Вчерашнее меня так сильно потрясло в основном из-за того, что я оказался к этому настолько не готов. В Тарбеане-то я постоянно жил в ожидании, что кто-нибудь попытается меня убить. А цивилизованная атмосфера университета внушила мне ложное ощущение безопасности. Год назад меня бы никто врасплох не застал! И нападение меня бы тогда уж точно не удивило.
Мои тарбеанские инстинкты, давшиеся мне дорогой ценой, побуждали меня бежать. Уйти из этого места. Оказаться как можно дальше от Амброза с его местью. Однако эта звериная часть меня заботилась лишь о безопасности. Никакого плана у нее не было.
А уйти я не мог. Я слишком многое сюда вложил. Мои занятия. Моя тщетная надежда отыскать покровителя и куда более серьезная надежда попасть наконец в архивы. Мои драгоценные друзья, столь немногочисленные. И Денна…
В трактир начали заходить матросы и портовые рабочие, пришедшие завтракать. Комната мало-помалу заполнялась ровным гулом голосов. Издали донесся слабый удар колокола, и мне пришло в голову, что через час начнется моя смена в медике. Если я не явлюсь, Арвил это заметит, а к таким вещам он был беспощаден. Я подавил порыв бегом броситься в универ. Все знали, что прогульщиков карают повышением платы за обучение в следующей четверти.
Чтобы чем-нибудь заняться, пока я обдумываю свое положение, я вытащил свой плащ, иголку и нитку. Вчерашний нож оставил на плаще прямой разрез в пару пядей шириной. Я принялся зашивать дыру, стараясь делать стежки помельче, чтобы было не так заметно.
Пока мои руки трудились, мысли разбегались в разные стороны. Можно ли встретиться с Амброзом лицом к лицу? Пригрозить ему? Вряд ли. Он же знает, что никаких серьезных обвинений я ему предъявить не смогу. Но, возможно, я сумею убедить кое-кого из магистров в том, что произошло на самом деле. Если Килвин услышит, что наемные убийцы использовали поисковый компас, он придет в ярость. И, возможно, Арвил…
– …И горит синим пламенем. И все мертвые, все до единого, раскиданы, как тряпичные куклы, и дом просто на глазах разваливается. Надо тебе сказать, я был очень рад убраться оттуда подобру-поздорову.
Мои привычные к подслушиванию уши выхватили этот обрывок разговора из общего трактирного гула, и я воткнул иголку себе в палец. Через несколько столов от меня двое сидели и пили пиво. Один высокий, лысеющий, второй пузатый, рыжебородый.
– Да ты как бабка старая! – расхохотался пузан. – Только и знаешь, что сплетни собирать.
Высокий угрюмо покачал головой:
– Я как раз был в кабаке, когда они явились с вестями. Там собирали народ с телегами, покойников вывозить. Вся свадьба мертвей мертвого. Больше тридцати человек зарезаны, точно свиньи, и ферма сгорела синим пламенем. И это еще не самое странное!..
Тут он понизил голос, и я не расслышал, что он сказал, за общим шумом.
В горле внезапно пересохло, я сглотнул. Медленно затянул последний узелок на своем плаще и отложил шитье. Обратил внимание на то, что из пальца идет кровь, рассеянно сунул палец в рот. Перевел дух. Отхлебнул сидра.
И подошел к столу, за которым сидели те двое.
– Прошу прощения, господа, вы, часом, не с верховий идете?
Они подняли глаза, явно раздраженные вмешательством. «Зря я сказал «господа», надо было сказать «мужики» или там «ребята». Лысый кивнул.
– Не из Марроу, случайно? – спросил я, наугад выбрав один из городков на севере.
– Нет, – ответил толстый. – Из Требона.
– О, это здорово! – сказал я, лихорадочно пытаясь выдумать правдоподобную ложь. – У меня родня в тех краях, я как раз думал их навестить…
На этом мое воображение иссякло. Как бы так его порасспросить о подробностях той истории, что я подслушал?
Ладони у меня вспотели.
– А что, к празднику урожая там еще готовятся, или я его уже пропустил? – неуклюже спросил я наконец.
– Там еще жнут, – ответил лысый и демонстративно развернулся ко мне спиной.
– А я слышал, там были какие-то неприятности, на свадьбе что-то не то…
Лысый обернулся в мою сторону:
– Ну, не знаю, что ты такое слышать мог. Потому как случилось это все прошлой ночью, а мы всего десять минут как причалили. – Он сурово взглянул на меня: – Не знаю, что такое ты продаешь, малый. Но я ничего покупать не собираюсь. Вали отсюда, а то получишь.
Я вернулся за свой стол, понимая, что я все безнадежно испортил. Я сел и положил руки на стол плашмя, чтобы они не тряслись. Множество людей зверски убиты. Синий огонь. Что-то странное…
«Чандрианы».
Чандрианы побывали в Требоне меньше суток назад.
Я допил сидр – скорее машинально, – потом встал и подошел к стойке.
Я быстро осознавал, что к чему. Теперь, столько лет спустя, у меня наконец-то появилась возможность хоть что-то узнать о чандрианах. Не просто случайное упоминание, расплющенное между страницами архивов. У меня был шанс своими глазами увидеть дела их рук. Может статься, подобной возможности вообще больше никогда не представится.
Но для этого надо было попасть в Требон как можно быстрее, пока воспоминания людей еще свежи. Прежде чем любопытные или суеверные местные жители уничтожат оставшиеся улики. Я не знал, что именно надеюсь найти, но, что бы я ни узнал о чандрианах, это будет больше, чем мне известно теперь. И если у меня есть шанс добыть полезные сведения, там нужно очутиться как можно скорее. Сегодня же.
Утренний наплыв посетителей не давал трактирщице ни секунды покоя, так что мне пришлось положить на стойку железный драб, чтобы заставить ее обратить на меня внимание. После того как я расплатился за отдельную комнату, завтрак и мытье, драб представлял собой солидную часть моего состояния, так что я придерживал его пальцем.
– Чего хотели? – спросила она, подойдя ко мне.
– Далеко ли отсюда до Требона? – спросил я.
– Это вверх по реке? Пара дней пути.
– Я не спрашивал, сколько времени туда ехать. Мне нужно знать, далеко ли это, – с нажимом повторил я.
– Ну чего вы так сразу? – сказала она, вытирая руки замызганным фартуком. – По реке это миль сорок или около того. Дорога может занять больше двух дней, в зависимости от того, баржой поедете или на ветроходке и какая погода будет.
– А если сушей? – спросил я.
– Да гори я огнем, откуда мне знать? – буркнула она и спросила: – Радд, до Требона сушей далеко ехать?
– Дня три-четыре, – ответил дядька с обветренным лицом, не поднимая глаз от кружки.
– Я ж спросила, далеко ли это! – рявкнула тетка. – Дальше, чем рекой?
– Намного дальше! Дорогой лиг двадцать пять будет. Да еще дорога трудная, все в гору.
Тело Господне, ну кто в наше время лигами меряет? В зависимости от того, откуда этот мужик родом, в «лиге» могло быть от двух до трех с половиной миль. Мой отец всегда говорил, что «лига» – это на самом деле не единица измерения, а просто способ, которым крестьяне переводят в цифры свои прикидки на глазок.
Однако же это дало мне представление, что до Требона – от пятидесяти до восьмидесяти миль пути на север. Пожалуй, стоит исходить из худшего варианта: минимум семьдесят миль.
Женщина за стойкой обернулась ко мне:
– Ну вот. Так чего вы хотели-то?
– Мне нужен мех для воды, если есть, или бутылка с водой, если нет. И еды какой-нибудь в дорогу. Колбасы вяленой, сыру, лепешек…
– Яблок? – добавила она. – Мне тут утром привезли отличные яблочки, «Румяная Дженни». Их хорошо в дорогу брать.
Я кивнул.
– Ну, и что там еще у вас есть, что недорогое и хорошо хранится.
– Ну, на один драб далеко не уедешь… – сказала она, бросив взгляд на стойку. Я тряхнул кошельком, и с изумлением обнаружил четыре драба и медный полупенни, про который совсем забыл. Да я, считай, богатей!
Она сгребла мои денежки и ушла на кухню. Я поборол мимолетный приступ паники оттого, что снова остался без гроша в кармане, и принялся мысленно перебирать все, что у меня есть с собой в котомке.
Она вернулась с двумя большими лепешками, кольцом твердой колбасы, пахнущей чесноком, маленькой головкой сыра, залитой воском, бутылкой воды, полдюжиной роскошных алых яблок и мешочком картошки и морковки. Я от души ее поблагодарил и запихал провизию к себе в котомку.
Семьдесят миль… Можно поспеть до вечера, если иметь хорошую лошадь. Но хорошие лошади денег стоят…
Я постучался в дверь Деви, вдыхая вонь тухлого сала. Постоял с минуту, преодолевая желание нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Я понятия не имел, будет ли Деви на ногах в такую рань, но мне пришлось рискнуть.
Деви приоткрыла дверь и улыбнулась, увидев меня:
– Ого, вот это приятный сюрприз! – Она отворила дверь пошире: – Входи, присаживайся!
Я улыбнулся ей своей лучшей улыбкой.
– Деви, я просто…
Она нахмурилась.
– Входи, входи! – тверже повторила она. – Я на лестнице дела не обсуждаю.
Я вошел, она закрыла за мной дверь:
– Присаживайся. Или ты, может, предпочтешь прилечь?
Она шутливо кивнула в сторону громадной кровати под балдахином в углу комнаты.
– Ты просто не поверишь, что за историю мне поведали нынче утром! – продолжала она. В ее голосе слышался смех.
Невзирая на то, что я очень спешил, я заставил себя утихомириться. Деви торопить нельзя. Если я попытаюсь это сделать, она только рассердится.
– Что за история?
Она присела на край стола, скрестила руки на груди:
– По всей видимости, нынче ночью двое головорезов попытались избавить от кошелька одного молодого студента. Однако с ужасом обнаружили, что парень оказался новым Таборлином на обучении. Он призвал огонь и молнию. Одного ослепил, а второго так огрел по голове, что тот до сих пор не очнулся.
Я немного посидел, переваривая информацию. Всего час назад эта новость была лучшим, что я мог услышать. Теперь же для меня это было не более чем досадной помехой. И все же, невзирая на неотложность моего нового дела, я не мог пренебречь возможностью собрать сведения о более непосредственной опасности.