войн» и кто они, по профессии, какая семья…
Скажу прямо: ничего подобного я не ожидал. Долго еще буду собирать, обдумывать, переживать дальше то, что пережил, казалось, я не впервые вижу американцев. Но одно дело, когда ты ходишь по улицам, в учрежд/ения/ заходишь и другое — в жилища, церкви, когда тебе раскрывается душа народа.
…А м.б., это те лишь америк/анцы/, к/отор/ых/ собрала в свои ряды орган/изация/ «Мир без войн». Я даже спрашивал: «А плохие, не искр/енние/, не так понимающие юмор, добро амер/иканцы/ есть?»
— О, есть! Но они ходят по др. стор/оне/ улицы.
Но, может быть, все-таки идея отбирает — благородная, святая. Основа этой идеи — любовь к детям.
Амер/иканская/ исключит/ельная/ любовь к детям. Она заставл/яет/ людей отбрас/ывать/ все предубежд/ения/, делать прорыв сквозь льды недоверия:
— Ведь и у вас дети, так неужто им всем гореть в огне! 3 млрд. детей гореть. Это мы взрослые для них приготовили. 1 млн. Хиросим — для наших детей!
…Через 100 покол/ений/что будут помнить люди?
Если они благодарные и умные будут — скорее всего эту дату — 8 дек. 1987 г. Которая позволит им придти в этот мир. С к/отор/ой начинается уничтож/ение/ запасов нашей общей погибели. На ней подорваться можем не только мы все. Но и все буд/ущие/ поколения. Так разве не должны они будут помнить, с чего началось. Началось, продолжится — все эти американцы, с к/отор/ыми я виделся, верят в это, ждут этого.
Верят и ждут и наши люди. Хочет/ся пожелать счастл/ивого/ пути амер/иканцам/, к/отор/ые собираются теперь в Сов/етский/ Союз. В том числе счастл/ивого/ пути и презид/енту.
Послед/нюю/ фразу я всё же хочу отдать калифорнийцам: а вас я жду, приглашаю лично — в Москве, в Минске.
…Я лично готов встретить в аэропорту. Только приезжайте!
Культура — это многообразие, устойчивость через многообразие.
Множественность — условие жизненности.
Различие принимать поэтому — как благо.
Вольтер: твои взгляды мне глубоко враждебны, но я умру, защищая твое право быть на меня непохожим.
Это надо тебе, всем, но и мне. Без этого — сведение всех к одному — гибельно.
Тюрид Пёрксен.
В проповеди «отрецензировала» «Последнюю пастораль», сопоставляя с Апокалипсисом — в протестантской церкви г. Бремена.
Гордость америк/анцев/, что они работают в орган/изациях/ «Beyond war»/«Без войн»
Ну, а у нас? Есть определ/енная/ неловкость — у честных людей. Защитник мира? Болтун!
Или же — цинизм.
— на книге «Прорыв»
«С интересом ознакомился с вашей книгой. Коллективный труд советских и американских ученых с участием европейских специалистов представляет ценный опыт в продвижении нового мышления. Желаю плодотворного сотрудничества. М. Горбачев».
(где-то 5 апреля 1988 г.)
Старое мышл/ение/ ввело войска [в Афганистан], новое — вывело.
Махатма Ганди после взрыва ядер/ной/ бомбы.
— Мораль, к/отор/ую можно извлечь: эту бомбу нельзя уничтожить такой же бомбой.
И еще — он: альтернативой сосуществования является соуничтожение.
9.6.88 г. Нью-Йорк. ООН
…Вчера: как прекрасны люди, просто красивы, делающие добро, нет, великое дело для человечества.
М/ихаил/ С/ергеевич/ [Горбачев] был просто счастлив по-детски, шептал в сторону своим: «тут 16 раз (подписывать)…».
Не как важный госуд/арственный/ деятель? Разве Ст/алин/ или Бр/ежнев/ вели бы себя так? Нет, но они бы и не решились на такое смелое движение, риск — для этого надо именно почувств/овать/ всю степень угрозы и судьбу человеч/ества/, выживание его пост