Если бы я хуже разбирался в лошадях, я подумал бы, что меня надувают. Может, жеребец был краденый, может, барышник отчаянно нуждался в деньгах…
Как бы то ни было, меня это не волновало. Мне отчаянно повезло. Прежде всего, это означало, что, добравшись в Требон, я, возможно, сумею перепродать коня с небольшим барышом. По правде говоря, мне было необходимо его продать, чем быстрее, тем лучше, даже если я потеряю на этом деньги. Постой, корм и уход для такого коня обойдутся мне не меньше пенни в сутки. Я просто не мог себе позволить его держать.
Я упрятал свою котомку во вьюк, проверил подпругу, подогнал стремена и вскочил в седло Кет-Селхана. Конь слегка загарцевал, подавшись вправо, – ему не терпелось отправиться в дорогу. Как и мне самому. Я тронул повод, и мы пустились в путь.
Большинство проблем с лошадьми к самим лошадям никакого отношения не имеют. Все дело в бестолковых всадниках. Люди куют лошадей как попало, седлают спустя рукава, кормят чем придется, а потом жалуются – мол, им подсунули полухромую, норовистую клячу со сбитой спиной!
Я в лошадях разбирался. Родители научили меня и ездить верхом, и ходить за конями. И, хотя мне куда чаще приходилось иметь дело с более крепкими лошадками, скорее упряжными, чем верховыми, я знал, как заставить лошадь быстро покрыть большое расстояние.
Большинство людей, когда спешат, сразу начинают торопить лошадь. Пускаются с места в карьер и через час получают охромевшую или загнанную лошадь. Дурость просто. Только двенадцатицветный ублюдок может так обращаться с конем.
Но, сказать по правде, я бы загнал Кет-Селхана насмерть, если бы это помогло мне вовремя добраться до Требона. Бывают времена, когда я готов быть ублюдком. Я и дюжину лошадей готов был загнать, если бы это помогло мне добыть побольше сведений о чандрианах и о том, почему они убили моих родителей.
Но в конечном счете это был бы неправильный подход. На дохлой лошади до Требона не доедешь. А на живой – можно.
Поэтому для начала я пустил Кет-Селхана быстрым шагом, чтобы дать ему разогреться. Коню не терпелось помчаться вперед – возможно, он чувствовал мое собственное нетерпение. Это было бы замечательно, если бы мне предстояло проехать две-три мили. Но он был мне нужен минимум на пятьдесят миль, а может, и на все семьдесят, а для этого требуется терпение. Мне пришлось дважды придерживать коня, заставляя его снова идти шагом, прежде чем он смирился и перестал ускоряться.
Проехав с милю, я немного порысил. Рысь у него действительно была плавная, даже для гершаэна, но на рыси все равно трясет, как ни крути, и это растревожило свежие швы у меня на боку. Так что после второй мили я пустил его легким галопом. И только когда мы отъехали от Имре мили на три-четыре и очутились на ровной, хорошей, прямой дороге, я выслал его в настоящий галоп.
Получив, наконец, возможность как следует разогнаться, конь рванулся вперед. Солнце как раз успело осушить утреннюю росу, и крестьяне, убиравшие с полей пшеницу и ячмень, оглядывались на нас, когда мы с топотом проносились мимо. Кет-Селхан был резвый. Такой резвый, что ветер чуть не срывал с меня плащ, и тот развевался у меня за спиной, точно знамя. Я сознавал, что со стороны выгляжу весьма впечатляюще, но тем не менее мне быстро надоело, что меня все время тянет за шею, я расстегнул плащ и запихал его во вьюк.
Проезжая через рощицу, я заставил Селхана снова перейти на рысь. Это дало коню немного отдохнуть и избавило нас от риска налететь за поворотом на поваленное дерево или медленно ползущую телегу. Когда мы снова выехали на пастбище и стало видно, что дорога свободна, я вновь отпустил повод, и мы почти что полетели стрелой.
Часа через полтора такой езды Селхан вспотел и поводил боками, однако ему приходилось лучше, чем мне. Ноги у меня сделались как не свои. Я был достаточно крепок и молод, но все же я много лет не садился в седло. Верховая езда задействует совсем другие мышцы, чем ходьба, а ехать галопом ничуть не легче, чем бежать бегом, – если, конечно, ты не хочешь, чтобы твоя лошадь тратила вдвое больше сил на каждую милю.
В общем, довольно будет сказать, что я очень обрадовался следующей роще. Я спешился и пошел пешком, давая нам обоим заслуженную передышку. Я разрезал пополам одно из своих яблок и отдал Селхану большую половину. По моим расчетам, мы проехали около тридцати миль, а солнце даже еще не достигло зенита.
– Ну, это только начало, – сказал я коню, ласково похлопывая его по шее. – Господи, какой же ты славный! Ты ведь еще и не начал выдыхаться, ага?
Мы шли так минут десять. Потом нам повезло: нам встретился ручей с переброшенным через него деревянным мостом. Я дал коню напиться – он пил добрую минуту, потом я отвел его, чтобы не опоить.
После этого я сел в седло и снова постепенно довел дело до галопа. Я склонился над гривой коня, ноги у меня ныли и горели. Топот копыт звучал контрапунктом к неспешному пению ветра, что непрерывно жег мне уши.
Первая заминка произошла примерно час спустя, когда нам пришлось миновать широкую речку. Речка была вполне безопасная, однако мне пришлось расседлать коня и перенести все на себе, чтобы не рисковать замочить сбрую. В мокрой сбруе несколько часов подряд ехать было бы нельзя.
На том берегу я вытер его насухо своим одеялом и оседлал заново. На это ушло полчаса, а это значит, что конь успел не только отдохнуть, но и остыть, так что мне пришлось разогревать его заново: сперва шагом, потом рысью, потом легким галопом… В общем и целом, та речка обошлась мне в час времени. Я опасался, что, если нам встретится еще одна такая речка, мышцы у Селхана совсем застынут. Если бы такое случилось, то уж и сам Тейлу не сумел бы заставить его снова пуститься в галоп.
Через час я миновал небольшой городок – практически всего лишь церковь да кабак, случайно очутившиеся бок о бок. Я остановился только затем, чтобы напоить Селхана из колоды. Я разминал онемевшие ноги, с тревогой поглядывая на солнце.
После этого поля и хутора стали попадаться все реже и расстояния между ними становились все больше. Деревья были все гуще и выше. Дорога сузилась и приобрела заброшенный вид: там каменистая, там размытая. В результате ехали мы все медленней и медленней. Но, по правде сказать, нам с Кет-Селханом уже и не особо хотелось мчаться галопом.
В конце концов, дорогу нам преградила еще одна речушка. Так, ручей, по большей части не больше фута в глубину. От воды несло резким, противным запахом, говорящим о том, что выше по течению стоит либо кожевенная мастерская, либо плавильня. Моста не было, и Кет-Селхан принялся медленно переходить ручей вброд, осторожно ступая по каменистому дну. Я мимоходом задумался, приятно ли ему это – может, это все равно что поболтать ногами в воде после долгой ходьбы?
Ручей нас особо не задержал, но в течение ближайшего получаса нам пришлось его преодолеть еще трижды: он петлял взад-вперед, то и дело пересекая дорогу. Не столько препятствие, сколько неудобство – он нигде не был глубже полутора футов. И каждый раз, как мы его переходили, кислая вонь от воды делалась все сильнее. Растворители и кислоты. Если не плавильня, то как минимум рудник. Я крепко сжимал повод, готовый остановить Селхана, если тот опустит голову, чтобы попить, но коню хватило ума этого не делать.
После очередного легкого галопа я поднялся на холм и увидел внизу, на дне небольшой заросшей травой долинки, перекресток. И под самым дорожным указателем сидел лудильщик с парой осликов. Один из них был так нагружен всяческими сумами и баулами, что того гляди рухнет, второго же явно избавили от ноши. Он щипал травку у обочины немощеной дороги, а рядом высилась небольшая гора всякого барахла.
Лудильщик восседал на обочине, на небольшой табуреточке, и вид у него был приунывший. Увидев, как я спускаюсь верхом с холма, он заметно повеселел.
Подъехав ближе, я прочел табличку. Требон лежал на север. На юге находился Темфолз. Подъехав ближе, я натянул повод. Нам с Кет-Селханом обоим не помешает отдохнуть, а я не настолько торопился, чтобы невежливо обойтись с лудильщиком. Нет уж. Помимо всего прочего, этот дядька мне хотя бы скажет, далеко ли осталось до Требона.
– Эй, привет! – сказал лудильщик, подняв на меня глаза и приставив ладонь козырьком ко лбу. – У тебя такой вид, словно тебе чего-то не хватает!
Он был немолодой, лысый, с круглым доброжелательным лицом.
Я рассмеялся:
– Мне многого не хватает, лудильщик, но не думаю, что что-то из этого найдется в твоих мешках!
Он обворожительно улыбнулся:
– Ну, не скажи, не скажи…
Лудильщик немного помолчал, задумчиво опустив глаза. Когда он снова поднял взгляд, вид у него по-прежнему был доброжелательный, но уже более серьезный.
– Послушай, сынок, я буду говорить с тобой начистоту. Ослица моя ушибла переднее копыто о камень и больше не может тащить поклажу. Так что я застряну тут, если мне никто не поможет.
– В другое время я был бы как нельзя более рад помочь тебе, лудильщик, – ответил я. – Но мне нужно как можно быстрее попасть в Требон.
– Ну, это дело нехитрое. – Он кивнул в сторону холма к северу от нас. – До него всего-навсего полмили. Если бы ветер дул на юг, ты бы уже почуял запах дыма.
Я посмотрел туда, куда он указывал, и увидел за холмом дым из труб. Я испытал огромное облегчение. Я все-таки добрался, а время всего-то час пополудни.
Лудильщик продолжал:
– А мне надо попасть на Ивсдаунскую пристань, – он кивнул на восток. – Я договорился с кораблем, что идет вниз по реке, и мне очень не хотелось бы опоздать. – Он бросил многозначительный взгляд на моего коня. – Но мне понадобится новое вьючное животное, чтобы довезти мои пожитки.
Похоже, удача наконец-то обернулась ко мне лицом. Селхан был отличный конь, но теперь, когда я уже в Требоне, он будет лишь постоянным источником расходов, а средства у меня и без того скудные…
Однако же никогда не стоит давать понять, что тебе не терпится что-то продать.