– Пять йот, идет?
– Я на талант рассчитывал…
Он кивнул, крутя в пальцах свою плашку. Это была справедливая цена. Сдавать экзамены в первый день никому неохота.
– Ну, может, попозже… Я похожу, поспрашиваю сначала.
Провожая его взглядом, я удивлялся тому, насколько все может измениться всего за один день. Еще вчера пять йот для меня были все равно, что все сокровища мира. Но сегодня мой кошелек заметно потяжелел…
Я погрузился в невнятные размышления о том, сколько же денег я вчера заработал, когда увидел идущих в мою сторону Вилема и Сима. Смуглая сильдийская физиономия Вила выглядела бледноватой. Видимо, вчерашняя пьянка сказалась и на нем тоже.
Ну а Сим был светел и радостен, как всегда.
– Угадай-ка, кто вытянул жребии на сегодня после обеда?
Он кивнул мне за спину.
– Амброз и еще несколько его дружков! Я начинаю думать, что справедливость во вселенной все же существует.
Я обернулся, вглядываясь в толпу, и услышал голос Амброза прежде, чем увидел самого Амброза.
– …Из одного и того же мешка, эти засранцы просто не потрудились как следует перетасовать жребии! Безобразие, всю эту лавочку следует прикрыть и начать жеребьевку заново…
Амброз вместе с несколькими расфуфыренными приятелями шел через толпу, высматривая поднятые руки. Подойдя шагов на десять, Амброз, наконец, опустил глаза и сообразил, что рука, к которой он направляется – моя.
Он застыл как вкопанный, насупился, потом внезапно разразился лающим хохотом:
– Бедный малый, времени куча, а потратить его нельзя! Что, Лоррен до сих пор тебя не пускает, а?
– Нашла коза на камень… – устало вздохнул Вилем у меня за спиной.
Амброз ухмыльнулся:
– Знаешь что? Я дам за твой жребий полпении и старую рубашку в придачу. Чтоб тебе было во что переодеться, когда пойдешь стирать свою рубаху в речке!
Стоявшие позади него дружки захихикали, меряя меня взглядом.
Я смотрел на Амброза как ни в чем не бывало, не желая доставлять ему удовольствие. По правде сказать, я весьма болезненно воспринимал то, что у меня всего две рубахи, которые за две четверти непрерывной носки изрядно поизносились. Сильно поизносились. И, более того, я действительно стирал их в речке: денег на прачечную у меня тоже не было.
– Обойдусь, – непринужденно ответил я. – У твоих рубашек, на мой вкус, подолы чересчур ярко раскрашены.
Я подергал перед своей рубашки, давая понять, о чем идет речь. Несколько стоявших поблизости студентов расхохотались. Я услышал, как Сим вполголоса сказал Вилу:
– А я что-то не понял…
– Он имеет в виду, что у Амброза… – Вил запнулся. – Эдамете тасс… Болезнь такая, которой от шлюх заражаются. От нее у тебя течет…
– Ага, ага, – поспешно сказал Сим. – Я все понял. Фу-у! И еще Амброз, как назло, в зеленом…
Амброз тем временем заставил себя рассмеяться над моей шуткой вместе со всеми.
– Ну что ж, что заслужил, то и получил! – сказал он. – Ладно, беднякам нужны деньги.
Он достал кошелек и встряхнул его.
– Сколько же ты хочешь?
– Пять талантов, – ответил я.
Он принялся было развязывать кошелек, да так и застыл, глядя на меня. Цена была безбожная. Кое-кто из зевак тыкал друг друга локтями, явно надеясь, что я сумею каким-то образом вытянуть из Амброза в несколько раз больше, чем стоит мой жребий на самом деле.
– Прошу прощения, – добавил я. – Тебе пересчитать?
Все знали, что на прошлых экзаменах Амброз провалился на арифметике.
– Пять – это смехотворно, – возразил он. – Тебе повезет, если ты получишь хотя бы один так поздно.
Я заставил себя небрежно пожать плечами.
– Я соглашусь на четыре.
– Ты согласишься на один! – настаивал Амброз. – Я же не дурак.
Я глубоко вздохнул – и выпустил воздух, смирившись.
– Ну, я не знаю, может быть, я могу рассчитывать хотя бы на… один и четыре? – спросил я так жалостно, что самому противно сделалось.
Амброз ухмыльнулся акульей ухмылкой.
– Знаешь, что я тебе скажу, – великодушно решил он, – я готов дать один и три. Я не против иногда заняться благотворительностью.
– Спасибо, сэр! – смиренно проблеял я. – Я ценю вашу щедрость!
Я ощутил разочарование толпы оттого, что я вдруг принялся плясать на задних лапках перед Амброзовыми денежками.
– Да ладно, пустяки, – самодовольно сказал Амброз. – Всегда рад помочь нуждающимся.
– Винтийской монетой это будет два нобля, шесть битов, два пенни и четыре шима!
– Я и сам могу пересчитать! – отрезал он. – Я с детства путешествовал по свету с отцовской свитой. Я знаю, почем деньги.
– Да-да, конечно! – я потупился. – Экий я олух…
Я с любопытством посмотрел на него:
– А вы, значит, и в Модеге бывали?
– Ну конечно, – рассеянно ответил Амброз, роясь в кошельке в поисках нужных монет. – Я бывал даже при дворе верховного короля в Кершаене. Дважды.
– А что, правда, будто модеганские аристократы считают, будто высокорожденному торговаться позорно? – спросил я с невинным видом. – Я слышал, будто это считается верным знаком, что либо у человека течет в жилах кровь простолюдина, либо он в действительно отчаянном положении…
Амброз поднял голову и посмотрел на меня, перестав отсчитывать выкопанные из кошелька монеты. Глаза у него сузились.
– Потому что, если это правда, вы чрезвычайно добры, опустившись на мой уровень всего лишь ради удовольствия чуть-чуть поторговаться! – Я широко улыбнулся ему. – Нам-то, руэ, только дай: за каждый шим биться будем!
По толпе вокруг нас прокатился смешок. Она успела разрастись до нескольких десятков человек.
– Дело же совсем не в этом!.. – сказал Амброз.
Я изобразил чрезвычайную озабоченность:
– Ох, милорд, простите, милорд! А я и не знал, что у вас тяжелые времена… – Я подошел к нему поближе, протягивая свою плашку: – Нате, берите всего за полпенни! Я ведь и сам не против иногда заняться благотворительностью.
Я стоял прямо напротив и совал ему плашку:
– Прошу вас, возьмите, я настаиваю! Всегда рад помочь нуждающимся.
Амброз свирепо уставился на меня.
– Подавись ты своим жребием! – вполголоса прошипел он. – Вспомнишь еще об этом, когда будешь жрать бобы и мыться в речке! Я еще буду здесь в тот день, когда ты уйдешь из университета, не имея в карманах ничего, кроме рук!
Он развернулся и пошел прочь, воплощение оскорбленного достоинства.
В толпе послышались разрозненные аплодисменты. Я принялся раскланиваться во все стороны.
– Ну, во что ты это оценишь? – спросил Вил у Сима.
– Два в пользу Амброза. Три в пользу Квоута.
Сим посмотрел на меня:
– Не лучшая твоя работа, надо сказать.
– Не выспался я сегодня, – признал я.
– Каждая такая выходка делает конечный счет, по которому придется платить, куда больше! – предупредил Вил.
– А что мы можем сделать? Только цапаться друг с другом, – сказал я. – Магистры об этом позаботились. Стоит нам выкинуть что-нибудь из ряда вон выходящее – и нас тут же исключат за поведение, неподобающее члену арканума. А почему, вы думаете, я не превратил его жизнь в ад?
– Тебе лень? – предположил Вил.
– О, лень – одно из главных моих достоинств! – беспечно ответил я. – Не будь я так ленив, я бы мог потрудиться перевести «эдамете тасс» и ужасно обидеться, обнаружив, что это означает «эдемский насморк».
Я снова поднял руку с оттопыренными большим и средним пальцами.
– А так я предположу, что оно переводится прямо на научное название болезни: «немсеррия», что позволит мне избежать ненужных трений с друзьями.
В конце концов я продал свой жребий отчаявшемуся ре-лару из фактной по имени Джаксим. Я выторговал у него шесть йот и услугу, которую назову позже.
Экзамены я сдал не намного хуже, чем следовало ожидать, учитывая, что я не мог заниматься по книгам. Хемме по-прежнему был настроен против меня. Лоррен относился холодно. Элодин сидел, уронив голову на стол, – он, похоже, спал. Плату мне назначили ровно в шесть талантов, что поставило меня в интересное положение…
Долгая дорога, ведущая в Имре, была практически безлюдна. Солнце светило сквозь ветви деревьев, ветер нес легкий намек на грядущие осенние холода. Первым делом я направился в «Эолиан», забрать свою лютню. Накануне Станхион настоял, чтобы я оставил ее у них, опасаясь, как бы я не разбил ее по пьяни.
Подходя к «Эолиану», я увидел Деоха, который прохлаждался у входа, катая монету по костяшкам кулака. Увидев меня, он улыбнулся:
– Привет! Я думал, вы с приятелями в конце концов очутитесь в реке, так вас шатало, когда вы уходили!
– Нас шатало в разных направлениях, – объяснил я. – Так что мы скомпенсировались.
Деох расхохотался:
– Ваша дама тут, у нас!
Я постарался скрыть, что краснею. И откуда только он знает, что я надеялся найти здесь Денну?
– Не знаю, могу ли я называть ее своей дамой…
В конце концов, Совой все-таки мой друг…
Он пожал плечами:
– Да называйте как хотите, Станхион ее за стойкой спрятал. Пойду заберу, пока он не обнаглел и не принялся ее терзать…
Я ощутил прилив ярости и еле-еле проглотил горячие слова, готовые сорваться с языка. «Моя лютня! Это он о моей лютне!» Я проворно шмыгнул внутрь, подозревая, что моего лица Деоху сейчас лучше не показывать.
Я побродил по всем трем ярусам «Эолиана», но Денны нигде не было. Зато я наткнулся на графа Трепе, который с энтузиазмом пригласил меня к столу.
– Не знаю, сумею ли я уговорить вас как-нибудь побывать у меня в гостях? – смущенно спросил Трепе. – Я подумывал устроить небольшой званый ужин, и я знаю нескольких людей, которые были бы рады с вами познакомиться. – Он подмигнул. – Слухи о вашем выступлении уже расходятся!
Я ощутил легкую тревогу. Но я знал, что необходимость тереться локтями со знатью – зло неизбежное.
– Почту за честь, милорд!
Трепе поморщился:
– Вам обязательно называть меня «милордом»?
Бродячему актеру нельзя без дипломатии, а дипломату нельзя без титулов и рангов.