о того, как они оказывались у меня под ногами. Неудивительно, что я упал и покатился кубарем вниз под горку. Вскочив на ноги, я без труда нашел свою лампу, а топор решил бросить, в глубине души понимая, что против дракка он мне не пригодится.
Я упал еще дважды, пока добрался до дороги. На дороге я пригнулся, как спринтер, и помчался к далеким огням города. Я знал, что дракк движется быстрее меня, но надеялся, что его задержат деревья либо он собьется с пути. Если я успею добежать до города первым, можно будет их предупредить, подготовить…
Но, когда дорога вынырнула из леса, я увидел, что огни сделались ярче и беспорядочнее. Горели дома. Я слышал почти неумолкающий рев дракка, сквозь который прорывались крики и пронзительные вопли.
Вбежав в город, я перешел на неторопливую рысцу, переводя дыхание. Потом вскарабкался на крышу одного из немногих двухэтажных домов, чтобы увидеть, что же тут происходит.
Большой костер на городской площади был раскидан во все стороны. Несколько ближайших домов и лавок просели, словно гнилые бочки. Большинство из них занималось огнем. На нескольких крытых дранкой крышах плясало пламя. Если бы не прошедший с вечера дождь, город уже пылал бы весь целиком, а так горело всего несколько зданий. Но все равно, это всего лишь вопрос времени…
Дракка мне было не видно, зато я слышал громкий хруст, который он издавал, катаясь по развалинам горящего дома. Я увидел, как в небо над крышами поднялся язык синего пламени, и услышал, как ящер взревел снова. От этого звука меня прошиб пот. Кто знает, что сейчас творится в его одурманенных наркотиком мозгах?
Повсюду были люди. Одни просто стояли в растерянности, другие в панике бежали в церковь, надеясь найти убежище в высоком каменном здании или под громадным железным колесом, что висело там, суля защиту от демонов. Но двери церкви были на запоре, и людям пришлось искать убежище в другом месте. Некоторые просто выглядывали в окна, рыдая от ужаса, однако же на удивление многие сохранили голову на плечах и уже передавали по цепочке ведра от городского резервуара с водой на крыше ратуши к ближайшему горящему дому.
И тут вдруг я сообразил, что надо делать. Как будто внезапно на сцену вышел. Страх и колебания развеялись как не бывало. Все, что мне оставалось, сыграть свою роль.
Я перескочил на ближайшую крышу, пробежал по еще нескольким и наконец очутился на доме, выходящем на городскую площадь, где разлетевшиеся угли костра подпалили крышу. Я оторвал толстую, пылающую с одного края дранку и помчался на крышу ратуши.
За два дома до ратуши я поскользнулся. Я слишком поздно сообразил, что перепрыгнул на крышу трактира – а он был крыт не дранкой, а скользкой от дождя черепицей. Падая, я крепко сжимал в руке горящую дранку, не желая ее выпускать даже ради того, чтобы удержаться. Я соскользнул почти до самого карниза, прежде чем наконец остановился. Сердце у меня колотилось.
Задыхаясь, я лежа сбросил башмаки. И, привычно ощущая крышу мозолистыми ступнями, разбежался, прыгнул, пробежал, поскользнулся, прыгнул снова. И, наконец, повис на одной руке на водосточном желобе плоской шиферной крыши городской ратуши.
Не выпуская из руки горящую дранку, я поднялся по лестнице, приставленной к резервуару, беззвучно бормоча благодарности тому, кто сделал его открытым.
Пока я бежал по крышам, огонь на дранке почти затух, оставив лишь узкую тлеющую полоску вдоль края. Я бережно раздул огонь, и вскоре дранка вновь весело разгорелась. Я разломил ее пополам и бросил половинку вниз, на плоскую крышу.
Я обернулся, окинул взглядом город, примечая, где горит хуже всего. Самых серьезных пожаров было шесть – пламя ярко полыхало на фоне черного неба. Элкса Дал всегда говорил, что все огни суть один огонь, и все они – во власти симпатиста. Ну что ж, прекрасно. Все огни суть один огонь. Вот этот огонь. Вот этот кусок горящей дранки. Я пробормотал связывание и сосредоточил свой алар. Торопливо нацарапал на дереве ногтем большого пальца руну «уле», потом «док», потом «пессин». За то недолгое время, что на это ушло, вся дранка уже затлела и задымилась, обжигая мне руку.
Я зацепился носком ноги за ступеньку лестницы, наклонился в резервуар и потушил дранку в воде. На краткий миг я почувствовал рукой холодную воду, но вода стремительно нагрелась. И, хотя дранка находилась под водой, я по-прежнему видел, как вдоль ее края слабо светится тлеющая полоска.
Я вытащил свободной рукой свой карманный ножичек и приколол им дранку к деревянной стенке резервуара, чтобы моя импровизированная сигалдри оставалась в воде. Несомненно, то был самый неряшливый жаропоглотитель, какой когда-либо создавался на скорую руку.
Подтянувшись обратно на лестницу, я окинул взглядом город, погрузившийся в благословенную темноту. Огни потускнели, и в большинстве мест превратились в угрюмо тлеющие уголья. Нет, я не потушил пожары – всего лишь замедлил их, давая горожанам с ведрами время и шанс победить огонь.
Однако это было только полдела. Я спрыгнул на крышу, подобрал вторую половинку горящей дранки, которую сбросил вниз. Съехал с крыши по водосточной трубе и помчался по темной улице и через городскую площадь к тейлинской церкви.
Остановился я под огромным дубом, что стоял напротив входа в церковь, по-прежнему во всем своем осеннем убранстве. Я опустился на колени, развязал свою котомку и достал клеенчатый мешок со всей оставшейся смолой. Вылил на смолу бутылку бренда и поджег ее горящей дранкой. Смола быстро вспыхнула, от нее повалили клубы едкого, сладко пахнущего дыма.
Потом я взял дранку в зубы, подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку и полез на дерево. Это было куда легче, чем карабкаться по стене здания, и я сумел подняться достаточно высоко, чтобы перепрыгнуть на широкий каменный подоконник второго этажа церкви. Перед прыжком я отломил веточку дуба и сунул ее в карман.
Я дошел по карнизу до громадного железного колеса, привинченного к каменной стене. По колесу карабкаться было даже быстрее, чем по лестнице, хотя железные спицы под мокрыми руками оказались ужасно холодными.
Поднявшись на верх колеса, я подтянулся оттуда на плоскую верхушку самой высокой крыши в городе. Огни все еще оставались тусклыми, и вопли по большей части сменились рыданиями и приглушенным гомоном торопливых, озабоченных разговоров. Я вынул из зубов дранку и снова ее раздул, пока она не разгорелась. Потом сосредоточился, пробормотал еще одно связывание и поднес к огню дубовую веточку. Окинув взглядом город, я увидел, как мерцающие угли еще больше потускнели.
Прошло некоторое время.
И вдруг дуб перед церковью вспыхнул ослепительным пламенем. Он полыхал ярче тысячи факелов – все его листья загорелись одновременно.
При свете этой вспышки я увидел, как дракк, бывший за две улицы оттуда, поднял голову. Он взревел, выдохнул облако синего пламени и бросился бежать к огню. Впопыхах он раньше времени свернул за угол и стремглав врезался в стену какой-то лавки, пройдя ее насквозь без особого труда.
Приблизившись к дереву, он замедлил бег, то и дело выдыхая пламя. Вспыхнувшие листья быстро потухли, оставив лишь множество тлеющих угольков, так что дерево сделалось похоже на громадный потушенный канделябр.
В тусклом багровом свете дракк выглядел лишь тенью. Но мне все-таки было видно, что теперь, когда яркое пламя потускнело, зверь отвлекся. Массивная клиновидная голова заходила взад-вперед, взад-вперед. Я выругался сквозь зубы. Поближе бы…
Тут дракк фыркнул – достаточно громко, чтобы мне было слышно с высоты сотни футов. Голова резко развернулась – ящер почуял сладкий дым горящей смолы. Он принюхался, рыкнул и сделал еще шаг в сторону дымящегося мешка со смолой. Зверь не стал проявлять той осмотрительности, что в прошлый раз: он буквально накинулся на смолу, сцапав тлеющий мешок своей огромной пастью.
Я перевел дух и потряс головой, пытаясь слегка прийти в себя. Я совершил два довольно существенных симпатических действия одно за другим, и от этого теперь сделался довольно сонным и соображал туго.
Однако же, как говорится, Бог троицу любит. Я разделил свой разум надвое, а потом, не без труда, и натрое. Тут мне требовалось тройное связывание.
Пока дракк двигал челюстями, пытаясь проглотить липкую смолистую массу, я порылся в котомке, достал увесистую черную чешуйку, потом вытащил из-под плаща лоденник. Отчетливо произнес связывания и сосредоточил свой алар. Я поднял чешуйку и камень и сблизил их так, чтобы их потянуло друг к другу.
Я сосредоточился, сфокусировался…
И отпустил лоденник. Он устремился к железной чешуйке. У меня под ногами раздался грохот разлетающегося камня: огромное железное колесо выворотило из церковной стены.
Тонна кованого железа полетела вниз. Если бы кто-то наблюдал со стороны, он мог бы заметить, что колесо падало быстрее, чем под влиянием земного тяготения. Он заметил бы также, что падало оно под углом, как будто его тянуло к дракку. Как будто бы сам Тейлу направлял его на зверя своею мстительной десницей.
Но никто не видел, как все произошло на самом деле. И никакой Бог это колесо не направлял. Всего лишь я.
Глава 81Гордыня
Посмотрев вниз, я увидел дракка, придавленного гигантским кованым колесом. Ящер лежал напротив церкви, неподвижный и темный, и, невзирая на то, что без этого было никак не обойтись, мне все-таки сделалось жаль, что я погубил бедную зверюгу.
Поначалу меня охватило незамутненное облегчение, смешанное с изнеможением. Осенний воздух был свеж и сладок, невзирая на запах дыма, шиферная крыша церкви холодила босые ступни. Весьма довольный собой, я убрал чешуйку и лоденник обратно в котомку. Перевел дух и окинул взглядом спасенный мною город.
И тут я услышал скрежет и почувствовал, как крыша подо мной зашевелилась. Весь фасад здания просел и обрушился, я зашатался – мир уходил у меня из-под ног. Я огляделся в поисках надежной крыши, куда можно было бы перепрыгнуть – ни одной крыши поблизости не было. Я принялся карабкаться назад, по крыше, рассыпающейся грудой обломков.