Я с трудом удержался, чтобы не рявкнуть на нее. Просил же ее мне сказать, если вдруг у нее начнутся проблемы с дыханием!
– А сейчас тебе трудно дышать?
Она равнодушно пожала плечами.
– Мне надо послушать, как ты дышишь, – сказал я. – Но у меня с собой нет никаких инструментов. Не могла бы ты немного расстегнуть рубашку, мне надо прижаться ухом к твоей груди.
Денна закатила глаза и расстегнулась – куда больше, чем требовалось.
– Вот это что-то новенькое, – насмешливо сказала она, на миг сделавшись похожей на себя обычную. – Так ко мне еще ни разу не подъезжали!
Я наклонился и прижался ухом к ее грудине.
– Ну, как там бьется мое сердце? – спросила она.
– Медленно, но сильно, – сказал я. – Хорошее сердце.
– Оно тебе ничего не говорит?
– Ничего такого, что я мог бы расслышать, – сказал я.
– А ты прислушайся получше.
– Сделай несколько глубоких вдохов-выдохов и помолчи, – сказал я. – Мне нужно послушать, как ты дышишь.
Я прислушался. Она сделала вдох, и я почувствовал, как одна из ее грудок прижалась к моей руке. Она сделала выдох, и я ощутил затылком ее теплое дыхание. Я весь покрылся мурашками.
Я представил себе неодобрительный взгляд Арвила, закрыл глаза и постарался сосредоточиться на том, что я делаю. Вдох-выдох… Это было все равно что прислушиваться к шуму ветра в кронах деревьев. Вдох-выдох… Я слышал слабое похрустывание – как шелест сминаемой бумаги, как слабый вздох. Но ни влажности, ни бульканья в легких не было.
– У тебя волосы так приятно пахнут… – сказала она.
Я выпрямился.
– С тобой все в порядке, – сказал я. – Непременно дай мне знать, если вдруг тебе станет хуже или что-то будет не так.
Она дружески кивнула и сонно улыбнулась.
Раздраженный тем, что дракк все никак не спешит явиться на свет костра, я подбросил дров в огонь. Я посмотрел на северные утесы, но в сумерках ничего видно не было, кроме очертаний деревьев и скал.
Денна вдруг рассмеялась.
– Я что, действительно назвала твое лицо сахарницей или как-то так? – спросила она, уставившись на меня. – А сейчас я, вообще, разумно разговариваю или нет?
– Это просто легкий бред, – успокоил я ее. – Это будет накатывать приступами, пока ты не уснешь.
– Ой, надеюсь, тебе от этого так же смешно, как и мне! – сказала она, плотнее закутываясь в одеяло. – Это похоже на ватный сон, только не такой теплый.
Я поднялся по лестнице на вершину серовика, где мы сложили свои пожитки. Взял из клеенчатого мешка пригоршню деннеровой смолы, спустился с нею вниз и бросил ее на край кострища. Смола затлела, от нее повалил едкий дым, и ветер понес его на северо-запад, в сторону невидимых утесов. Авось дракк почует и прибежит.
– Я переболела воспалением легких, когда еще совсем маленькая была, – сказала Денна без особого выражения. – Вот почему у меня легкие так себе. Иногда я вообще дышать не могу, это просто ужасно.
Денна продолжала, прикрыв глаза, как будто разговаривала сама с собой:
– Я на две минуты перестала дышать и умерла. Иногда я думаю: наверное, все это какая-то ошибка, а на самом деле я должна была умереть. Но, если это не ошибка, значит, я здесь не просто так. Но, если на то и есть причина, я не знаю, зачем я здесь.
Было вполне вероятно, что Денна даже не сознает, что говорит вслух. Было еще более вероятно, что большая часть ее мозга уже спит, и наутро она вообще не вспомнит ни о чем из того, что сейчас происходит. Поскольку я не знал, как себя вести, я просто кивнул.
– Это было первое, что ты мне сказал: «Я думал о том, зачем ты здесь». Мои семь слов. Я и сама так долго об этом думала!
Солнце, уже и так скрывшееся за облаками, наконец село за западные горы. Земля погрузилась во тьму, и вершина нашего холма сделалась похожа на островок в океане ночи.
Денна принялась клевать носом. Голова у нее мало-помалу опускалась на грудь, потом снова вскидывалась. Я подошел и подал ей руку.
– Пошли, скоро сюда дракк явится. Надо забраться на камни.
Она кивнула и поднялась на ноги, по-прежнему кутаясь в одеяла. Я проводил ее к лестнице, и она медленно, спотыкаясь, полезла наверх.
На камне, вдали от костра, казалось очень холодно. От ветра легкий ночной холодок становился еще холоднее. Я постелил одно одеяло на камне, и она села на него, кутаясь во второе. Холод, видимо, несколько пробудил Денну, и она, дрожа, капризно огляделась по сторонам:
– Гадкая курица! Ну иди уже, кушать подано! Мне же холодно!
– Я-то надеялся, что к этому времени уже уложу тебя в теплую постельку в Требоне, – сознался я. – Вот тебе и мой блестящий план…
– Ты всегда знаешь, что делаешь, – невнятно пробормотала она. – Ты такой важный, ты так смотришь своими зелеными глазами, как будто я действительно что-то значу. Это ничего, что у тебя есть дела поважнее. Я хоть иногда с тобой вижусь, и то хорошо. Иногда, время от времени. Все равно я счастлива, что встречаюсь с тобой хоть ненадолго, я знаю.
Я покладисто кивал, осматривая склоны в поисках дракка. Мы еще немного посидели, глядя в темноту. Денна поклевала носом, потом вдруг вскинулась и села прямо, сдерживая очередной приступ дрожи:
– Ты обо мне не думаешь, я знаю…
Она умолкла.
Человеку в бреду лучше поддакивать, иначе он может сделаться буен.
– Я все время о тебе думаю, Денна, – сказал я.
– Не надо со мной так снисходительно! – сердито сказала она, и тут же ее тон снова смягчился. – Ты не думаешь обо мне так. Это ничего. Но, если тебе тоже холодно, ты можешь сесть рядом и обнять меня. Ну, чуть-чуть.
С сердцем, колотящимся во рту, я подвинулся ближе, сел у нее за спиной и обвил ее руками.
– Вот хорошо! – сказала она и расслабилась. – У меня такое чувство, как будто мне всегда было холодно.
Мы сидели, глядя на север. Она прислонилась ко мне, ей было хорошо в моих объятиях. Я старался дышать неглубоко, чтобы не потревожить ее.
Денна слегка пошевелилась, пробормотала:
– Ты такой вежливый. Никогда не давишь…
Она снова умолкла, и сильнее привалилась к моей груди. Потом встрепенулась:
– А знаешь, ты мог бы давить посильнее. Ну, чуть-чуть.
Я сидел в темноте, обнимая ее спящее тело. Она была мягкая и теплая, неописуемо драгоценная. Я еще никогда прежде не обнимал женщину. У меня быстро заболела спина, оттого что мне приходилось поддерживать ее вес да еще и свой собственный. Нога у меня онемела. Ее волосы щекотали мне нос. И все равно я не двигался, боясь разрушить все это, чудеснейший момент в моей жизни.
Денна пошевелилась во сне, заскользила куда-то вбок и рывком очнулась.
– Ляг, – сказала она. Ее голос снова звучал отчетливо. Она повозилась с одеялом и вытащила его, так чтобы оно больше не разделяло нас. – Иди сюда. Тебе небось тоже холодно. Неприятностей у тебя из-за этого не будет, ты же не священник. Нам будет хорошо. Хоть чуть-чуть хорошо, когда так холодно…
Я обнял ее, и она накрыла одеялом нас обоих.
Мы лежали на боку, точно ложки в ящике. Моя рука очутилась у нее под головой вместо подушки. Она уютно свернулась вдоль моего тела, так естественно и непринужденно, словно нарочно за этим и была создана.
Лежа с ней рядом, я понял, что прежде ошибался: вот он, чудеснейший момент в моей жизни!
Денна пошевелилась во сне.
– Я знаю, что ты это не всерьез сказал, – отчетливо произнесла она.
– Что именно? – тихо спросил я. Голос у нее звучал иначе, не сонно и не устало. Может, она разговаривает во сне?
– Ну, тогда. Ты сказал, что стукнешь меня по голове и затолкаешь угли мне в глотку. Ты же меня никогда не ударишь, – она слегка повернула голову. – Не ударишь же, верно? Даже ради моего блага?
Меня пробрало холодом:
– Ты что имеешь в виду?
Денна долго не отвечала, я уже начал думать, что она уснула, но тут она заговорила снова:
– Я же тебе не все рассказала. Я знаю, что Ясень не погиб на хуторе. Когда я направлялась в сторону пожара, он встретил меня. Он вернулся и сказал, что там все мертвы. Он сказал, что, если я окажусь единственной, кто выжил, люди могут начать меня подозревать…
Я ощутил, как во мне поднимается сильный, черный гнев. Я знал, что будет дальше, но не останавливал ее. Я не хотел об этом слышать, но понимал, что ей нужно кому-нибудь рассказать.
– Он не стал делать этого вдруг, неожиданно, – сказала она. – Он убедился, что я действительно этого хочу. Я понимала, что, если сделаю это с собой сама, это будет выглядеть неубедительно. Он убедился, что я действительно хочу, чтобы он это сделал. Он заставил меня просить, чтобы он меня ударил. Просто чтобы убедиться. И он был прав, – говоря все это, она ни разу не шелохнулась. – Они и так подумали, что я имею к этому какое-то отношение. Если бы он этого не сделал, я бы, наверное, сейчас сидела за решеткой. Меня бы повесили.
В животе у меня сделалось мерзко и кисло.
– Денна, – сказал я, – мужчина, который мог сделать такое с тобой… не трать на него время! Ни единой секунды! Дело не в том, что это только полкаравая. Он же гнилой насквозь. Ты заслуживаешь лучшего!
– А кто знает, чего я заслуживаю? – сказала она. – Это же не лучший мой каравай. Просто единственный. Либо он, либо голодной сиди.
– У тебя же есть выбор!.. – сказал я и тут же запнулся, вспомнив свой разговор с Деохом. – Ну, ты же… ты ведь…
– У меня есть ты, – сонно сказала она. По голосу было слышно, что она улыбается – теплой сонной улыбкой, словно ребенок, уложенный в кроватку. – Ты будешь моим темноглазым Прекрасным Принцем, будешь защищать меня от свиней? Будешь мне петь? Уведешь меня туда, где высокие деревья…
Она не договорила и умолкла.
– Да, буду, – ответил я. Но, судя по тому, как тяжело Денна навалилась мне на руку, она наконец заснула.
Глава 80Холодное железо
Я лежал без сна, чувствуя на руке легкое дыхание Денны. Я бы не смог уснуть, даже если бы хотел. Ее близость переполняла меня трескучей энергией, глубинным теплом, мягким, вибрирующим гудением. Я лежал без сна и смаковал это ощущение. Каждое мгновение было драгоценно, как самоцвет.