Она открыла ящик стола и достала коричневый пузырек со стеклянной пробочкой. И положила рядом с ним на стол длинную булавку.
– Нужно только чуть-чуть крови.
Я так и застыл, уронив руки.
– Да вы не беспокойтесь! – заверила Деви. – Булавка чистая. Мне нужно никак не больше трех полновесных капель.
Я наконец обрел дар речи:
– Вы, должно быть, шутите!
Деви склонила головку набок, чуть улыбнулась краешком губ.
– А вы не знали? – удивилась она. – Сюда мало кто приходит, не зная заранее, что к чему.
– Я просто поверить не могу, что человек действительно способен… – я запнулся, не находя слов.
– Ну да, не все на это идут, – сказала она. – Я обычно имею дело со студентами или бывшими студентами. Те, кто живет на этом берегу, могут подумать, будто я ведьма, демон или еще какую-нибудь чушь в том же роде. Ну а члены арканума точно знают, зачем мне кровь и для чего я могу ее использовать.
– А вы что, тоже член арканума?
– Бывший, – ответила она. Ее улыбка слегка потускнела. – До ре-лара доросла, прежде чем уйти. Я достаточно опытна, так что при наличии крови вам от меня не спрятаться. Я вас отыщу повсюду.
– Мало того, что отыщете! – сказал я, не веря своим ушам. Я вспомнил восковую куколку Хемме, которую сделал в начале четверти. И ведь это был всего лишь волос! На крови связь куда эффективнее. – Вы меня и убить можете!
Она взглянула на меня, не скрывая насмешки:
– Что-то вы как-то туповаты для восходящей звезды арканума! Ну подумайте сами. Долго ли я осталась бы в деле, если бы имела обыкновение наводить порчу, а?
– А магистрам про это известно?
Она расхохоталась:
– Тело Господне, нет, конечно! Ни магистрам, ни констеблю, ни епископу, ни моей маменьке!
Она ткнула пальцем в себя, потом в меня:
– Знаю я, знаете вы. Этого обычно хватает, чтобы создать между нами надежные рабочие отношения.
– А как насчет «необычно»? – спросил я. – Что, если я не отдам вам долг в конце четверти? Что тогда?
Она развела руками и небрежно пожала плечами:
– Ну, придумаем что-нибудь вместе. Мы же разумные люди! Может быть, вы на меня поработаете. Тайну какую-нибудь откроете. Услугу какую-нибудь окажете…
Она улыбнулась и смерила меня долгим липким взглядом, рассмеявшись при виде моего смущения.
– Ну а если дойдет до худшего и вы совсем уж откажетесь сотрудничать, тогда я, возможно, кому-нибудь вашу кровь продам, чтобы покрыть расходы. Враги-то у всякого есть! – Она небрежно пожала плечами. – Но до этого у меня никогда еще не доходило. Обычно простой угрозы достаточно, чтобы люди вели себя как следует.
Она посмотрела на выражение моего лица, и ее расправленные плечи слегка поникли.
– Послушай, парень, – мягко сказала она, – ты же явился сюда, рассчитывая встретить гелета с бычьей шеей и ссаженными костяшками. Ты готов был заключить сделку с человеком, способным разукрасить тебя во все двенадцать оттенков ада, если ты опоздаешь хоть на день. По-моему-то ведь лучше! Проще.
– Это безумие, – сказал я, вставая из-за стола. – Нет и нет.
Жизнерадостное выражение лица Деви исчезло.
– Возьми себя в руки! – сказала она, явно начиная выходить из себя. – Ты будто деревенский мужик, уверенный, что я собираюсь купить его душу! Это всего лишь несколько капель крови, для того чтобы я имела возможность не терять тебя из виду. Вместо залога. – Она сделала обеими руками успокаивающий жест, словно приглаживая воздух: – Ну ладно, давай так. Я, так и быть, разрешу тебе взять взаймы половину установленного минимума. – Она выжидательно посмотрела на меня. – Два таланта. Идет?
– Нет, – ответил я. – Извини, что заставил тебя впустую потратить время, но я на это не пойду. А других гелетов в городе нет?
– Есть, конечно, – холодно ответила она. – Но я не склонна делиться подобными сведениями.
Она вопросительно склонила голову.
– Кстати, сегодня же возжиганье, не так ли? То есть плату ты должен внести завтра, до полудня?
– Ничего, уж добуду как-нибудь! – отрезал я.
– Добудешь, добудешь, ты же такой умный мальчик! – Деви помахала мне обратной стороной кисти, приказывая убираться. – Скатертью дорожка! Через два месяца еще помянешь добрым словом бедную Деви, когда какой-нибудь мордоворот вышибет твои белые зубки!
Уйдя от Деви, я принялся бродить по улицам Имре, раздраженный и встревоженный, пытаясь привести в порядок свои мысли и придумать, как решить свою проблему.
У меня были неплохие шансы выплатить заем в два таланта. Я надеялся в ближайшее время добиться более высокого положения в фактной. А как только мне разрешат изготовлять собственные изделия, я начну зарабатывать приличные деньги. Главным было зацепиться в университете. Это был вопрос времени.
Вот что я брал взаймы на самом деле: время. Еще одну четверть. Кто знает, какие возможности могут мне представиться в ближайшие два месяца?
Но, как я ни пытался себя убедить, я знал правду. Это была скверная идея. Это означало напрашиваться на неприятности. Нет, лучше запихать свою гордость подальше и узнать, не смогут ли Вил, Сим или Совой одолжить мне эти необходимые восемь йот. Я вздохнул, мысленно готовясь к тому, что ночевать мне придется на улице, а питаться тем, что удастся раздобыть. Ну, по крайней мере, хуже, чем в Тарбеане, уже не будет.
Я как раз собирался отправиться обратно в университет, когда ноги пронесли меня мимо витрины ломбарда. И пальцы у меня снова заныли…
– Сколько стоит та семиструнная лютня? – спросил я. И по сей день не помню, как я вошел в тот ломбард.
– Ровно четыре таланта! – жизнерадостно ответил мне хозяин. То ли новичок, то ли пьян. Ломбардщики никогда не бывают жизнерадостными, даже в богатых городах вроде Имре.
– А-а… – сказал я, не трудясь скрыть своего разочарования. – А посмотреть можно?
Он протянул мне лютню. Смотреть там было особо не на что. Дерево неровное, лак грубый и поцарапанный. Порожки ладов на ней были из кишок и отчаянно нуждались в замене, но, впрочем, это и не важно, я все равно играл, не глядя на лады. Корпус палисандровый – значит, звук не особо нежный. Но зато, с другой стороны, палисандровый корпус лучше слышно в переполненном трактире, он без труда перекроет болтовню собутыльников. Я постучал по корпусу пальцем, лютня откликнулась звучным гулом. Прочная, но не красивая. Я принялся настраивать ее – только ради того, чтобы подержать ее в руках подольше.
– Я мог бы скостить до трех и пяти, – предложил человек за прилавком.
Я насторожил уши: в его тоне слышалось отчаяние. Мне пришло в голову, что в городе, населенном аристократами и преуспевающими музыкантами, корявенькую, подержанную лютню продать не так-то просто. Я покачал головой:
– Струны-то старые!
По правде говоря, струны были нормальные, но я понадеялся, что он в этом не разбирается.
– Ну, что да, то да, – сказал он, убедив меня в своем невежестве, – но струны-то и купить недорого…
– Ну да, наверное… – с сомнением сказал я. И нарочно настроил каждую струну чуть не в тон с остальными. Взял аккорд, прислушался к дребезжащему звуку. И стал с кислой миной всматриваться в гриф. – Тут, по-моему, гриф треснутый…
Я взял минорный аккорд – он звучал еще противнее.
– Звук какой-то хриплый, вам не кажется?
Я взял аккорд еще раз, погромче.
– Три и две? – с надеждой спросил хозяин.
– Да я не себе! – сказал я, будто поправляя его. – Я бы братишке взял. А то этот пащенок все время за мою хватается.
Я еще раз взял аккорд и поморщился.
– Не то чтобы я его очень любил, но я все же не настолько жесток, чтобы покупать ему лютно со сломанным грифом…
Я сделал многозначительную паузу. Когда хозяин ничего не сказал, я уточнил:
– За три и две – нет…
– За три ровно? – с надеждой спросил он.
На вид я держал лютню небрежно, кое-как. Однако в глубине души я впился в нее до побелевших костяшек. Я даже и не надеюсь, что вы поймете. Когда чандрианы убили мою труппу, они уничтожили все, что у меня когда-либо было похожего на семью и на дом. Но когда в Тарбеане разбилась лютня моего отца, в каком-то смысле было еще хуже. Я как будто остался без руки, без ноги, без глаза, без какого-то жизненно важного органа. Без музыки я годами скитался по Тарбеану полуживым, словно инвалид войны или восставший мертвец.
– Послушайте, – сказал я ему напрямик, – я могу заплатить два и две, это все, что у меня есть. – Я достал кошелек. – Сойдемся на этом, либо эта жуткая вещь будет пылиться у вас на верхней полке еще лет десять.
Я встретился с ним взглядом, стараясь не показывать, как отчаянно мне нужна эта лютня. Я готов был на все, чтобы ее заполучить. Я готов был плясать на снегу нагишом. Готов был ползать у него в ногах, дрожа от отчаяния, суля ему все, все что угодно…
Я отсчитал два таланта и две йоты и выложил их на прилавок – почти все деньги, что я копил на оплату обучения в этой четверти. Каждая монета резко клацала, когда я придавливал ее к столу.
Владелец лавки смерил меня долгим оценивающим взглядом. Я клацнул о прилавок еще одной монетой и стал ждать. Когда он, наконец, потянулся за деньгами, на лице у него было то самое измученное выражение, которое я привык видеть на лицах ломбардщиков.
Деви отворила дверь и улыбнулась:
– Ну надо же, а я-то думала, я тебя больше не увижу! Входи, входи.
Она заперла за мной дверь и направилась к столу.
– Однако нельзя сказать, что я разочарована.
Она оглянулась через плечо и сверкнула своей бесенячьей улыбочкой.
– Очень уж мне хотелось с тобой замутить!
Она села.
– Ну что, два таланта?
– Да нет, пожалуй, лучше четыре, – сказал я. Этого мне как раз хватит на то, чтобы оплатить обучение и койку в «конюшнях». Я-то мог ночевать и на улице, на ветру, под дождем. Но лютня была достойна лучшего.
– Отлично! – сказала Деви, доставая пузырек и булавку.
Кончики пальцев нужны были мне целыми, так что я уколол себя в запястье и дождался, пока три капли крови соберутся и медленно скатятся в коричневый пузырек. Я протянул пузырек Деви.