Мы шли не больше минуты, когда я услышал за спиной знакомое цоканье копыт. Обернувшись, я увидел небольшую открытую повозку, которая медленно катилась, подпрыгивая на ухабах. Мы с Денной сошли с дороги в кусты: тут едва хватало места, чтобы проехать. Измотанный крестьянин, который сидел, сгорбившись над поводьями, с подозрением покосился на нас.
– Нам надо на ферму Маутенов, – сказала ему Денна, когда он подъехал поближе. – Не подвезете?
Мужик мрачно посмотрел на нас, потом кивнул на задок повозки:
– Я за старое Куранье еду. А уж оттуда придется вам пешком идти.
Мы с Денной забрались на повозку и уселись лицом назад, свесив ноги. Это было не намного быстрей, чем идти пешком, но оба мы были рады возможности отдохнуть.
Ехали мы молча. Денне явно не хотелось что-то обсуждать при крестьянине, а я был рад возможности все обдумать. Я рассчитывал наврать с три короба, чтобы вытянуть из свидетельницы все, что можно. Но это оказалась Денна, и это усложняло дело. Врать ей мне не хотелось, но, с другой стороны, я не мог рисковать, рассказывая ей что-то лишнее. Меньше всего мне хотелось, чтобы она решила, будто я сошел с ума со своими безумными сказками про чандриан.
Так что ехали мы молча. Мне было приятно просто побыть рядом с ней. Вот так и не подумаешь, что девушка с перевязанной рукой и подбитым глазом может выглядеть красавицей, но Денна выглядела. Она была прекрасна, как луна: не безупречна, но при этом идеальна.
Тут крестьянин нарушил молчание, развеяв мои мысли:
– Вон оно, Куранье.
Мы поблагодарили крестьянина и спрыгнули с повозки. Денна повела меня проселком, который петлял по склону холма между деревьями и торчавшими там и сям выступами выветренных темных скал. Денна шла уверенней, чем когда мы вышли из трактира, однако смотрела в землю и ступала очень осторожно, словно не доверяла своему чувству равновесия.
Тут я вдруг кое-что вспомнил.
– Я нашел твою записку, – сказал я, доставая сложенный листок из кармана плаща. – Когда ты ее оставила?
– Почти два оборота тому назад.
Я поморщился.
– А я ее только вчера вечером нашел.
Она кивнула, отвечая собственным мыслям.
– А я все думала, в чем же дело, когда ты не явился. Думала, может, записка выпала или размокла, так что ты не сумел ее прочесть…
– Я просто не лазил в окно в последнее время, – объяснил я.
Денна небрежно пожала плечами:
– На самом деле глупо с моей стороны было предположить, что ты ее найдешь.
Я попытался придумать что-нибудь, что можно добавить, как-то объяснить то, что она увидела тогда, когда Фела дарила мне плащ в «Эолиане». Но так ничего и не придумал.
– Ты извини, что я тогда обедать не пришел…
Денна насмешливо посмотрела на меня:
– Деох говорил, что ты на пожаре был, или вроде того. Он говорил, выглядел ты ужасно.
– Я и чувствовал себя ужасно, – сказал я. – Не столько из-за пожара, сколько из-за того, что с тобой не увиделся…
Она закатила глаза.
– О да, ты был вне себя от горя, я уверена! Но ты некоторым образом оказал мне услугу. Пока я сидела там… одна… в тоске и печали…
– Ну я же извинился!
– …Мне представился один благородный господин средних лет. Мы побеседовали, познакомились… – Она пожала плечами и искоса посмотрела на меня, чуть ли не сконфуженно. – И с тех пор я с ним общаюсь. Если все пойдет гладко, думаю, к концу года он сделается моим покровителем.
– В самом деле? – переспросил я. Облегчение окатило меня, точно холодной водой. – Ой, как здорово! Давно пора. А кто это?
Она покачала головой, черные волосы упали, заслонив ей лицо.
– Не могу тебе сказать. Он просто одержим секретностью. Он и мне-то своего настоящего имени не называл больше оборота. Я даже и теперь не знаю, настоящим ли именем он мне назвался или нет.
– Но если ты не знаешь наверняка, кто он на самом деле, – медленно произнес я, – откуда ты знаешь, что он благородный?
Вопрос был дурацкий. Оба мы знали ответ, но она все равно ответила:
– Деньги. Одежда. Манера держаться. – Она пожала плечами. – Даже если он всего-навсего богатый купец, все равно это неплохой покровитель.
– Однако не идеальный. В купеческих семьях все-таки нет той стабильности…
– …И имена их не имеют того веса, – закончила Денна, снова пожав плечами, давая понять, что она все понимает. – Ну, полкаравая все же лучше, чем ничего, а мне надоело ничего не иметь.
Она вздохнула.
– Я уж и так, и этак его заманивала. Но он такой верткий… Мы ни разу не встречались дважды в одном и том же месте, и никогда – на людях. Иногда он назначает встречу и вообще не приходит. Не то чтобы со мной такого никогда прежде не бывало…
Денна пошатнулась – камень вывернулся у нее из-под ноги. Я подхватил ее, и она вцепилась мне в руку и плечо, чтобы не упасть. На мгновение мы прижались друг к другу, и я как нельзя более отчетливо ощутил близость ее тела, прежде чем она вновь обрела равновесие.
Я поставил ее на ноги, и мы отстранились друг от друга. Однако и после того, как Денна выпрямилась, ее рука ненавязчиво осталась лежать на моем предплечье. Я старался не делать резких движений, как будто на руку мне села птичка и я изо всех сил стараюсь ее не спугнуть.
Я подумал было, не обнять ли ее за талию – отчасти ради поддержки, отчасти по другим, более очевидным причинам. Но тут же отказался от этой мысли. Я еще помнил, с каким видом она говорила о констебле, который лапал ее за ногу. Если она и на меня так же отреагирует, что мне тогда делать?
Вокруг Денны толпились мужчины, и из наших с ней разговоров я знал, каким утомительным она это находит. Мысль о том, чтобы повторить их ошибки только оттого, что я не знаю другого способа себя вести, была для меня невыносима. Нет уж, лучше не рисковать ее оскорбить. Лучше вообще не рисковать. Как я уже говорил, есть большая разница между бесстрашием и храбростью.
Мы шли по дорожке, которая петляла туда-сюда, взбираясь на холм. Все было тихо, только ветер шелестел в высокой траве.
– Значит, он скрытен? – мягко спросил я, опасаясь, что молчание вскоре сделается неловким.
– «Скрытен» – это просто не то слово! – ответила Денна, закатив глаза. – Один раз какая-то женщина предложила дать мне денег за сведения о нем. Я разыграла дурочку, а потом, когда я ему об этом рассказала, он объяснил, что это было испытание: он хотел проверить, можно ли мне доверять. В другой раз какие-то люди мне угрожали… Я так понимаю, это было еще одно испытание.
Этот господин начинал мне казаться довольно зловещим типом: то ли от закона скрывается, то ли от собственной родни… Я уже собирался было сказать об этом, когда заметил, что Денна смотрит на меня с тревогой. Она тревожилась – тревожилась, что я стану думать о ней хуже из-за того, что она потакает прихотям какого-то знатного параноика.
Я вспомнил свой разговор с Деохом, вспомнил о том, что, как ни тяжела моя судьба, ее судьба наверняка куда тяжелее. А с чем был бы готов мириться я сам, если бы у меня была возможность заручиться покровительством могущественного аристократа? На что готов был бы пойти, чтобы найти человека, который даст мне денег на струны для лютни, позаботится о том, чтобы я был сыт и одет, защитит меня от злобных мелких ублюдков наподобие Амброза?
И я проглотил все свои предыдущие замечания и понимающе улыбнулся в ответ:
– Ну, тогда пусть он хотя бы окажется достаточно богат, чтобы это окупило все твои хлопоты, – сказал я. – Пусть у него будут мешки и горшки денег, ага?
Уголок ее губ приподнялся, и я почувствовал, как она расслабилась, радуясь тому, что я не собираюсь ее осуждать.
– Так уж все тебе и расскажи!
А глаза у нее заиграли, отвечая: «Ну да!»
– Я из-за него сюда и приехала, – продолжала она. – Он потребовал, чтобы я присутствовала на этой свадьбе. Свадьба была куда более деревенская, чем я рассчитывала, но… – Она пожала плечами: мол, у этих аристократов прихоти бывают самые необъяснимые. – Я рассчитывала, что мой будущий покровитель там тоже будет… – Она запнулась, рассмеялась. – Чушь какая-то, верно?
– Просто придумай ему какое-нибудь имя, – предложил я.
– Выбери сам, – сказала она. – Вас же учат именам в университете?
– Аннабель! – предложил я.
– Ну уж нет, – со смехом возразила она, – не стану я называть своего потенциального покровителя «Аннабелью».
– Герцог Богатти?
– Ну, ты просто дурака валяешь! Попробуй еще раз.
– Ну, тогда скажи, когда я наткнусь на то, которое тебе понравится… Федерик Фривольный. Фрэнк. Феран. Форю. Фордейл…
Она качала головой, а мы тем временем поднялись на вершину холма. Когда мы, наконец, очутились на самом верху, на нас налетел порыв ветра. Денна ухватилась за меня, чтобы не упасть, я вскинул руку, защищая глаза от пыли и палой листвы. И удивленно закашлялся: гонимый ветром листок влетел прямо мне в рот, и я принялся давиться и отплевываться.
Денне это показалось ужасно забавным.
– Ну вот и хорошо, – сказал я, выуживая листок изо рта. Листок оказался желтый, в форме наконечника копья. – Ветер все решил за нас. Господин Ясень.
– А не Ива? – спросила она, разглядывая. – Есть ивы с листьями похожей формы…
– Нет, – сказал я, – точно ясень! А потом, ива ведь женского рода…
Она кивнула с серьезным видом, хотя глаза у нее так и прыгали.
– Ну, Ясень так Ясень.
Когда мы выходили из рощицы, растущей на вершине холма, ветер налетел снова, опять осыпал нас мусором и улегся. Денна шагнула в сторону, ворча и протирая глаза. Той части моего предплечья, на которой лежала ее рука, вдруг сделалось очень холодно.
– Обугленные руки Господни! – сказала она, отряхивая лицо. – Мякины в глаза нанесло…
– Это не мякина, – возразил я, глядя вниз. Не далее как в пятидесяти футах от нас стояла россыпь обугленных домов, видимо, еще недавно бывшая хутором Маутенов. – Это пепел.
Я увел Денну в рощицу, которая заслоняла от ветра и заодно от хутора. Я дал ей свою бутылку с водой, и мы присели отдохнуть на поваленное дерево, пока она промывала глаза.