Фела отступила назад, смерила меня критическим взглядом, снова подступила и поправила застежку на груди.
– Тебе идет, – сказала она. – Этот цвет подчеркивает цвет твоих глаз. Не то чтобы они в этом нуждались. Я за весь сегодняшний день не видела ничего зеленее. Будто кусочек весны.
Когда Фела отступила, чтобы полюбоваться своими трудами, я заметил знакомую фигурку, которая выскользнула из «Эолиана» через входную дверь. Денна! Я лишь мельком увидел ее профиль, однако узнал ее так же уверенно, как узнал бы собственные руки. Что она увидела, какие выводы сделала – об этом я мог только догадываться.
Первым моим порывом было броситься следом за ней. Объяснить, отчего я не пришел на свидание два дня тому назад. Извиниться. Дать понять, что женщина, которая только что меня обнимала, просто сделала мне подарок, ничего такого.
Фела расправила плащ у меня на плече и посмотрела на меня глазами, которые только что блестели от накипающих слез.
– Сидит идеально, – сказал я, взяв ткань двумя пальцами и отвернув ее в сторону. – Я, право, такого не достоин, и зря ты это, но все равно, спасибо тебе большое.
– Я хотела тебе показать, как я тобой дорожу. – Она снова коснулась моей руки. – Это все ерунда, на самом деле. Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится. Все, что угодно. Ты только скажи… – Она запнулась и посмотрела на меня вопросительно: – С тобой все в порядке?
Я бросил взгляд в сторону дверей. Денны уже нигде видно не было. Теперь ее не догонишь…
– Все нормально, – соврал я.
Фела угостила меня выпивкой, и мы некоторое время болтали о том о сем. Я с изумлением узнал, что она последние несколько месяцев работает с Элодином. Она кое-что для него ваяла, а он за это время от времени пытался ее чему-то учить. Фела закатила глаза. Он будил ее среди ночи и водил в заброшенный карьер к северу от города. Набивал ей туфли мокрой глиной и заставлял целый день так ходить. Он даже… – но тут она покраснела, потрясла головой и дальше рассказывать не стала. Мне было любопытно, но не хотелось ее смущать, и потому я не стал расспрашивать дальше. Мы сошлись на том, что Элодин полусумасшедший, а то и вовсе сумасшедший.
Все это время я сидел лицом к дверям, тщетно надеясь, что Денна вдруг вернется и я сумею ей объяснить, что к чему.
В конце концов, Фела пошла обратно в универ, на абстрактную математику. А я остался в «Эолиане», допивая свой бокал и стараясь не думать о том, как помириться с Денной. Я бы сейчас с удовольствием напился в зюзю, но на это у меня не было денег. Поэтому, когда начало садиться солнце, я медленно, прихрамывая, поплелся к себе на тот берег.
Только собравшись в свою очередную прогулку по крышам главного здания, я сообразил, что вытекает из того, что сказал мне Килвин. Если большая часть костной смолы ушла в канализацию…
Аури! Она ведь живет в подземельях под универом! Я со всех ног ринулся в медику, невзирая на то что ноги у меня болели. На полпути туда мне повезло: я повстречал идущую через двор Молу. Я закричал и замахал руками, чтобы привлечь ее внимание.
Мола встретила меня подозрительным взглядом:
– Ты мне что, никак серенады петь собрался?
Я застенчиво спрятал лютню за спину и замотал головой.
– Мне нужна помощь, – сказал я. – У меня есть знакомая, она, возможно, ранена…
Мола устало вздохнула:
– Тебе следует…
– Обратиться за помощью в медику я не могу.
Я позволил себе показать тревогу, которую испытывал.
– Ну пожалуйста, Мола! Это займет не больше получаса, честное слово. Только идти надо прямо сейчас. Я боюсь, что я уже опоздал.
Что-то в моем тоне убедило ее.
– А что с ней такое, с твоей знакомой?
– Возможно, ожоги, возможно, кислота, возможно, дым. Как у тех, кто пострадал от вчерашнего пожара в фактной. Возможно, даже хуже.
Мола устремилась вперед:
– Я схожу к себе в комнату за сумкой!
– Я подожду тут, если можно. – Я сел на ближайшую скамейку. – А то я тебя только задержу.
Я сидел, стараясь не обращать внимания на свои многочисленные ожоги и ушибы. Когда Мола вернулась, я повел ее к юго-западной стороне главного здания, туда, где возвышались три декоративных трубы.
– Вот, по ним можно забраться на крышу.
Она взглянула на меня с любопытством, но, видимо, предпочла пока оставить вопросы при себе.
Я принялся медленно взбираться по трубе, используя каменные выступы как ступеньки. Это был один из самых легких путей на крышу главного здания. Выбрал я его отчасти потому, что не был уверен, хорошо ли лазит Мола, отчасти же потому, что и сам я был не в лучшей форме из-за ожогов.
Мола залезла на крышу следом за мной. На ней по-прежнему была ее черная форма из медики, а сверху она накинула серый плащ, который прихватила из комнаты. Я пошел кружным путем, выбирая наиболее безопасные крыши. Ночь была безоблачная, узкий месяц озарял нам путь.
– Если бы я не знала, что такого быть не может, – сказала Мола, обходя высокую кирпичную трубу, – я бы подумала, что ты заманиваешь меня куда-то в укромный уголок с дурными намерениями.
– А с чего ты решила, что это не так? – шутливо поинтересовался я.
– Ну, ты не тот человек, – сказала Мола. – А потом, ты же еле ходишь. Если ты попытаешься сделать что-нибудь этакое, я просто столкну тебя с крыши.
– Не надо щадить мои чувства! – хохотнул я. – Даже если бы я и не был полукалекой, ты все равно бы запросто могла сбросить меня с крыши.
Я слегка споткнулся о незамеченный выступ, и едва не упал: мое пострадавшее тело реагировало не так проворно, как обычно. Я сел на какую-то приступку и немного выждал, пока не прошло мимолетное головокружение.
– Ты в порядке? – спросила Мола.
– Может быть, и нет. – Я поднялся на ноги. – Нам уже недалеко, это вон за той крышей, – сказал я. – Ты, пожалуй, лучше подожди пока тут и посиди тихо. На всякий случай.
Я вышел на карниз и посмотрел на зеленые изгороди и яблоню внизу. Света в окнах не было.
– Аури! – негромко окликнул я. – Аури, ты здесь?
Я ждал, с каждой секундой нервничая все сильнее.
– Ты не ранена?
Тишина. Я принялся браниться сквозь зубы.
Мола скрестила руки на груди:
– Ну ладно, по-моему, я уже достаточно долго ждала. Может, все-таки объяснишь, что к чему?
– Идем, я все объясню.
Я принялся осторожно спускаться по яблоне. Обойдя зеленую изгородь, я подошел к железной решетке. Оттуда тянуло аммиачной вонью костной смолы, слабо, но отчетливо. Я потянул за решетку, она приподнялась на несколько дюймов, потом за что-то зацепилась.
– Несколько месяцев назад я познакомился с одной девушкой, – сказал я, нервно шаря за решеткой. – Она живет тут, внизу. Я боюсь, что она могла пострадать. Из фактной в стоки ушло довольно много того реагента.
Мола помолчала.
– Ты не шутишь.
Я в темноте ощупывал решетку изнутри, пытаясь понять, как же Аури ее запирает.
– Что же это за человек такой, что она тут живет?
– Напуганный, – ответил я. – Человек, который боится громких звуков, и людей, и открытого неба. У меня ушел почти месяц на то, чтобы выманить ее из-под земли, не говоря уже о том, чтобы подойти достаточно близко и поговорить.
Мола вздохнула:
– Я присяду, если ты не против. – Она отошла к скамейке. – А то я весь день на ногах.
Я продолжал шарить за решеткой, но, как я ни старался, никакого запора так и не нашел. Я начал сердиться, ухватился за решетку и принялся дергать ее изо всех сил. Решетка гулко гремела, но не поддавалась.
– Квоут?
Я задрал голову и увидел на карнизе Аури: темный силуэт на фоне ночного неба, и легкие волосы, облаком парящие вокруг головы.
– Аури! – напряжение разом схлынуло, и я почувствовал себя слабым и вялым. – Где же ты была?
– Облака были, – как ни в чем не бывало ответила она, идя вдоль крыши к яблоне. – И я пошла тебя искать на самый верх. А сейчас луна выходит, и я вернулась.
Аури сбежала по стволу и остановилась как вкопанная, увидев на скамейке закутанную в плащ Молу.
– Я привел в гости друга, Аури, – сказал я как можно мягче. – Надеюсь, ты не против?
Она долго молчала.
– Он хороший?
– Это «она». Да, она хорошая.
Аури немного успокоилась и подошла на несколько шагов ближе ко мне.
– Я тебе принесла перышко с весенним ветром внутри, но, поскольку ты опоздал, – она сурово взглянула на меня, – на тебе вместо перышка монетку. – Она подала мне монетку на вытянутой руке, зажав ее между большим и указательным пальцами. – Она защитит тебя ночью. Ну, то есть насколько что-то вообще может защитить.
Монетка выглядела как атуранская покаянная денежка, но блестела серебром в лунном свете. Я никогда прежде не видел таких монет.
Я опустился на колени, открыл свой футляр с лютней и достал небольшой сверток.
– У меня тут помидоры, фасоль и еще кое-что особенное!
Я протянул ей мешочек, на который потратил почти все свои деньги два дня назад, до того, как начались все мои неприятности.
– Морская соль!
Аури взяла кожаный мешочек и заглянула внутрь.
– Ой, Квоут, как здорово! А кто там живет, в этой соли?
«Микроэлементы, – ответил я про себя. – Хром, базал, малий, йод… все, в чем нуждается твое тело, и чего оно, скорее всего, не получает из яблок, хлеба и прочего, что тебе удается раздобыть, когда я с тобой не вижусь».
– Рыбьи сны, – ответил я. – И песни моряков.
Аури удовлетворенно кивнула и села, расстелив тряпочку и разложив еду так же аккуратно, как всегда. Я смотрел, как она принялась кушать, макая в соль зеленую фасоль и откусывая по кусочку. Вроде бы она была цела и невредима, но при слабом свете луны наверняка сказать было трудно. Надо было все же удостовериться.
– Аури, с тобой все нормально?
Она с любопытством склонила голову набок.
– Был большой пожар. Горючая жидкость утекла в стоки. Ты ничего не видела?
– Ой, Боже милосердный, да! – сказала она, расширив глаза. – Она была повсюду, и все землеройки и енотики побежали кто куда, пытаясь выбраться наружу.