А в эпоху Горбачева с ним, уже мертвым, расправились грубо и бесцеремонно. В феврале 1989 года Михаил Сергеевич отменил постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, принятое в феврале 1982 года, об увековечении памяти Суслова, похороненного, кстати, у Кремлевской стены, рядом с могилой Сталина. В соответствии с новым постановлением снесли мемориальную доску на улице Моховой и переименовали проспект на юго-западе Москвы, носивший его имя.
Суслов не был похож на многих своих коллег в Политбюро. Более того, по своему опыту, знаниям, общей культуре был на голову выше других секретарей ЦК. Не терпел праздных разговоров, был строг и деловит. Особенно когда председательствовал на заседаниях Секретариата. Брежнев поручал вести их именно ему, а сам предпочитал председательствовать на Политбюро.
Суслов вел заседания четко, лаконично, не позволял славословить никому. По воспоминаниям бывшего главного редактора газеты «Советская Россия» М. Ф. Ненашева, только чрезвычайное происшествие могло стать причиной того, что Секретарит мог продлиться более часа: «На выступления 5–7 минут. Не уложился, уже через минуту Суслов говорил: «Спасибо», и смущенный оратор свертывал свои конспекты. Признаюсь, Суслова мы, участники тех совещаний, редакторы газет В. Афанасьев, Л. Толкунов, вспоминали не раз, когда его председательское место заняли Черненко, Горбачев… и неудержимые многочасовые словопрения захлестнули мутной волной заседания исполнительного органа партии».
Большинство решений на заседаниях Секретариата ЦК, которые он вел, принимал самостоятельно, ни с кем не советуясь. Когда ему говорили, что другое решение согласовано с Брежневым, отмахивался: «Я договорюсь». Брежнев действительно доверял ему, потому что был уверен: тот не претендует на его место.
Выделялся стопроцентным личным аскетизмом, строго следил за соблюдением норм морали. Никогда не принимал никаких подарков и подношений. Ярый демократ, «архитектор перестройки» Александр Николаевич Яковлев рассказывал такой случай. Как-то Суслов увидел по телевизору, что после хоккейного матча команде-победительнице вручили в награду телевизор. На другой день был снят с работы директор телевизионного завода. Суслов спросил:
– Он что, свой собственный телевизор отдал?
Провел через ЦК решение, которым запрещалось работникам аппарата домогаться академических званий. Все свои гонорары и дополнительные заработки сдавал в партийную кассу. Туда же направлял и оставшуюся валюту после зарубежных поездок. Сегодня в это трудно поверить, но факт есть факт: ездил со скоростью 60 километров в час! В сопровождении машины охраны!
Притчей во языцех была его любовь к галошам и старого покроя одежде. По рассказу Юрия Чурбанова, зятя Брежнева, однажды в аэропорту Леонид Ильич пошутил:
– Михаил Андреевич, давай мы в Политбюро сбросимся по червонцу и купим тебе новое пальто.
Суслов понял, купил пальто, но в галошах так и ходил до самой смерти.
Эту, ставшую легендарной, часть гардероба Суслова не преминул отметить и наблюдательный Назарбаев, когда он, секретарь парткома металлургического комбината из казахстанской глубинки, покидал кабинет всемогущего человека № 2 во властной иерархии сверхдержавы.
По словам Нурсултана Абишевича, его тронул вид галош, стоявших справа, при входе: «Было в этом что-то домашнее и обыденное, хотя в те годы галоши уже почти никто не носил», – читаем в его книге «Без правых и левых», изданной в Москве в 1991 году.
Дата выхода книги имеет значение. 1991 год был апофеозом антикоммунистического кликушества. Пожалуй, только самый ленивый новоиспеченный демократ, особенно внезапно идеологически прозревший деятель из партийно-советской номенклатуры, не пытался больнее лягнуть недавних кумиров. Суслову доставалось больше всех. Назарбаев был, пожалуй, одним из немногих, если даже не единственным, кто в то мутное время не поддался общей моде разоблачений и нашел слова, чтобы подчеркнуть человеческие качества низвергнутой с пьедестала не такой уж и страшной, как его изображали, личности.
Назарбаев отметил в своей книге, что второй человек в партии произвел на него глубокое и исключительно благоприятное впечатление. Не просто благоприятное, а исключительно благоприятное. Интересно описание внешности этого человека. Назарбаев называет его сухощавым, высоким, немного согнутым.
Это все так. Хотя в книгах других мемуаристов есть и несколько иные подробности. Отмечалось, что лицо у него было бледно-желтое (в молодости перенес туберкулез, в зрелые годы развился сахарный диабет, а в 1976 году случился инфаркт миокарда), пальцы рук длинные и худые, глаза маленькие, серого цвета. Роста был высокого, ходил или стоял слегка пригнувшись, так как Сталин, Хрущев и другие вожди были низкорослые. Облизывал языком постоянно пересыхавшие губы. Говорил в монотонно-тягучей манере, по-волжски сильно окал (родом из Саратовской губернии). В последние годы жизни по требованию врачей работал не более трех-четырех часов в день.
Эти и другие личностные особенности относились к более позднему периоду его деятельности. А тогда, в декабре 1974 года, он был еще не столь немощен и довольно крепок. Впрочем, и позднее, на пике могущества, оставался самим собой – внимательно относился даже к самым рядовым сотрудникам.
Таким был и во время беседы с Назарбаевым. Когда его привели к нему в кабинет, вышел из-за стола, поздоровался.
Того, что произошло дальше, Нурсултан Абишевич не ожидал. Он даже слегка растерялся, когда Суслов подвел его к висевшей на стене большой карте Советского Союза и сказал:
– Покажите-ка сначала, молодой человек, где находится этот ваш Темиртау.
Это была любимая, как сейчас бы сказали, «фишка» Суслова. Некоторые визитеры, услышав такие слова, объясняли их некомпетентностью хозяина кабинета, который, мол, даже не знал, где находится регион, откуда они прибыли. На самом деле Суслов преследовал две задачи. Если посетитель сразу находил на карте свой город, значит, знал его место в экономике страны. Если не находил, то в поиске его местонахождения убеждался, какая огромная советская страна, сколько много в ней городов и промышленных гигантов, и власти каждого из них непременно что-нибудь просили для своего региона.
Назарбаев сразу нашел свой Темиртау. Суслову это понравилось. Значит, представляет масштабы народно-хозяйственного комплекса страны, мыслит не узковедомственно, а в интересах всего государства.
Показав Темиртау на карте, Назарбаев ощутил мощный прилив энергии, как будто едва заметная точка влила в него небывалый заряд бодрости. И взволнованно начал свой рассказ о гиганте черной металлургии в ковыльной степи. В его словах было столько неподдельной любви к этому послевоенному стратегическому объекту, что, когда Назарбаев останавливался, Суслов лишь поощрительно повторял:
– Продолжайте, продолжайте.
Наверное, Назарбаев своим рассказом пробудил в нем какие-то чуткие струны души, глубоко спрятанные от посторонних глаз. С лица исчезла знакомая многим маска педанта с манерами учителя времен царской гимназии. Суслов буквально преобразился под влиянием эмоционального доклада партийного секретаря из казахстанской глубинки.
«Ну я и продолжал, – вспоминал позднее Нурсултан Абишевич, – рассказал все, как есть. О том, как строили комбинат, совершенно не заботясь о людях. О сотнях крупных недоделок, о том, что стоит этот гигант до сих пор даже неогороженным и листовую сталь может вывозить машинами каждый, кому не лень. Об отсутствии жилья, детских садов, продуктов и товаров первой необходимости. О тяжелых климатических условиях, буранах, во время которых люди не могут добраться до работы. О том, что женщинам негде работать…»
Суслов внимательно слушал, делал какие-то пометки в блокноте. Затем стал задавать вопросы. Назарбаев отвечал быстро, внятно и четко, не заглядывая ни в какие бумаги, аккуратно сложенные в папочку. Сразу было видно, что хорошо владеет обстановкой.
Кивнув на папочку, Суслов поинтересовался, есть ли там текст выступления на Секретариате.
– Есть, – честно признался Назарбаев. – Тезисы.
– А вы не зачитывайте их, – посоветовал Суслов. – Расскажите то, о чем вы мне сейчас сообщили.
Это было совсем неожиданно. Обычно на высоких партийных заседаниях отчитывавшиеся выступали, как тогда говорили, с листа. А тут предлагают живое человеческое общение. И не где-нибудь, а на Секретариате ЦК КПСС! И кто? Суслов! Тот самый!
«Беседа с М. А. Сусловым придала мне уверенности, – рассказывал позднее Назарбаев. – Во-первых, можно было предположить, что разнос нам учинять не собираются. А во-вторых, показалось мне, что его затронул мой рассказ, что вошел он в наше положение и понял беды комбината. Ведь слушал он, как я уже сказал, очень внимательно и вопросы задавал такие, которые задевали все то, что у нас наболело годами».
Интуиция не подвела молодого парторга. Его яркое, смелое выступление на Секретариате получило одобрение. Несмотря на то что было оно, по мнению некоторых, слишком критичным. Но Назарбаев особенно не переживал по этому поводу: зато всю правду изложил. Не за себя же, в конце концов, ратовал. За людей, за коллектив. За Казахстан. А что касается его лично, то производство еще не забыл и не разлюбил. Если что, готов вернуться к прежней работе.
Но опасения не сбылись. А его горячее выступление на Секретариате материализовались в постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР об ускоренном развитии Темиртау.
Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Спору нет, во исполнение постановления ЦК КПСС «О работе Темиртауского горкома Компартии Казахстана и парткома Карагандинского металлургического комбината по укреплению трудовой и технологической дисциплины, улучшению производственных и культурно-бытовых условий трудящихся на комбинате» было сделано немало. Но спустя пару лет о постановлении не то что забыли, а переключили внимание на другие, тоже актуальные проблемы, выдвинутые жизнью. И тогда Назарбаев отважился еще на один смелый шаг.