И в ночь накануне начала осенней четверти мы с Вилом и Симом расклеили их на всех плоских поверхностях, какие только нашли по обе стороны реки. Мы использовали замечательный алхимический клей, который Симмон сварил специально для такого случая. Это вещество размазывалось, как краска, а высохнув, становилось прозрачным, как стекло, и прочным, как сталь. Отлепить мои бумажки можно было не иначе, как при помощи молотка и зубила.
Оглядываясь назад, я понимаю, что это было так же глупо, как дразнить злого быка. И, если так подумать, я бы сказал, что именно данная конкретная выходка стала главной причиной, отчего Амброз в конце концов попытался меня убить.
Глава 62По воле ветра
Повинуясь настоятельным советам сразу из нескольких источников, в этой четверти я ограничился всего тремя областями знаний. Я изучал симпатию для продолжающих с Элксой Далом, дежурил в медике и продолжал ходить в учениках у Манета. Скучать мне не приходилось, однако же и надрываться тоже, не то что в прошлой четверти.
Артефакцию я изучал куда более упорно, чем все остальное. Поскольку мои поиски покровителя зашли в тупик, я понимал, что мои лучшие шансы встать наконец на ноги – это сделаться артефактором. В данный момент я работал на Килвина, и мне поручали относительно черную работу, стоившую относительно небольших денег. Но, когда я завершу свое ученичество, станет лучше. А главное, я смогу разрабатывать свои собственные идеи и продавать свои изобретения, получая проценты!
Если только… Если только я смогу вовремя расквитаться с Деви. Если только я каким-то образом сумею наскрести денег на оплату обучения. Если только я сумею завершить обучение у Манета, не убившись и не покалечившись: работа в фактной была довольно опасной…
В мастерской собралось человек сорок-пятьдесят, поглазеть на новинку. Некоторые расселись на каменные столы, чтобы лучше видеть, человек десять студентов собрались на железных мостках между потолочных балок, среди висячих ламп Килвина.
Я увидел наверху Манета. Не заметить его было трудно: втрое старше всех прочих студентов, с буйной гривой и седеющей бородой. Я поднялся по лестнице и подошел к нему. Он улыбнулся и похлопал меня по плечу.
– Ты что тут делаешь? – спросил я. – Я-то думал, это все для молокососов, которые ничего подобного прежде не видели.
– Ну, я сегодня решил поиграть в добросовестного наставника, – пожал плечами Манет. – А кроме того, тут и впрямь будет, на что поглядеть – хотя бы на физиономии присутствующих.
На одном из тяжелых рабочих столов стоял массивный цилиндрический бак, фута четыре в высоту и два в поперечнике. Бак был запаян наглухо без видимых следов сварки, и металл отливал особым тусклым блеском, наводившим на мысль, что это не обычная сталь.
Я принялся глазеть по сторонам и с изумлением увидел в толпе Фелу, которая ждала начала вместе с остальными студентами.
– А я и не знал, что Фела тут работает, – сказал я Манету.
Манет кивнул:
– Работает, работает! Четверти две уже, что ли…
– Даже странно, как я не заметил, – задумчиво сказал я, наблюдая, как она разговаривает с другой женщиной в толпе.
– Да, и как это ты не заметил? – сказал Манет с негромким, многозначительным смешком. – Но она тут нечасто бывает. Она занимается лепкой и работает с изразцами и стеклом. Она здесь ради оборудования, а не ради сигалдри.
Колокол на башне пробил час, и Килвин огляделся, обводя взглядом лица присутствующих. Я ни на миг не усомнился, что он мысленно отметил всех, кого сегодня не было.
– Эта вещь будет в течение нескольких оборотов стоять у нас в мастерской, – сообщил он, указывая на металлический бак. – Почти десять галлонов взрывоопасного растворителя «регим игнаул нератум».
– Он единственный, кто его так называет, – негромко заметил Манет. – Это костная смола.
– Костная смола?
Он кивнул:
– Едкая щелочь. Капнешь на руку – секунд за десять до кости разъест.
На глазах у собравшихся Килвин надел толстую кожаную перчатку и отлил с унцию темной жидкости из металлической емкости в стеклянный пузырек.
– Перед тем как переливать, пузырек следует остудить, поскольку это вещество кипит при комнатной температуре. – Он быстро заткнул пузырек и показал всем присутствующим. – Пользуйтесь герметичными крышками, поскольку жидкость чрезвычайно летуча. В газообразном состоянии она обладает поверхностным натяжением и вязкостью наподобие ртути. Ее пары тяжелее воздуха и не развеиваются. Они собираются вместе.
И Килвин, не говоря худого слова, бросил пузырек в ближайший горн. Раздался звон бьющегося стекла. С высоты мне было видно, что горн, по-видимому, нарочно вычистили для этой демонстрации. Он был пуст – просто неглубокий колодец из голого камня.
– Жалко все-таки, что он не умеет устраивать настоящих представлений, – вполголоса сказал мне Манет. – Вот Элкса Дал бы на его месте так развернулся!
Мастерская наполнилась пронзительным треском и шипением: темная жидкость нагрелась на камнях горна и закипела. Отсюда, с высоты, я хорошо видел, как горн медленно заполняется густым маслянистым дымом. Он вел себя совсем не как обычный туман или дым. Не расплывался по краям. Он собирался в лужицу и висел маленьким черным облачком.
Манет хлопнул меня по плечу, я обернулся к нему – и как раз вовремя: облачко полыхнуло ослепительной вспышкой. Со всех сторон раздались испуганные возгласы – очевидно, большинство присутствующих были застигнуты врасплох. Манет ухмыльнулся и заговорщицки подмигнул.
– Спасибо! – сказал я и снова отвернулся и посмотрел вниз. На поверхности тумана плясали острые языки пламени, окрашенные в яркий натриево-оранжевый цвет. Увеличение температуры заставило черный туман кипеть все быстрее, он все раздувался и раздувался, и вот уже пламя лизало верхнюю часть горна, который был по пояс высотой. Даже отсюда, с мостков, на которых я стоял, я слегка ощущал лицом жар пламени.
– А эта чертовщина как называется? – тихо спросил я у Манета. – Огненный туман?
– Можно и так, – сказал он. – Килвин же, вероятно, назвал бы это самовоспламенением под влиянием контакта с атмосферным воздухом.
Пламя дрогнуло – и внезапно угасло. Мастерская наполнилась кислым запахом раскаленного камня.
– Помимо того что это вещество чрезвычайно едкое, – сказал Килвин, – в газообразном состоянии оно легко воспламеняется. Достаточно нагревшись, оно вспыхивает от соприкосновения с воздухом. Выделяющаяся при этом теплота может запустить каскадную экзотермическую реакцию.
– Каскадное адское пламя, – сказал Манет.
– Ты прямо как хор на сцене, – тихо заметил я, стараясь сохранять серьезное лицо.
Килвин указал на бак:
– Эта емкость устроена таким образом, чтобы держать вещество в холоде и под давлением. Пока она находится в мастерской, будьте осторожны. Старайтесь не подвергать ее избыточному нагреванию.
С этими словами Килвин повернулся и ушел к себе в кабинет.
– И все? – спросил я.
Манет пожал плечами:
– А чего тебе еще? Килвин сюда пускает только тех, кто достаточно осторожен, а теперь все знают, какие меры предосторожности требуются.
– А зачем эту штуку вообще сюда притащили? – спросил я. – Для чего она?
– Новичков запугивать! – ухмыльнулся Манет.
– А более практический смысл у нее есть?
– Страх куда как практичен, – сказал он. – Но с ее помощью еще можно изготавливать излучатели для симпатических ламп другого типа. Они дают голубоватый свет вместо обычного красного. Не такой неприятный для глаз. Бешеных денег стоят!
Я посмотрел вниз, в мастерскую, но Фелы в водовороте тел не увидел. Я снова обернулся к Манету:
– Не хочешь еще немного поиграть в добросовестного наставника и показать мне, как это делается?
Он рассеянно пропустил свою буйную шевелюру сквозь пальцы и пожал плечами:
– Пожалуйста!
В тот же вечер, играя у Анкера, я приметил красивую девушку, сидевшую в глубине зала за одним из переполненных столиков. Девушка была ужасно похожа на Денну, но я понимал, что это просто мое воображение. Я так надеялся увидеть ее снова, что то и дело замечал ее краем глаза…
Но, приглядевшись, я понял правду.
Это и в самом деле была Денна! Она, вместе с половиной Анкеровых посетителей, подпевала «Дочерям погонщика». Увидев, что я смотрю в ее сторону, она мне помахала.
Ее появление настолько застигло меня врасплох, что я совершенно забыл, что делают мои пальцы, и песня развалилась на ходу. Все расхохотались, я торжественно раскланялся, пряча смущение. С минуту меня подбадривали и освистывали в равной степени, радуясь моему промаху больше, чем самой песне. Такова уж человеческая природа.
Я дождался, пока на меня перестанут обращать внимание, и как бы между делом пробрался туда, где сидела Денна.
Она встала, чтобы поздороваться.
– Я прослышала, что ты играешь на этом берегу, – сказала она, непринужденно перейдя на ты. – Не представляю, как тебе удается работать, если ты сбиваешься каждый раз, как тебе подмигнула девушка!
Я слегка покраснел:
– Такое нечасто случается.
– Тебе нечасто подмигивают или ты нечасто сбиваешься?
Я не нашелся, что ответить, почувствовал, что краснею еще сильнее, и она рассмеялась.
– Ты долго еще играть будешь? – спросила она.
– Ну, не так долго, – соврал я: я должен был Анкеру еще не меньше часа.
Она просияла:
– Здорово! Тогда уйдем отсюда вместе, ладно? Мне нужна компания для прогулки.
Не веря своему счастью, я отвесил ей поклон.
– Ну конечно, всегда пожалуйста! Сейчас, я только закончу…
Я пробрался к стойке, где Анкер с двумя служанками суетились, разливая напитки.
Его внимание мне привлечь не удалось, и я дернул его за фартук, когда он пробегал мимо. Анкер резко остановился, едва не опрокинув поднос с кружками на чей-то столик.
– Зубы Господни, парень! Чего тебе?
– Анкер, мне надо уйти. Я сегодня не могу играть до закрытия.