Зазвенели железные крючья, трёхзубый якорь зацепился за край трещины, верёвка натянулась.
– Брабер! – надсаживалась сидха.
– Если ты задумал элегантно ускользнуть от нас, гноме, то, право же, ты выбрал не самое лучшее время, – холодно бросил алхимик.
Охотник за демонами не отвечал, стоял с занесённым для удара клинком и ждал – однако его левая рука отчего-то вдруг сползла с эфеса и вцепилась во что-то на груди гнома.
Пузырь Гнили меж тем всё раздувался и раздувался, сделавшись уже в рост зрелого человека.
– Держите! – яростно зашипела Стайни, сунув конец верёвки в руки опешившим Ксарбирусу и Нэисс.
– А ты-то куда?! – возопил алхимик.
– Сейчас вернусь, – бывшая Гончая вновь играючи перебежала пропасть по тонкому канату, легко спрыгнула наземь.
Брабер продолжал стоять, чуть покачивая мечом и стискивая что-то в левом кулаке.
Стайни танцующей змейкой скользнула к нему, коротко размахнулась, ударила чуть пониже уха.
Гном пошатнулся, закачался, едва не выронив меч. Гончая ударила вторично, стремительно обмотала свободный конец верёвки вокруг груди Брабера, затянула узел.
– Тяните! – и навалилась сама.
– Там же всё сейчас лопнет… – начал было Ксарбирус, однако за верёвку взялся.
…Тяжёлое тело гнома казалось совершенно неподъёмным. Оно низринулось в тёмную бездну, пролетело, тупо ударилось о камень. Стайни осталась стоять на самом краю, держа – и тоже играючи! – гигантский красно-золотой меч Брабера.
– Тяните же!
Лица алхимика и Нэисс покраснели от натуги, они оба старались как могли. Бесчувственного Брабера медленно вытягивали вверх.
…Пузырь лопнул точно в тот самый миг, когда алхимик швырнул освободившуюся верёвку Гончей.
Прижавшись к стене, они молча смотрели на шелестящий бесчисленными лапками живой поток мёртвого. Ночь смыла краски, в свете поднявшихся Гончих видна была лишь сплошная шевелящаяся масса.
– И зачем всё это? – шёпотом простонала Нэисс. – Мы же видели, как они перебирались через ров!
– Наверх, Стайни. – Ксарбирус был бледен, но решителен. – Наверх, больше ничего не осталось…
– Сейчас, – Гончая возилась с бесчувственным гномом. – Ого! Гляньте-ка!
Чёрно-золотой талисман Брабера, его «находитель демонов», вновь сходил с ума. Песок внутри перемешался, частички его, похоже, совсем забыли о земном притяжении.
Что это значит, все уже знали. Даже слишком хорошо.
– Только демонов нам тут и не хватало, – простонал алхимик.
Брабер закряхтел, пошевелился.
– Ты… ты чего, распечать тебя?!
– Не могла допустить, чтобы ты, гноме, красиво помер у меня на глазах, отобрав всю славу, – ядовито бросила Гончая.
– И потому надо было меня по башке, да-а?
– Ну извини. Надо было оставить тебя на съедение. – Стайни не отрывала глаз от расползающихся по котловине потоков живого гноя. – Приходи в себя, охотник! Твоим друзьям, похоже, не терпится. Боятся пропустить самое интересное.
Брабер уставился на обезумевший талисман.
– Чего тут только нет… – непонятно пробормотал он.
– Полезем вверх? – слабым голосом предложила Нэисс.
– Вверх? Нет смысла. – Ксарбирус стоял, скрестив руки на груди, тоже, как и бывшая Гончая, глядя на стремительно приближающуюся желтоватую волну. – Похоже, друзья мои, наш поход здесь и закончится, если только мы очень, очень быстро не окажемся внутри.
– Помоги! – гаркнул на Стайни Брабер. – Где Гончая не углядит, мож, у гнома выгорит!
Они двинулись кругом, всем телом прижимаясь к тёплой, нагретой за день, несмотря на осеннюю пору, стене. Нэисс и Ксарбирус остались стоять, где стояли, стараясь, чтобы брошенные Брабером мешки не свалились в ров. Сидха вдруг расхохоталась:
– Зачем они нам теперь?!
– Пока не помер, буду надеяться. – Алхимик кусал губы, но не взялся ни за один из своих эликсиров.
Многоножки тем временем, как и положено, покрыли живым ковром всё окрест, докатились до каменного кольца вокруг котловины, достигли рва – и молча, словно хорошо отлаженные навсинайские големы, принялись за старое, стали строить живой мост через пропасть.
– Нас поджарит или сварит, если те, что в башне, вновь покажут силу?
– Предпочту поджаривание, сидха. Во всяком случае, это быстрее, меньше мучиться.
Потоки многоножек всё ещё изливались из прорыва, словно и впрямь гной из вскрытой ланцетом лекаря пустулы, когда воздух над проклятым местом странно замерцал неярким жемчужным сиянием, особенно заметным сейчас, в сгустившейся ночи. Над прорывом Гнили словно разворачивалась странная радуга из оттенков серого, белого и жемчужного; вот появилась арка, врата заполыхали белым.
– Не может быть! – И Нэисс прижала ладонь ко рту.
– Демоны. Добро пожаловать, друзья. – Ксарбирус замер у стены, кулаки его сжались. – Как жаль, как жаль… Коллега Шелдари отдал бы правую руку за такое зрелище…
– А что ж тут такого? Помните, мэтр, когда ещё на корабль не сели, Гниль с этими тварями мало что не смешались?
– Тогда не смешались, Стайни. Пузыри лопались вблизи от открывающихся порталов, но всё-таки не настолько близко. Теперь вот и увидим, кто кого заборет…
Из белого пламени прямо в жёлтые потоки ступила чудовищная, гротескная фигура, раза в три выше обычного человека, с массивной трёхрогой башкой, широким плащом чёрных крыльев за спиной. Глаза горели, словно у големов, но не красным, а серебристым.
– Теперь закрыться… – бормотал Ксарбирус, неотрывно глядя на распахнувшийся портал.
Но впустившие демона врата отнюдь не собирались закрываться. Следом за первым чудовищем в них возникло второе, низкое, горбатое, с шипастым, высоко взнесённым гребнем вдоль всей спины; свет Гончих блеснул на огромных клыках, спускавшихся ниже подбородка. Следом – третий, этот двигался почему-то на четвереньках. Все они тяжело шлёпнулись вниз, так что многоножки полетели в разные стороны, словно брызги – увы, отнюдь не чистой, хрустальной воды.
– Хррм-грпщ-умф?! – взревел самый первый из троицы.
– «Что за дряни мы напились вчера?!» – усмехнулся алхимик.
– Ничего не… – вывернулись из-за стены Стайни и Брабер. Гном так и замер, широко раскрыв глаза. Меч сам перелетел к нему в руку.
Твари Гнили наконец сообразили что к чему. Живой мост быстро рассыпался, бестии ловко карабкались назад; многие срывались, беззвучно исчезая в тёмной глубине пропасти.
…Но когда Гниль хоть в малейшей степени занимала гибель служащих Ей созданий?
Шелестящая волна обрушилась на тройку демонов, те ответили яростным рёвом – и потоками пламени, что, как и положено по всем легендам, вырывалось у них из пастей.
– Мэтру Кройону такое и не снилось, – прошептала Нэисс.
– Славные демонюки какие, – в тон ей отозвался гном. – Дважды только я с такими переведывался. Редко их к нам заносит…
– Заносило, ты хотел сказать, мой добрый гном. Сдается мне, теперь тебе предстоит видеться с ними куда чаще, если, конечно, мы отсюда выберемся.
– Всё б вам дурное пророчить, мэтр! «Если выберемся»! Выберемся! Не можем не выбраться!
– Смотрите! – оборвала их Стайни.
Изрыгаемое демонами пламя очистило камень вокруг них, многоножки горели и распадались невесомым пеплом, так что не оставалось даже тлеющих панцирей.
– Крепкие парни, – завистливо крякнул Брабер. – Эвон, как жгут! Нам бы так…
– Если жгут, так тогда уж горячие, наверное, – буркнула Стайни, тоже не в силах отвести взгляд от битвы. – Того и гляди, всю Гниль спалят!
Демоны встали в круг, изрыгая пламя, словно какие-то чудовищные осадные машины Навсиная или Некрополиса. Многоножки словно забыли о башне, о прижавшейся к её стене четвёрке, всем множеством бросившись на новых врагов; смерть их не пугала, они словно вообще не знали, что это такое. И они не просто наступали – они наступали хитро, прямо посреди шевелящегося покрывала стали вспучиваться живые холмы, стремительно вытягивающиеся вверх острыми пирамидами. Многоножки карабкались друг по другу, забираясь всё выше и выше, пока сразу пять таких пирамид не оказалось выше самих демонов.
И тогда Гниль ринулась в атаку уже не только по земле, но и по воздуху. Многоножки настоящими струями устремились с вершин только что возведённых примётов, кидаясь на демонов сверху.
Их встретил ревущий огонь и разящие, рвущие всё и вся клыки, твёрдая броня, поддающаяся только зачарованным клинкам, но Гниль это не смутило. Даже демоны не могли извергать потоки огня постоянно, без малейшего передыха; они дышали пламенем, и, пока твари атаковали их только по земле, пришельцы ещё могли выстоять. Но когда многоножки бросились сверху, демоны дрогнули. Чёрные тела быстро покрылись желтоватыми росчерками, едва видимыми в свете бушующего пламени.
Теперь демоны не просто ревели от ярости – они выли от жуткой боли; наверное, простым смертным такое не представить. Только один из пришельцев ещё жёг всё вокруг себя, двое других уже катались по камням, погребённые под толстым слоем многоногих тварей. То и дело сквозь жуткую шевелящуюся массу пробивались языки пламени, пожиравшие множество тварей Гнили, но их место мгновенно занимали новые.
И только четверо странников, прижавшиеся к стенам чужой и жуткой башни, единственные свидетели разыгравшейся схватки, видели, что и у Гнили резервы небеспредельны. Лопнувший пузырь уже давно не исторгал новые и новые орды многоножек; огонь сожрал несчётные тысячи бестий, и сейчас жёлтый круг сужался, и притом довольно быстро. Демоны дорого продавали свои жизни.
– Прямо даже как-то не по себе, – пожаловался Брабер. – Всю жизнь демонюков рубил-колол, головы им сносил, рогами торговал… а теперь смотрю, как помирают от Гнили этой самой, – и жалко! Представляешь, сидха – я, гном, демонов жалею!
– Потому что тебе в каждом мэтр Кройон чудится. – Нэисс отвернулась, понурила голову. – Да и мне тоже…
– Чувства в сторону, – одёрнул спутников алхимик. – Надо отметить, гм, что демоны действительно появились очень кстати. Смотрите, Гнили почти что и не осталось!