Возможно, достаточно будет сказать, что улыбка застала меня врасплох. И, хотя это звучит как цитата из книжки, это очень близко к истине.
Слова всегда давались мне легко. Даже более того – я могу запросто высказать все, что у меня на душе, и от этого бывают крупные неприятности. Однако сейчас, рядом с Денной, я был слишком ошеломлен, чтобы что-то сказать. Я не мог бы вымолвить разумного слова даже под страхом смерти.
И тут, без раздумий, из меня поперли все придворные манеры, которые вбила в меня матушка. Я плавно протянул руку и взял выставленную вперед руку Денны так, будто она нарочно мне ее подала. Потом отступил на полшага назад и выполнил изысканный поклон на три четверти. При этом свободная моя рука подхватила край моего плаща и отвела его за спину. Это был лестный поклон, учтивый без смехотворной официозности, совершенно уместный в подобной обстановке.
А дальше что? Принято поцеловать руку, но какой именно поцелуй следует выбрать? В Атуре просто кивают, склонясь над рукой. Сильдийские дамы, вроде той дочери ростовщика, с которой я только что болтал, ожидают, что ты слегка коснешься костяшек и чмокнешь губами. В Модеге принято прижиматься губами к тыльной стороне своего собственного большого пальца.
Но мы были в Содружестве, и иностранного акцента у Денны я не заметил. Значит, просто поцеловать. Я мягко прижался губами к тыльной стороне ее кисти ровно на столько времени, сколько нужно, чтобы сделать быстрый вдох. Кожа у нее была теплая и смутно пахла вереском.
– К вашим услугам, моя леди, – сказал я, выпрямившись и отпустив ее руку. Я впервые в жизни понял истинный смысл подобного официального приветствия. Это сценарий, которому можно следовать, когда понятия не имеешь, что говорить.
– «Моя леди»? – эхом отозвалась Денна, слегка удивленная. – Ну, коли уж вы так настаиваете…
Она одной рукой прихватила подол платья и присела в небольшом реверансе. Ей каким-то образом удалось проделать это изящно, насмешливо и шутливо одновременно.
– Ваша леди!
Услышав ее голос, я понял, что мои подозрения верны. Это и была моя Алойна.
– А что вы тут делаете, на третьем ярусе, один? – она окинула взглядом полумесяц балкона. – Вы же один?
– Был один, – ответил я. И, поскольку не мог придумать, что сказать еще, позаимствовал строчку из песни, что была еще свежа в моей памяти: – «И вот нежданной предо мной стоит Алойна».
Она улыбнулась, польщенная.
– Что значит «нежданной»? – спросила она.
– Я более чем наполовину убедил себя, что вы уже ушли.
– Ну да, почти ушла! – игриво сказала Денна. – Я два часа ждала, что Савиен придет!
Она испустила трагический вздох и возвела очи горе на манер статуи святого.
– И вот наконец, исполнясь отчаяния, я решила, что на этот раз на поиски может отправиться и сама Алойна, и к черту то, как было в истории! – Она коварно улыбнулась.
– «И вот, подобно кораблям в ночи…» – процитировал я.
– «Мы разошлись, не ведая о встрече», – закончила Денна.
– «Падение Фелуарда»! – сказал я с уважением, близким в благоговению. – Многие ли знают эту пьесу?
– Я – не «многие», – сказала она.
– Я больше никогда об этом не забуду.
Я склонил голову с преувеличенным пиететом. Денна насмешливо фыркнула, однако я не обратил на это внимания и продолжал более серьезным тоном:
– Не знаю, как вас и благодарить. Вы мне так помогли сегодня!
– Не знаете? – переспросила она. – Надо же, какая жалость! Ну а чем бы вы могли меня отблагодарить?
Я, не раздумывая, протянул руку к вороту плаща и отстегнул «талантовые дудочки».
– Только этим! – сказал я, протягивая их ей.
– Я… – Денна заколебалась, несколько испуганная. – Вы, должно быть, шутите!
– Если бы не вы, я бы их не получил, – сказал я. – А больше ничего ценного у меня все равно нет – разве что вы захотите себе мою лютню?
Темные глаза Денны смотрели мне в лицо, как будто она не могла решить, издеваюсь я или серьезно.
– Не думаю, что «дудочки» можно просто так взять и отдать кому-то…
– Вообще-то можно, – сказал я. – Станхион упоминал, что, если я их потеряю или отдам кому-то, новые мне придется зарабатывать заново.
Я взял ее руку, разжал пальцы и вложил серебряные «дудочки» ей в ладонь:
– А это означает, что я могу с ними поступать, как мне угодно, а мне угодно отдать их вам!
Денна уставилась на «дудочки» у себя на ладони, а потом посмотрела на меня, внимательно и пристально, так, будто до сих пор она не видела меня по-настоящему. Я на секунду болезненно осознал, как я выгляжу. Мой плащ был истерт до дыр, и даже в своей лучшей одежде я выглядел едва ли не оборванцем.
Она снова опустила взгляд и медленно зажала «дудочки» в кулаке. Потом подняла глаза. Лицо у нее было непроницаемым.
– Вы, наверное, прекрасный человек, – сказала она.
Я набрал было воздуха, но Денна заговорила первой.
– Однако, – сказала она, – эта благодарность чересчур велика. Какую бы помощь я вам ни оказала, она того не стоит. И получится, что я окажусь у вас в долгу. – Она поймала мою руку и вложила дудочки обратно мне в ладонь: – Нет уж, лучше вы оставайтесь моим должником! – Она внезапно расплылась в улыбке. – Будете обязаны мне за услугу!
Вокруг сделалось заметно тише. Я огляделся, растерявшись оттого, что совсем забыл, где нахожусь. Денна прижала палец к губам и указала за перила, вниз, на сцену. Мы подступили к перилам и увидели внизу белобородого старика, открывающего футляр странной формы. Увидев, что у него в руках, я изумленно втянул в себя воздух.
– Что это такое? – спросила Денна.
– Старинная придворная лютня! – ответил я, не в силах скрыть своего изумления. – Никогда такой раньше живьем не видел!
– Это лютня?! – спросила Денна беззвучно, одними губами. – Я двадцать четыре струны насчитала. Как же на ней играть-то? На иных арфах и то меньше!
– Ну, вот такие были лютни много лет назад, до того как изобрели металлические струны и научились крепить длинный гриф. Невероятно! В этой лебединой шейке больше инженерных расчетов, чем в трех больших соборах…
Я смотрел, как старик пригладил бороду, чтоб не мешала, и поудобней устроился на сиденье.
– Надеюсь, он настроил ее до того, как поднялся на сцену, – вполголоса добавил я. – А не то придется ждать целый час, пока он будет вертеть колки. Отец говаривал, что в старину менестрели по два дня натягивали струны и по два часа настраивались, чтобы извлечь из придворной лютни две минуты музыки.
Старику потребовалось всего минут пять, чтобы настроиться. А потом он заиграл.
Мне стыдно признаться, но я совершенно не помню, что он играл. Несмотря на то что я еще никогда не видел придворной лютни, а тем более не слышал, как на ней играют, все мои мысли вертелись вокруг Денны, и ничего другого я воспринимать был не в состоянии. Мы стояли рядом, облокотясь на перила балкона, и я то и дело украдкой поглядывал на нее краешком глаза.
Она обращалась на «вы», не называла меня по имени и не упоминала о нашем предыдущем знакомстве в обозе Роэнта. Значит, она меня не помнит. Ну, наверное, и неудивительно, что она позабыла оборванного мальчишку, с которым была знакома всего несколько дней в дороге. И все же я был несколько уязвлен: ведь я-то лелеял мысли о ней все эти месяцы! Однако сейчас не было возможности напомнить ей о знакомстве, не выставив себя глупцом. Лучше уж начать все заново и надеяться, что во второй раз я окажусь более запоминающимся.
Песня окончилась прежде, чем я это осознал, и я изо всех сил принялся аплодировать, возмещая свое невнимание.
– А я было подумала, будто вы удвоили припев по ошибке, – сказала мне Денна, когда аплодисменты стихли. – Мне просто не верилось, что вы хотите, чтобы песню подхватила какая-то незнакомка. Я никогда не видела, чтобы так делали, разве что вечерами у костра…
Я пожал плечами:
– Мне все говорили, что здесь выступают лучшие музыканты. – Я взмахнул рукой в ее сторону. – И я положился на то, что уж кто-нибудь да знает партию Алойны!
Она вскинула бровь.
– Ну, вы едва не промахнулись, – сказала она. – Я все ждала, когда вступит кто-нибудь еще. Сама вступать я все-таки побаивалась…
Я посмотрел на нее озадаченно:
– Отчего же? У вас чудный голос.
Она сделала застенчивую гримаску:
– Ну, я же всего два раза слышала эту песню. И не была уверена, что помню ее целиком.
– Два раза?!
Денна кивнула:
– Но второй раз был всего оборот назад. Одна пара исполняла ее на торжественном обеде в Аэтнии, на котором я присутствовала.
– Вы серьезно? – недоверчиво переспросил я.
Она тряхнула головой, словно я поймал ее на безобидном вранье. Черные волосы упали ей на лицо, и она рассеянно смахнула их в сторону.
– Ну ладно, предположим, я еще слышала, как эти двое репетировали перед обедом…
Я покачал головой, не веря своим ушам:
– Потрясающе! Там же ужасно сложная мелодия. А уж запомнить все слова… – Некоторое время я молча дивился, качая головой. – У вас невероятные уши.
– Ну, вы не первый, кто это говорит, – лукаво заметила Денна. – Однако вы, пожалуй, первый, кто это говорит, действительно глядя на мои уши! – Она многозначительно взглянула в мою сторону.
Я обнаружил, что отчаянно краснею, как вдруг услышал за спиной знакомый голос.
– Ах, вот ты где!
Обернувшись, я увидел Совоя, своего высокого, смазливого приятеля, моего сообщника по симпатии для продолжающих.
– Ну да, я тут, – сказал я, удивленный тем, что он отправился меня разыскивать. И вдвойне удивленный тем, что ему хватило глупости помешать мне, когда я разговариваю наедине с девушкой.
– Да мы все тут! – Совой улыбнулся мне, прошел мимо и непринужденно приобнял Денну за талию. Он взглянул на нее с напускной суровостью. – Я там рыскаю по нижним ярусам, пытаюсь отыскать твоего певца, а вы оба прячетесь тут, как закадычные друзья!
– Мы случайно повстречались, – ответила Денна, положив руку поверх его руки, лежавшей у нее на бедре. – Я же знала, что ты должен был вернуться, хотя бы за своей выпивкой!