К тому времени как суматоха улеглась, был уже почти третий колокол. Магистр Дал сумел рассадить студентов по местам и заставить угомониться достаточно, чтобы сказать им несколько слов.
– Сегодня мы с вами видели хрестоматийный пример лихорадки связывателя. Тело – вещь тонкая, и быстрое снижение температуры на несколько градусов может вывести из строя всю систему. В легких случаях дело ограничивается простым ознобом. Но в более тяжелых случаях дело может дойти до шока и серьезного переохлаждения.
Дал огляделся:
– Может мне кто-нибудь сказать, в чем была ошибка Фентона?
Сначала все молчали, потом один человек поднял руку.
– Да, Браэ?
– Он использовал кровь. Когда теплота уходит из крови, тело остывает как единое целое. Это не всегда к лучшему, потому что конечности способны вынести куда более сильное охлаждение, чем внутренние органы.
– А зачем же тогда кому-то использовать кровь?
– Она отдает тепло быстрее, чем плоть.
– Сколько градусов он мог вытянуть без вреда для себя? – Дал обвел комнату взглядом.
– Два градуса? – предположил кто-то.
– Полтора! – поправил Дал и написал на доске несколько уравнений, чтобы продемонстрировать, сколько теплоты это даст. – А как вы думаете, сколько он вытянул на самом деле, при тех симптомах, что у него имелись?
Повисло молчание. Наконец Совой сказал:
– Градусов восемь-девять.
– Отлично! – нехотя сказал Дал. – Хорошо, что хоть кто-то из вас что-то читал.
Его лицо посуровело.
– Симпатия не для слабых духом, но и не для тех, кто чересчур самоуверен. Если бы не мы, которые смогли оказать Фентону необходимую помощь, он бы тихо погрузился в сон и умер.
Он выдержал паузу, чтобы до всех дошло.
– Лучше честно отдавать себе отчет в пределах своих возможностей, чем переоценить их и потерять контроль над ситуацией.
Пробил третий колокол, в классе сделалось шумно, студенты встали, собираясь уходить. Магистр Дал повысил голос, перекрывая шум:
– Э-лир Квоут, вы не могли бы задержаться на минутку?
Я поморщился. Совой прошел у меня за спиной, хлопнул меня по плечу и шепнул:
– Все нормально!
Я не мог понять, то ли он имеет в виду мой выигрыш, то ли желает мне удачи.
Когда все разошлись, Дал обернулся и положил тряпку, которой стирал с доски.
– Ну что? – непринужденно поинтересовался он. – Какие были ставки?
Я не удивился, что он знает про пари.
– Одиннадцать к одному, – сознался я. Я заработал двадцать две йоты. Чуть больше двух талантов. И наличие этих денег в кармане очень меня грело.
Он посмотрел на меня задумчиво:
– Как вы себя чувствуете? Под конец вы и сами были несколько бледны.
– Ну да, продрог малость, – соврал я.
На самом деле, в суматохе, которая поднялась после того, как Фентон потерял сознание, я выскользнул из класса и провел несколько ужасных минут в дальнем коридоре. Дрожь, больше похожая на судороги, била меня так сильно, что я с трудом стоял на ногах. По счастью, никто не видел, как я дрожал в коридоре, стиснув зубы так сильно, что я боялся, как бы они не сломались.
Но на меня никто не наткнулся. Репутация моя не пострадала.
Дал смерил меня взглядом, говорившим о том, что он, возможно, догадывается, как все обстояло на самом деле.
– Идите сюда, – он махнул в сторону одной из жаровен, которые по-прежнему горели, – погреться вам не повредит.
Я не стал спорить. Я протянул руки к огню и почувствовал себя немного лучше. Я только теперь осознал, как я устал. Глаза у меня щипало от недосыпа. Тело отяжелело, как будто кости были свинцовые.
Я вздохнул, нехотя опустил руки и открыл глаза. Дал пристально глядел мне в лицо.
– Мне пора, – сказал я с легким сожалением в голосе. – Спасибо за огонь!
– Ну, мы же оба симпатисты! – сказал Дал, дружелюбно помахав мне, когда я собрал вещи и направился к двери. – На здоровье, в любое время!
В тот же вечер в «конюшнях» Вилем открыл мне на стук.
– Чтоб мне провалиться! – сказал он. – Две встречи за один день! Чему обязан такой честью?
– Да ты, наверное, знаешь, – буркнул я, протискиваясь в комнатушку, похожую на тюремную камеру. Я прислонил футляр с лютней к стенке и рухнул на стул. – Килвин запретил мне работать в мастерской.
Вилем, севший на кровать, подался вперед:
– Это еще почему?
Я многозначительно взглянул на него:
– Думаю, потому что вы с Симмоном зашли и присоветовали ему!
Он посмотрел на меня, потом пожал плечами:
– Ну да, ты догадался быстрее, чем я рассчитывал… – Он потер щеку. – Ты, кажется, не особенно рассердился…
Я был в ярости. Стоило, наконец, удаче повернуться ко мне лицом, и тут меня выставили с моей единственной оплачиваемой работы по милости моих благонамеренных друзей! Но вместо того чтобы ворваться и устроить скандал, я залез на крышу главного здания и некоторое время играл, чтобы остудить голову.
Музыка меня, как всегда, успокоила. И, пока я играл, я успел все хорошенько обдумать. Мое обучение у Манета действительно продвигалось хорошо, но мне еще слишком много нужно было узнать. Как топить печь для обжига, как вытянуть проволоку нужной толщины, какой сплав требуется для достижения того или иного эффекта. Я не мог рассчитывать взять все это наскоком, как руны. Работая у Килвина, я не мог заработать достаточно, чтобы в конце месяца расплатиться с Деви, не говоря уж о том, чтобы накопить на оплату обучения.
– Я бы, может, и рассердился, – сознался я. – Но Килвин заставил меня посмотреться в зеркало. – Я устало улыбнулся ему. – Выгляжу я – краше в гроб кладут.
– Ты выглядишь так, словно уже полежал в гробу какое-то время, – поправил меня Вилем будничным тоном, потом неловко умолк. – Ну, я рад, что ты не сердишься…
Симмон постучался и тут же отворил дверь. Когда он увидел меня, его лицо из удивленного быстро сделалось виноватым.
– А ты, э-э, разве не в фактной сейчас должен быть? – неуклюже спросил он.
Я расхохотался. Симмон испытал просто-таки осязаемое облегчение. Вилем снял со второго стула стопку бумаг, и Симмон плюхнулся на него.
– Всех прощаю! – великодушно объявил я. – Прошу только об одном: расскажите мне все, что вы знаете об «Эолиане»!
Глава 53Медленное кружение
«Эолиан» – то место, где ждет за кулисами наша долгожданная певица. Нет-нет, я про нее не забыл, именно к ней-то я и подбираюсь. А если кажется, будто я хожу кругами, не приближаясь к теме, так это только уместно: мы с нею всегда так и кружили друг возле друга.
По счастью, и Вилем, и Симмон в «Эолиане» бывали. И вместе они рассказали мне то немногое, чего я еще не знал.
В Имре было немало мест, куда можно пойти послушать музыку. Да что там, почитай в каждом трактире, кабаке или постоялом дворе сидел какой-нибудь музыкант, который бренчал на лютне, пел или играл на флейте, создавая приятный фон. Но «Эолиан» не был обычным кабаком. Там собирались лучшие музыканты в городе. И, если вы разбирались в музыке, то понимали, что в «Эолиане» выступают лучшие.
Вход в «Эолиан» стоил целую медную йоту. Попав внутрь, там можно было сидеть сколько угодно и слушать сколько захочешь.
Однако уплатить за вход было мало, чтобы получить право выступать в «Эолиане». Музыкант, желающий выйти на сцену «Эолиана», должен был заплатить за это почетное право один серебряный талант. Да-да! Люди платили за то, чтобы выступить в «Эолиане», а не наоборот.
Ну и, спрашивается, кто же станет платить такие бешеные деньги просто за то, чтобы сыграть на людях? Ну, часть из тех, кто платил за это серебром, были просто избалованные богатеи. Талант для них не такая уж большая цена за то, чтобы покрасоваться на публике.
Но и серьезные музыканты тоже платили. Если твое выступление производило достаточно хорошее впечатление на публику и владельцев, ты получал значок: маленькие серебряные дудочки, которые можно было приколоть на грудь или повесить на шею. «Талантовые дудочки» служили знаком отличия в большинстве мало-мальски приличных трактиров в радиусе двухсот миль от Имре.
И с талантовыми дудочками можно было бесплатно ходить в «Эолиан» и выступать там, когда вздумается.
Единственное, что требовалось от владельца «талантовых дудочек», – это регулярно выступать на сцене. Если ты заработал себе «дудочки», тебя могли попросить сыграть. Обычно это было не такой уж тяжкой ношей: «Эолиан» посещали аристократы, которые, как правило, щедро награждали угодивших им выступающих деньгами или подарками. Для знатных особ это было то же самое, что угостить скрипача выпивкой.
Некоторые музыканты играли, не особо надеясь заполучить «дудочки». Они платили за право выступить, потому что никогда не знаешь, кто может оказаться в «Эолиане» в этот вечер и услышать тебя. За хорошее исполнение одной-единственной песни «дудочек», может, и не дадут, но вдруг выйдет заполучить богатого покровителя?
Да хоть какого-нибудь.
– Нипочем не угадаешь, что мне рассказали! – заявил как-то вечером Симмон. Мы сидели на нашем обычном месте – на скамье у столба. Мы были вдвоем: Вилем пошел строить глазки служанке Анкера. – Говорят, по ночам из главного здания доносятся странные звуки.
– Ой да ладно! – сказал я с напускным равнодушием.
– Да-да! – продолжал Симмон. – Одни говорят, что это призрак студента, который заблудился в главном здании и помер с голоду.
Он многозначительно постучал себя по носу, как деревенский сплетник, рассказывающий историю.
– Говорят, он по сей день блуждает в коридорах, все никак выхода не найдет.
– Хм.
– Другие придерживаются мнения, что это разгневанный дух. Говорят, он мучает животных, особенно кошек. Вот эти-то звуки и слышатся из здания по ночам: он играет на кишках замученных кошек. Звуки довольно жуткие, насколько я понимаю.
Я посмотрел на него. Вид у него был такой, будто он вот-вот лопнет от хохота.
– Давай-давай, продолжай, – сказал я ему с напускной суровостью. – Так уж и быть, рассказывай, раз ты такой умный. Хотя, между прочим, в наше время струны из кишок уже никто не делает.