Я решил сменить тему:
– Можно спросить у тебя одну вещь?
– Валяй, – разрешил Манет, поглядывая на печь. – Ну, чего хотел-то?
Я закатил глаза:
– Слушай, а ты мог бы сказать, что знаешь универ не хуже любого другого?
Манет кивнул:
– Не хуже любого из ныне живущих. Со всеми его грязными мелкими тайнами.
Я понизил голос:
– Слушай, а вот ты мог бы при желании пробраться в архивы так, чтобы об этом никто не узнал?
Глаза у Манета сузились.
– Мог бы, – сказал он, – но не стал бы.
Я начал было что-то говорить, но он меня перебил, более чем раздраженно:
– Послушай, мой мальчик, мы об этом уже говорили, и не раз. Просто потерпи, и все. Дай Лоррену побольше времени, пусть остынет как следует. Прошла ведь всего одна четверть, или около того…
– Да уже целых полгода прошло!
Он покачал головой:
– Это тебе кажется, будто полгода – это уйма времени, потому что ты молод. Поверь мне, для Лоррена это все еще свежо. Лучше потрать еще четверть-другую, постарайся завоевать расположение Килвина, а потом попроси его замолвить за тебя словечко. Поверь мне, это сработает.
Я сделал самые что ни на есть щенячьи глаза:
– Ну, ведь ты мог бы хотя бы…
Манет твердо покачал головой:
– Нет и нет. Не покажу. Не подскажу. Не расскажу. И карту не нарисую.
Его лицо смягчилось, он положил руку мне на плечо, явно желая подсластить пилюлю бескомпромиссного отказа.
– Тейлу и его присные, ну куда ты так спешишь? Ты молод. У тебя в распоряжении вечность! – Он ткнул в меня пальцем: – А вот если тебя исключат, так это навсегда! А если тебя застукают в архивах, то исключат непременно.
Я сник.
– Ну да, наверное, ты прав…
– Ну да, ты прав, я прав, – сказал Манет и отвернулся, чтобы поглядеть на печь. – Все, беги себе. У меня от тебя язва.
Я побрел прочь, сердито размышляя о совете Манета и о том, о чем он ненароком проговорился. В целом я понимал, что совет хорош. Если я буду хорошо себя вести еще пару четвертей, рано или поздно меня допустят в архивы. Это был простой и надежный путь к тому, чего я хотел.
Увы, я не мог себе позволить запастись терпением. Я болезненно сознавал тот факт, что, если я не отыщу способа заработать как можно больше денег и как можно быстрее, эта четверть станет для меня последней. Нет. Терпение для меня не выход.
По пути к выходу я заглянул в кабинет Килвина и увидел, что он сидит за столом, рассеянно включая и выключая мою лампу. Взгляд у него снова сделался отстраненным, и я не сомневался, что могучая махина его мозга сейчас думает о полудюжине вещей одновременно.
Я постучал в дверной косяк, чтобы привлечь его внимание:
– Магистр Килвин!
Он не обернулся.
– Да?
– А можно мне самому купить эту лампу? – спросил я. – Я бы мог пользоваться ею, чтобы читать по ночам. А то до сих пор деньги на свечи трачу.
Я подумал, не стоит ли еще поломать руки, и решил, что лучше не надо. Чересчур театрально выйдет.
Килвин надолго задумался. Лампа у него в руке негромко щелкнула – он включил ее снова.
– Вы не можете купить того, что сделали своими руками, – сказал он. – Время ваше, материалы ваши.
И протянул лампу мне.
Я шагнул было в комнату, чтобы ее взять, но тут Килвин отвел руку и посмотрел мне в глаза.
– Я должен уточнить один момент, – серьезно сказал он. – Никому ее не продавайте и не отдавайте на подержание. Даже тем, кому доверяете. Если она потеряется, рано или поздно она непременно попадет в дурные руки и ее используют для того, чтобы тайком творить в темноте бесчестные деяния.
– Даю вам честное слово, магистр Килвин! Никто не будет ею пользоваться, кроме меня.
Выходя из мастерской, я изо всех сил старался сохранять невозмутимое выражение лица. Однако в глубине души я ухмылялся широкой, довольной ухмылкой. Манет сказал мне именно то, что мне было надо знать. Другой вход в архивы существует. Потайной вход. Ну а раз он существует, значит, я его отыщу!
Глава 65Искра
Я заманил Вила с Симом в «Эолиан», посулив угостить их выпивкой на халяву – единственная щедрость, какую я мог себе позволить.
Видите ли, хоть вмешательство Амброза и не давало мне найти себе богатого покровителя-аристократа, однако же оставалось еще множество обычных любителей музыки, которые покупали мне куда больше напитков, чем я мог употребить в одиночку.
Из этой ситуации было два простых выхода. Во-первых, я мог спиться, во-вторых, использовать ухищрение, существующее с тех времен, как на свете появились кабаки и музыканты. Слушайте внимательно, я сейчас приподниму завесу, скрывающую давний секрет менестрелей.
Вот, предположим, сидите вы в трактире. Слушаете, как я играю. Смеетесь, плачете, в общем, восхищаетесь моим искусством. Потом вам хочется как-то выразить свое одобрение, но у вас нет столько денег, чтобы вручить мне увесистый кошелек, как это делают зажиточные купцы или дворяне. Поэтому вы предлагаете угостить меня выпивкой.
Но выпивкой меня уже угощали. А может, и не раз. А может, я хочу сохранить ясную голову. И что же мне делать, отказываться? Да нет, конечно! Зачем же добру пропадать? Кроме того, вы, скорее всего, почувствуете себя уязвленным.
Поэтому я любезно соглашаюсь и прошу у буфетчика грейсдельского меду. Или соунтена. Или какого-нибудь белого вина особого урожая.
Дело не в названии. Дело в том, что на самом деле такого напитка не существует. И буфетчик наливает мне воды.
Вы платите за напиток, я вас любезно благодарю, и все расходятся довольные. Потом буфетчик, заведение и музыкант делят выручку на троих.
Более того, в некоторых особо утонченных питейных заведениях можно записать выпивку на свой счет, вроде кредита на будущее. Вот и в «Эолиане» можно было так делать.
Вот почему я, невзирая на то, что прозябал в бедности, мог себе позволить принести на столик, за которым ждали меня Вил с Симом, целую бутылку черного скаттена.
Пока я садился за стол, Вил одобрительно окинул бутылку взглядом:
– По какому поводу шикуем?
– Килвин одобрил мою симпатическую лампу. Так что перед вами – новоиспеченный мастер-артефактор арканума! – сообщил я с долей самодовольства. Большинство студентов ходили в учениках четверти три-четыре. Про то, что с лампой вышло не все гладко, я предпочел умолчать.
– Давно пора, – сухо заметил Вил. – Сколько времени тебе на это потребовалось, почти три месяца? Люди начали поговаривать, что ты, мол, уже не тот.
– Я думал, вы за меня порадуетесь, – сказал я, отковыривая сургуч с пробки. – Возможно, я, наконец-то, перестану считать каждый пенни.
Сим хмыкнул.
– Ну, на выпивку тебе все же хватает! – заметил он.
– Пью за то, чтобы тебе и дальше сопутствовал успех в работе артефактора, – сказал Вил, пристукнув по столу почти опустевшим стаканом. – Авось ты нас еще не раз угостишь в будущем!
– Ну и опять же, – сказал я, распечатывая бутылку, – всегда есть шанс, что я сумею напоить тебя настолько, что в один прекрасный день ты все же пустишь меня в архивы, когда будешь дежурить на входе!
Говоря это, я старательно сохранял шутливый тон и мельком взглянул в его сторону, проверяя реакцию.
Вил медленно отхлебнул, не глядя мне в глаза:
– Не могу.
В животе у меня сделалось кисло от разочарования. Я махнул рукой, словно мне не верилось, что он принял мою шутку всерьез.
– Да знаю, знаю!..
– Я об этом подумывал, – перебил меня Вилем. – Учитывая, что наказан ты незаслуженно и я знаю, как это тебя огорчает.
Он отхлебнул еще вина.
– Лоррен периодически кого-нибудь выставляет из архивов. На несколько дней – тех, кто слишком громко болтал в усыпальне. На несколько недель – за небрежное обращение с книгами. Но вообще запретить вход в архивы – совсем другое дело. Такого несколько лет не случалось. Об этом все знают. И если тебя кто-нибудь увидит… – Он покачал головой. – Я лишусь своей должности скриба. И нас обоих могут исключить.
– Да не казнись ты так, – сказал я. – Сам факт, что ты об этом думал, уже многое значит…
– Что-то мы все чересчур расчувствовались, – перебил Сим, пристукнув стаканом по столу. – Откупоривай уже эту бутылку, и давайте-ка выпьем за то, чтобы Килвин впечатлился успехами Квоута и поговорил с Лорреном, чтобы тот отменил свой запрет!
Я улыбнулся и принялся вкручивать штопор в пробку.
– У меня есть идея получше, – возразил я. – Голосую за то, чтобы выпить за пожизненное смятение и угнетение некоего Амброза Джакиса!
– Ну, тут мы, я думаю, все «за», – ответил Вил, поднимая стакан.
– Боже великий! – вполголоса произнес Симмон. – Вы только поглядите, что Деох добыл!
– А что такое? – спросил я, сосредоточась на том, чтобы вытянуть пробку, не разломав.
– Он снова ухитрился завладеть самой красивой женщиной из присутствующих! – проворчал Сим с несвойственной ему угрюмостью. – За такое человека поневоле возненавидишь!
– Ну, Сим, твои вкусы по части женщин в лучшем случае сомнительны.
Пробка вылетела с приятным чпоканьем, и я торжествующе продемонстрировал ее своим товарищам. Они не обратили на меня внимания: их взгляды были прикованы к дверям.
Я обернулся, посмотрел, помолчал.
– Это же Денна!
Сим оглянулся на меня:
– Денна?
Я нахмурился:
– Ну, Дианне. Денна. Та самая, про кого я вам тут рассказывал. Та девушка, что пела со мной. У нее много разных имен. Не знаю почему.
Вилем пристально посмотрел на меня.
– Вот это и есть твоя девушка? – переспросил он крайне недоверчиво.
– Девушка Деоха, – мягко уточнил Симмон.
Да, похоже, так оно и было. Мускулистый красавец Деох разговаривал с нею со своей обычной непринужденностью. Денна смеялась, небрежно обвив его рукой. Я смотрел, как они болтают, и грудь у меня наливалась свинцовой тяжестью.
Но тут Деох обернулся и указал пальцем. Она посмотрела туда, куда он указывал, встретилась со мной взглядом и просияла улыбкой. Я улыбнулся в ответ, чисто машинально. Сердце у меня забилось снова. Я махнул ей рукой. Она перебросилась парой слов с Деохом и принялась пробираться к нам через толпу.