генсека председательствовал на заседаниях Политбюро и Секретариата ЦК.
Кунаев сдержанно отнесся и к избранию Горбачева генсеком. Хотя на заседании Политбюро перед пленумом от имени 800 тысяч коммунистов, работавших в 20 областях республики, сказал: как бы ни развернулось обсуждение, казахстанская делегация будет голосовать за избрание Горбачева. Заверил, что коммунисты республики будут его верными помощниками.
Однако уже через несколько месяцев в узком кругу разочарованно произнес:
– Это новый Хрущев.
Любопытная деталь: заседание Политбюро по выдвижению Горбачева на пост генсека проходило дважды. Не было двух членов Политбюро: Кунаев не успел прилететь из Алма-Аты, а рейс самолета с украинцем Щербицким, находившимся в США, был отложен. По словам Н. И. Рыжкова, их отсутствие вежливо учли: назначили повторное заседание перед пленумом, которое состоялось на следующий день, в понедельник. Кстати, Щербицкий и на другое заседание не успел.
– Еще раз повторяю: никакой борьбы не было, – говорил мне позднее Рыжков, – хотя нынче многие мемуаристы склонны представить назначение Горбачева как некий революционный акт. Революционным-то он был – ясное дело, но только по сути, а по форме выбор генсека оказался спокойным. Предрешенным.
Кунаев слишком поздно понял, что дал промашку, не на того поставил. Думал, что очередным генсеком станет кто-либо из брежневской «гвардии». Вышло не так. По словам Болдина, хитрый алма-атинский лис спохватился, но было уже поздно. Попытки наладить отношения с Горбачевым провалились.
Н. А. Назарбаев и Д. А. Кунаев во время посещения Карметкомбината
Последняя из них случилась в сентябре 1985 года в Целинограде, куда Горбачев в сопровождении Раисы Максимовны прибыл на зональную встречу с первыми секретарями обкомов. Туда прилетели и Кунаев с Назарбаевым.
– Понимания, видимо, достигнуто не было, – рассказывал мне Болдин. – Утром в день отъезда после завтрака они попрощались. Кунаев преподнес традиционные казахские дары – два темно-зеленых бархатных халата, вышитых казахским орнаментом и отороченных соболями. Из соболя была и казахская шапка с бархатным верхом. Один из халатов был женский, предназначался для Раисы Максимовны. Дары были приняты, но рубец в отношениях так никогда и не рассосался.
По другим свидетельствам, Кунаев вел себя независимо, не искал расположения нового генсека, не пытался поддакивать ему по любому поводу, как это делали другие. В октябре 1985 года на совещании в ЦК КПСС, посвященном совершенствованию управления агропромышленного комплекса, Кунаев подчеркнул отрицательные моменты в предложенной Горбачевым модели Госагропрома СССР. Был поддержан только В. В. Щербицким и В. И. Воротниковым. В дальнейшем практика подтвердила, что организационная ломка аграрного комплекса была ошибочной.
В декабре 1986 года Горбачев отправил Кунаева на пенсию. Ему тогда было 74 года. В июне 1987 года его исключили из состава ЦК КПСС за серьезные ошибки, допущенные в руководстве республиканской партийной организацией в бытность первым секретарем ЦК КП Казахстана. При выходе из здания ЦК охрана отняла у него удостоверение.
Так закончилась его политическая карьера. Он умер в 1993 году. Когда Назарбаев возглавил республику, одну из улиц Алматы назвали именем Кунаева, создали музей, посвященный его жизни и деятельности. Он оставил интересные мемуары: «О моем времени», изданные при его жизни в 1992 году, и «От Сталина до Горбачева» – в 1994-м, уже после кончины.
Итак, поводом для осложнения отношений Кунаева с Горбачевым действительно могла стать победа московских членов Политбюро в подковерных интригах за должность секретаря ЦК по сельскому хозяйству. Но вот загадка: при чем здесь Назарбаев?
Разгадка проста. Кунаеву стало известно, что новый глава правительства имеет свои связи в Центре. До назначения Назарбаева премьером считалось, что этим правом мог пользоваться только он, первый секретарь ЦК республики. И у стареющего партийного босса возникла ревность к молодому, энергичному премьеру.
Поднаторевший за годы правления, опытный царедворец Кунаев, переживший опалу во времена Хрущева и возвышение в эпоху Брежнева, «катафалковую» пору Андропова и Черненко, нутром чувствовал: грядут перемены. Он ведь тоже не вечен. А Назарбаев молод и перспективен. Ишь ты, уже фыркает: что, Совмин – это придаток ЦК?
Кстати, точно так же повел себя и Николай Иванович Рыжков, назначенный Председателем Совета Министров СССР с должности секретаря ЦК КПСС. Постоянно возмущался по поводу звонков со Старой площади: он ведь остался членом ЦК, что, ему не доверяют, почему постоянно звонят, дают указания?
Всякое сравнение хромает, писал непопулярный ныне классик марксизма. Но Назарбаев, став председателем правительства, оказался приблизительно в такой же ситуации, что и Рыжков. Они уже не хотели быть послушными исполнителями бюрократических циркуляров, поступающих от клерков из партийных комитетов. Время изменилось, оно требовало новых подходов, стиля и методов.
Назарбаев был их воплощением в Казахстане. Это заметил и Горбачев, когда в начале 1984 года Назарбаев приезжал в Москву. Перед встречей с генсеком Черненко, оставившей тягостное, удручающее впечатление, Нурсултана Абишевича принял Горбачев. Такой был порядок: новоиспеченному премьеру предстояло предстать перед всеми секретарями ЦК – членами Политбюро.
В ходе обычной протокольной беседы Горбачев вдруг спросил:
– Как вы считаете, у вас крепкий хребет?
Назарбаев не понял – уж очень неожиданный был вопрос. Со здоровьем у него, кажется, все в порядке, любит заниматься спортом.
– Предстоят тяжелые времена, – задумчиво произнес Горбачев. – Будет борьба. Нелегко придется.
Назарбаев понял, что имел в виду Горбачев. Пройдя через кабинеты членов Политбюро и руководства союзного правительства, он воочию убедился, что это типажи уходящей эпохи. Многие из них, конечно, герои, но, увы, уже вчерашних дней.
Горбачев увидел в нем единомышленника, жаждущего реформ и перемен. Отметил, что молодой казахский премьер – энергичная и привлекательная личность. Поборник новых идей.
С той памятной встречи они стали хорошо понимать друг друга. Кунаева это, безусловно, не могло не насторожить. Масла в огонь подливали завистники Назарбаева – опасались, что с уходом Кунаева закончится и их привольное житье.
Начало перестройки. Радужные иллюзии
Кто придумал слово «перестройка», ставшее историческим термином и прочно вошедшее в лексикон? Бывший член Политбюро Виталий Иванович Воротников считает, что идея Горбачеву была подброшена. Кем?
По мнению Воротникова, скорее всего, Александром Николаевичем Яковлевым, «свежим» идеологом, возвратившимся в отдел пропаганды ЦК в июле 1985 года. Такой всеохватный лозунг Горбачеву понравился, пришелся по вкусу. Именно с этого времени слово «перестройка», обозначающее процесс обновления советского общества, и пошло гулять по стране и за ее пределами.
Когда и где оно прозвучало впервые? В речи Горбачева в Ленинграде 17 мая 1985 года. Там он впервые обозначил новые требования. Вот его тогдашние высказывания: «Самый трудный этап – этап психологической перестройки»… «Предстоит большая перестройка умов»… «Кто не настроен перестраиваться… должен уйти с дороги, не мешать»…
Должен отметить, что идеи Горбачева сначала не нашли одобрения у партработников. Особенно на местах. Многие кинулись к сочинениям Ленина, стали искать там упоминания о перестройке. Особо настойчивые находили. Но… с осуждением любителей перестроек.
А вообще-то в том значении, к которому все привыкли, этот термин впервые появился в… докладе Л. М. Кагановича по организационным вопросам на XVII съезде ВКП(б). На том съезде, названном в истории «съездом победителей», было еще два доклада, с которыми выступили Сталин и Молотов.
– Мой доклад начинался словом «перестройка», – смеялся Лазарь Моисеевич, беседуя с поэтом Феликсом Чуевым в годы правления Горбачева. – Это был 1934 год. Таким образом, те, кто сейчас считает, что «перестройка» – новое слово, сказанное в 1985 году, не правы, потому что это слово употребляли и Ленин, и Сталин, и все мы, их верные ученики.
Следуя этой логике, выходит, что каждый новый генсек перестраивал то, что строил его предшественник. Так, наверное, и было.
Боже, до чего же красиво он говорил! По говорливости и любви к поездкам новый генсек превзошел почти всех своих предшественников. Конкуренцию здесь ему мог составить разве что Хрущев.
Надо сказать, страна быстро отреагировала на эти новации. Даже анекдоты пошли. «Вернулся северянин из Москвы. Спрашивают: «Ну, как там, в центре, поддерживают Горбачева?» – «Не поддерживают». – «Да что вы?» – «Не поддерживают. Представьте, сам ходит». И другой анекдот: «Неграмотный Горбачев, совсем неграмотный». – «Ну что ты, у него же, говорят, два высших образования». – «Все равно неграмотный. Все до него читали, а он – говорит…»
На одном из первых пленумов после избрания Горбачева генсеком произошел примечательный случай. Имя первого секретаря Кустанайского обкома Компартии Казахстана В. П. Демиденко вмиг стало известно всей стране. Его выступление было густо пересыпано славословиями типа «большевистский стиль товарища Горбачева», его «ленинский подход», «какое это счастье – иметь такое динамичное руководство». Горбачев не выдержал:
– Товарищ Демиденко! Что на Западе токуют: «стиль Горбачева», «динамизм Горбачева», «облик нового лидера» и прочее – это понятно. У них там это принято, и это им, наверное, сейчас нужно. Ну а нам-то на пленуме зачем этим заниматься: «Горбачев, стиль, такой-этакий?»
Зал взорвался овацией. Неужели конец бюрократизму и пустословию?
Этот инцидент имел продолжение. На встрече Горбачева с группой первых секретарей обкомов партии Демиденко повинился: мол, выступая на пленуме, он не очень точно сказал о стиле работы.
– Да, пришлось тебя немного поправить, – согласился Горбачев. – Давайте все же будем говорить не о стиле Горбачева, а о нашем общепартийном, ленинском стиле работы. Я, конечно, понимаю, что товарищ Демиденко руководствовался хорошими чувствами, но ведь может получиться так: один скажет теплые слова, другой подхватит, а потом начнутся откровенные и никому не нужные восхваления. Все это уже было и, как показала практика, ничего хорошего не принесло. Надо добиваться повышения авторитета руководителей прежде всего делом, а не словами.