— Вы долго догадывались, — улыбнулся Стеклов, — я же специально оставил вам столько подсказок. Даже шерсть Марса… Ну, лучше позже, чем никогда. Все правильно. Я действительно отвез на завод тело этого вора.
— Но как вы это сделали? — Емельянов смотрел на него во все глаза.
— Мне помог один мой друг. Не спрашивайте, я все равно не скажу, кто он. У него есть машина. Я спустился на улицу к телефону-автомату, сделав вид, что иду гулять с Марсом. И позвонил ему. Когда он приехал, была уже глубокая ночь. Я немного знал тот завод и район. Знал, что всю ночь к складам снуют машины. Директор завода очень ушлый тип. Склады арендуют у него несколько цеховиков. А у них принято перевозить свои товары по ночам. Мы завернули тело вора в покрывало, перевезли на завод и оставили там. Я даже снял пиджак, чтобы все выглядело натурально.
— Но где, где же вы нашли его тело? — почти закричал Емельянов.
— Разве я не сказал? — улыбнулся Стеклов. — Я нашел его тело в комнате скрипача Семы Лифшица. Убитого скрипача.
К такому повороту разговора Емельянов был не готов. Он вполне мог представить все, что угодно, даже то, что слепой вместе со своим подельником сами убили Дато Минзаури. Но только не это. Емельянов снова испытал ощущение, которое не покидало его вот уже несколько дней: как крýгом идет голова.
— Так, — он тяжело вздохнул, — а вот с этого момента как можно подробней. Как вы обнаружили тело?
— Я услышал шорох. У слепых очень хорошо развит слух. Компенсация. Я, кажется, вам рассказывал, — ровным тоном, без капли эмоций заговорил слепой. — И вот, когда я шел по коридору, я услышал странный шум. Как будто в комнате скрипача кто-то есть. Слышался даже шум переворачиваемой мебели. Я затаился, решил подождать. Но тут в коридор вышла соседка. Было странно стоять так, столбом, под опечатанной дверью. Она все равно ничего бы не поняла. И я ушел.
— А не проще было вызвать милицию? — нахмурился Емельянов.
— Я хотел сам попробовать, — Стеклов пожал плечами, — мне было интересно.
— И что же вы сделали? — Емельянов продолжал хмуриться, не зная, верить в этот странный рассказ или нет.
— Я дождался ночи, когда все заснут. У меня есть универсальный ключ. Отмычка, по-простому, — улыбнулся Стеклов, — осталась с прежних, лучших дней. Я аккуратно снял бумагу, которой заклеили дверь, и вошел внутрь. И сразу споткнулся о тело. Оно лежало в первой комнате, на полу. Я опустился на колени, стал ощупывать руками. Сразу было понятно, что этот мужчина давно мертв. Кожа была очень холодной на ощупь. Когда я все ощупал, то оставил Марса сидеть возле тела, а сам пошел звонить своему другу.
— Ваша собака из милицейского приюта, так? — улыбнулся Емельянов.
— Да. Марс и я — мы когда-то работали вместе. Самый умный пес. Когда со мной произошла беда, мне позволили его взять.
— Что было дальше?
— Марс охранял тело. Приехал мой друг, и мы решили подбросить тело на завод.
— Вы, сотрудник уголовного розыска, решили так запутать следствие? — возмутился Емельянов.
— На самом деле я решил вам помочь, — ловко парировал Стеклов. — Если б не мои действия, вы б еще не скоро его обнаружили. И потеряли бы время.
— В комнате была кровь? — спросил Емельянов, прекрасно помня о причине смерти вора.
— Нет, — Стеклов покачал головой, — я тоже об этом подумал сразу же. Обшарил всю комнату. Никаких следов крови не было.
— Вы знаете причину смерти этого человека? — спросил Емельянов.
— Знаю, — Стеклов кивнул, — раны на запястьях. Нанесенные острым кинжалом с острым лезвием. Мой друг описал раны, а я их ощупал.
— Кинжалом? — удивился Емельянов этому новому повороту в разговоре.
— Да, — Стеклов кивнул, — раны глубокие, узкие, почти до кости. Такие повреждения нельзя нанести обыкновенным ножом. Это кинжал.
— Возможно, — Емельянов кивнул. — А как вы считаете, это могло было быть самоубийство?
— Ни в коем случае! — возмутился Стеклов. — Эта версия абсолютно ошибочна. Такие раны человек не может нанести себе сам. Это убийство, причем убийство жестокое — сделать такие глубокие раны, полностью перерезать вены и оставить истекать кровью. Какой-то религиозный фанатизм!
— Почему вы это сказали? — нахмурился Емельянов, в голове которого тоже бесконечно крутилась эта мысль.
— Про латинскую надпись я тоже знаю. Слова из католической молитвы, — пояснил Стеклов, — а раны на запястьях как бы издеваются над распятием или повторяют его смысл. Запахло сектантством.
— Принесли в жертву, например, — Емельянов вспомнил профессора.
— Это возможно, — Стеклов кивнул. — Знаю, как вы сейчас мучаетесь. Недоумеваете, почему труп подбросили именно в эту комнату, какая связь между вором и скрипачом. И я не знаю. А вот вам предстоит это выяснить.
— Идемте, — Емельянов поднялся с места, — и возьмите свой ключ. Надо осмотреть комнату. Будем искать кровь.
Глава 23
Стоило Емельянову лишь подняться с места, как пес тут же стал у двери, настороженно глядя то на замок, то на своего хозяина. У Емельянова вдруг возникло устойчивое впечатление, что пес понимал абсолютно все, что они говорили в этой комнате. В глазах собаки светился просто невероятный ум. И когда Емельянов сказал, что нужно пойти осмотреть комнату скрипача, пес первый сорвался с места. Если бы Емельянову кто-то рассказал об этом, он не поверил бы ни за что.
Однако если Марс был готов к исследованиям чужой комнаты, то его хозяин выказал куда меньше энтузиазма. Несмотря на темные очки, было видно, как по лицу его проскользнула какая-то тень — едва уловимая, но вполне достаточная для того, чтобы опытный Емельянов это заметил.
Это было странно. Опер остановился в дверях.
— Вы считаете, что это излишняя мера?
— Отнюдь, — Стеклов пожал плечами, — вы абсолютно правы. Я точно так же действовал бы на вашем месте. Но только это напрасный труд. Вы не найдете там ничего.
— Меня интересует одна вещь, — Емельянов не спускал глаз с лица Стеклова. — Как вы думаете, мог быть связан скрипач с преступным миром? Могла ли быть какая-то информация об этом?
— Почему вы задаете такой странный вопрос? — В тоне Стеклова появилась настороженность.
— Мог ли скрипач быть знаком с Дато Минзаури? Или с его другом Пауком? — спросил Емельянов.
— С Пауком? — вздрогнул Стеклов.
— Вы знаете это имя, не так ли?
— Конечно. Его задерживали ребята из моего отдела.
— Вы вели его дело?
— Нет, — Стеклов вздохнул, — не получилось. Но все силы отдела были брошены на дело Мулявко. Я как чувствовал, что оно будет моим последним, поэтому так не хотел его брать.
— И все же, если предположить… Может, скрипач что-то покупал у подпольных скупщиков? Или у него были знакомые вроде Дато, Паука? Может, он к их услугам обращался?
— Не думаю, — твердо ответил Стеклов. — Покойный музыкант был человеком из совершенно другого теста. Он был образованным, культурным. Мог бы стать гордостью страны. Как жаль…
— Как жаль — что? — Емельянов тут же ухватился за фразу, которая прозвучала резким диссонансом по сравнению с остальными.
— Как жаль, что его не оценили в этой стране.
Было понятно, что Стеклов все-таки знает какую-то информацию, которую пока не горит намерением сообщить. Емельянов отложил эту странность в памяти и решил вернуться к разговору позже. А пока все-таки вышел в коридор.
Незаметно они заговорились допоздна. Вся квартира уже спала, тишина стояла неимоверная. Поэтому особенно странным и даже страшным был шум, который послышался из-за дверей скрипача.
Емельянов замолчал, прислушался. В комнате скрипача переставляли мебель. Было отчетливо слышно, как кто-то двинул стулом.
— Вы тоже это слышите? — шепотом сказал Стеклов. — Наверняка убийцы вернулись. Потеряли что-то.
На самом деле это было единственным и разумным объяснением.
— Прижмитесь к стене и не ходите за мной, — скомандовал Емельянов, доставая пистолет.
Темная сталь пистолета Макарова хищно блеснула в его руке. На самом деле это было плохой идеей — задерживать в одиночку ночных визитеров, вернувшихся на место преступления. Но другого выхода у Емельянова не было. Упустить преступников он не мог. Поэтому оставалось рисковать.
Емельянов подошел к двери вплотную. Сразу разглядел тоненькую щелочку в темноте прихожей скрипача — дверь была приоткрыта, но в комнате свет не включили. Это было еще более подозрительно и только подчеркивало догадку, что там находятся преступники. Емельянов, прицелившись, стал открывать дверь.
В темноте никого не было видно. Однако было хорошо слышно, как кто-то ходит по гостиной. Дверь в нее была раскрыта настежь. На фоне окна появился чей-то силуэт.
Емельянов отчетливо разглядел фигуру человека. Он стоял спиной к двери и что-то перебирал на подоконнике. Не дав возможности услышать его и опомниться, Емельянов прыгнул вперед, ударил человека пистолетом в спину, повалил лицом вниз на пол и быстро защелкнул наручники.
Все это было тренировано, быстро, на автоматизме, так, как он множество раз поступал в подобных случаях. Поэтому полной неожиданностью для Емельянова стал женский крик, прозвучавший в темноте. Похоже, он задержал женщину.
Емельянов бросился к выключателю. Яркий свет люстры залил все пространство ослепительным светом. На полу на ковре возле окна лежала темноволосая женщина в синем плаще. Ее длинные волосы растрепались вокруг головы, запутавшись в ворсинках ковра. Сквозь сбитые, спутанные пряди Емельянов разглядел большой зеленый глаз, налитый слезами, полный такого невообразимого ужаса, что он вздрогнул.
Рывком опер поднял женщину на ноги и толкнул на стул.
— Ты кто такая, черт тебя дери?!
Теперь он мог разглядеть ее лицо. Женщина была молода, однако он затруднился бы определить ее возраст в точности — где-то между 35 и 45. Она была просто невероятно красива. Емельянову вдруг подумалось, что никогда в жизни он не видел таких точеных, словно скульптурных лиц, где каждая черточка была в абсолютной гармонии со всеми остальными.