– А на тебя не попало? – спросил я. – Ты не обожглась?
Она покачала головой, улыбаясь лукавой детской улыбочкой:
– Ну что ты! Меня бы оно не догнало!
– Пожар был далеко от тебя? – спросил я. – Ты дыма не наглоталась?
– Зачем бы мне глотать дым? – Аури посмотрела на меня, как на дурачка. – Теперь все Подсветье как кошачьей мочой провоняло, – она наморщила носик. – Кроме Низов и Поддомов.
Я немного успокоился, однако тут заметил, что Мола принялась беспокойно ерзать на скамейке.
– Аури, можно, моя подруга подойдет к нам?
Аури застыла, не донеся фасолину до рта, потом успокоилась и резко кивнула, так, что ее легкие волосы взметнулись у нее над головой.
Я сделал знак Моле, она принялась медленно приближаться к нам. Мне было несколько не по себе: я не знал, как они встретятся. Сам я больше месяца осторожно выманивал Аури из подземелий под универом, где она жила. И я опасался, что, если Мола поведет себя неправильно, она спугнет Аури, та снова забьется под землю, и я ее уже никогда не найду.
Я указал в ту сторону, где стояла Мола:
– Это Мола, она мой друг.
– Здравствуй, Мола! – Аури подняла голову и улыбнулась. – У тебя солнечные волосы, как и у меня. Яблочка хочешь?
Мола старательно сохраняла невозмутимое выражение лица:
– Спасибо, Аури. С удовольствием.
Аури вскочила и отбежала к яблоне, нависающей над краем крыши. Потом бегом вернулась к нам. Волосы развевались у нее за спиной, точно знамя. Она протянула Моле яблоко.
– У него внутри желание, – буднично сообщила она. – Прежде чем кусать, убедись, что точно знаешь, чего хочешь.
Сказав так, она снова уселась и съела еще одну фасолину, тщательно пережевывая.
Мола долго смотрела на яблоко, потом, наконец, откусила.
После этого Аури проворно управилась со своим ужином и завязала мешочек с солью.
– А теперь играй! – возбужденно потребовала она. – Играй!
Я, улыбаясь, достал свою лютню и коснулся струн. По счастью, порезанный большой палец был у меня на левой руке, и неудобств причинял сравнительно немного.
Настраивая лютню, я посмотрел на Молу.
– Можешь уйти, если хочешь, – сказал я ей. – Мне бы не хотелось случайно спеть тебе серенаду!
– Нет-нет, не уходи! – Аури обернулась к Моле, лицо у нее было убийственно серьезным. – У него голос как буря, а руки его знают все тайны, что сокрыты в глубинах прохладной и темной земли!
Мола усмехнулась:
– Ну, ради такого, пожалуй, стоит остаться.
И я играл им обеим, а звезды у нас над головой продолжали свой размеренный круговорот.
– Почему ты никому не расскажешь? – спросила у меня Мола, пока мы возвращались обратно по крышам.
– По-моему, это никого не касается, – ответил я. – Если бы она хотела, чтобы люди знали, что она там живет, она бы им, наверное, сама сказала.
– Ну, ты же понимаешь, что я имею в виду! – рассердилась Мола.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – вздохнул я. – Ну, и что толку, если я расскажу? Ей же и там хорошо.
– Хорошо?! – недоверчиво переспросила Мола. – Она ходит в рубище, она живет впроголодь! Ей нужна помощь. Еда, одежда…
– Еду я ей ношу, – сказал я. – И одежду я ей тоже достану, как только… – Я замялся, не желая сознаваться в своей чудовищной нищете, по крайней мере так напрямую. – Как только смогу.
– Ну а зачем же ждать-то? Если бы ты просто рассказал кому-нибудь…
– Ага, щас! – ядовито ответил я. – Разумеется, Джеймисон так прямо и прибежит сюда с коробкой шоколаду и пуховой периной, как только узнает, что у него под универом живет заморенная полусумасшедшая студентка. Да ее просто запрут в Череповку, сама же знаешь.
– Ну, не обязательно… – Она даже не стала договаривать, понимая, что я говорю чистую правду.
– Мола, если сюда придут ее искать, она просто шмыгнет в подземелья, как кролик. Они ее только спугнут, а я потеряю возможность ей помогать хоть как-то.
Мола смерила меня взглядом. Руки у нее были сложены на груди.
– Ну ладно. Пока пусть будет так. Потом сводишь меня туда еще раз. Я ей принесу кое-что из своей одежды. Она ей будет великовата, но все лучше, чем то, в чем она сейчас ходит.
Я покачал головой:
– Не выйдет. Я ей уже принес поношенное платье пару оборотов назад. Она говорит, что носить чужую одежду – это грязно.
Мола удивилась:
– Она же не похожа на сильдийку. Просто ни капельки.
– Может, просто так воспитана.
– Тебе лучше?
– Ага, – соврал я.
– Ты дрожишь, – она протянула мне руку. – На, обопрись на меня.
Я плотнее закутался в свой новый плащ, взял ее за руку, и мы медленно пошли обратно к Анкеру.
Глава 69Ветер и женская прихоть
Ближайшие два оборота мой новый плащ согревал меня во время прогулок в Имре. Я все пытался отыскать Денну, и все безуспешно. Просто так я на тот берег не ходил, у меня каждый раз бывало какое-нибудь дело: то книжку у Деви одолжить, то пообедать с Трепе, то поиграть в «Эолиане»… Но на самом деле я ходил ради Денны.
Килвин распродал все мои излучатели, и настроение у меня улучшалось по мере того, как заживали ожоги. У меня появились свободные деньги на такую роскошь, как мыло и вторая рубашка вместо той, которую я загубил. В тот день я отправился в Имре, чтобы купить базаловых опилок, которые мне требовались для нового изделия: большой симпатической лампы с двумя излучателями, которые я оставил себе. Я надеялся недурно на этом подзаработать.
Может показаться странным, что я ходил покупать себе материалы для артефакции на тот берег, но на самом деле торговцы, живущие возле универа, часто пользовались леностью студентов и задирали цены. А я предпочитал прогуляться, чтобы сэкономить пару пенни.
Управившись с делами, я пошел в «Эолиан». Деох дежурил на своем посту, привалившись к косяку.
– Я тут высматривал твою девушку, – сообщил он.
Я разозлился, что меня насквозь видно, и буркнул:
– Да какая она моя!
Деох закатил глаза:
– Ну ладно! Просто «ту девушку». Денну, Дианне, Дианэ… как бы она себя сейчас ни называла. Короче, ее тут ни слуху ни духу. Я даже порасспрашивал кой-кого – никто ее не видел уже целый оборот. Значит, она, скорее всего, уехала из города. За ней это водится. Чуть что – и нету.
Я постарался не выказывать своего разочарования.
– Да не стоило так беспокоиться, – сказал я. – Но все равно, спасибо.
– Да я не только ради тебя выспрашивал, – сознался Деох. – Я и сам к ней неравнодушен.
– В самом деле? – спросил я настолько невозмутимо, насколько мог.
– Да не смотри ты на меня так. Я тебе не соперник, – он улыбнулся кривой улыбочкой. – Во всяком случае не в этот раз. Может, я и не из университетских, однако же луну в ясную ночь разглядеть сумею. И мне хватает ума не совать руку в один огонь дважды.
Я изо всех сил старался не выказывать своих чувств – я был изрядно смущен. Обычно я не позволяю себе выставлять собственные эмоции напоказ.
– Так вы с Денной…
– Станхион мне до сих пор плешь проедает за то, что я пытался ухлестывать за девочкой вдвое меня моложе. – Он виновато пожал своими широкими плечами. – И тем не менее она мне до сих пор нравится. Сейчас она мне больше всего напоминает мою самую младшую сестренку.
– А ты давно с ней знаком? – с любопытством спросил я.
– Знаешь, парень, я бы не сказал, что я с нею прям уж так знаком. Ну а повстречался я с нею… года два назад, что ли? Да нет, не так давно – пожалуй, год с мелочью…
Деох зарылся обеими руками в свои белокурые волосы и выгнул спину, потягиваясь. Под рубашкой проступили мышцы на руках. Потом он расслабился, шумно выдохнув, и окинул взглядом почти пустой дворик.
– Ладно, народ повалит еще не скоро. Дашь старику повод присесть и пропустить стаканчик? – Он кивнул в сторону стойки.
Я посмотрел на Деоха: высокий, мускулистый, загорелый…
– Старику? Да у тебя ж еще все волосы и зубы целы! Сколько тебе, лет тридцать?
– Ничто не заставляет мужчину чувствовать себя старым сильнее, чем юная девушка.
Он положил руку мне на плечо:
– Пошли, выпьем.
Мы подошли к длинной стойке красного дерева, и он забормотал, разглядывая бутылки:
– Пиво память притупляет, бренд огнем воспламеняет, вина скорби утоляют… – Он остановился, оглянулся на меня, нахмурив лоб. – Что-то не припомню, как там дальше. Ты не помнишь?
– Никогда раньше не слышал, – ответил я. – Однако Теккам утверждает, что из всех видов спиртного одно только вино годится для воспоминаний. Он говорит, что хорошее вино проясняет разум и помогает сосредоточиться, делая при этом воспоминания более яркими и утешительными.
– Справедливо, – сказал он, порылся на полках, вытащил одну бутылку и поднес ее к лампе, глядя на просвет. – Давай тогда смотреть на нее в розовом свете, ладно?
Он взял два бокала и повел меня в отдельный закуток в углу зала.
– Так ты, значит, давно уже знаком с Денной, – вернулся я к теме, когда он налил нам по бокалу бледно-розового вина.
Деох привалился к стене.
– Общался время от времени. Не так уж часто, прямо скажем.
– И какой она была тогда?
Деох довольно долго обдумывал свой ответ, отнесясь к моему вопросу куда серьезнее, чем я ожидал. Он пригубил вино.
– Такой же, – ответил он наконец. – Ну, наверное, она была помладше, но не могу сказать, что она теперь выглядит старше. Меня всегда поражало, что она выглядит старше своих лет. – Он нахмурил брови. – Хотя нет, не то чтобы старше, а…
– Более зрелой? – предположил я.
Он покачал головой:
– Да нет. Не знаю я, как это сказать. Представь, что перед тобой большой дуб. Ты восхищаешься им не потому, что он старше других деревьев, не потому, что он выше. В нем просто есть нечто, чего в других, более молодых, деревьях нет. Сложность, солидность, значительность… – Деох раздраженно насупился. – Черт, это, пожалуй, худшее сравнение, которое когда-либо приходило мне в голову!