– А ты уверен, мэтр, что она-таки схлынет? Вон, пузыри одни за другим лопаются. Я уж и считать бросила.
Многоножки тем временем поднялись уже чуть ли не до середины башни, пытаясь протиснуться в узкие оконца. Пока им это не удавалось.
– Должна схлынуть, – не слишком уверенно заявил мэтр. – По причине конечности всего и вся в сущем.
– Принцип, конечно, основополагающий, – скривился Ксарбирус. – Но, дорогой мой коллега Кройон, быть может, ты счёл бы допустимым познакомить меня с применённой тобой системой заклинаний?
– Нет ничего проще, многодостойный, – с подъёмом откликнулся демон. – Первоначальный круг таков… – И он деловито принялся чертить что-то на прямо на камне устрашающего вида когтем. Ксарбирус мгновенно обратился в слух, неотрывно глядя на череду символов и рун, не понятных никому, кроме лишь посвящённых.
Нэисс, Стайни и Брабер молча смотрели, как жёлтый вал Гнили по-прежнему бьётся в несокрушимые стены башни Затмений. На сей раз неведомые хозяева башни отнюдь не торопились привести в действие один раз очистившее её от многоножек заклятье.
– Не хотят или не могут? – пробормотала Стайни. – Но если ждут, то чего?
– Полагаю, меня, – раздался негромкий стариковский голос совсем рядом. Все так и подскочили – не узнать говорившего они не могли.
Тот самый старик, «съевший» прорыв Гнили на дороге к морю! Но откуда он здесь взялся?!
Кажется, у Стайни это вырвалось вслух.
– Хороший вопрос, – усмехнулся тот, потирая сухие руки и делая шаг к обрыву. – Я – уж не обессудьте! – невольно услыхал вашу беседу с рогатым гостем. Он прав. Барьеры рушатся, и для меня остаётся все меньше и меньше преград.
– Тебе нужны смерти, – с расстановкой, глядя старику прямо в непроницаемые глаза, проговорила Стайни. – Ты говорил, что многоножки – лучше всего, но сойдут и просто смерти?
– Прекрасная память, дорогая моя. – Старик скрестил руки на груди. Кажется, происходящее его даже забавляло. – Именно. И пока сию прекрасную Гниль не истребили хозяева этих мест, я, с вашего разрешения, займусь многоножками. Замечательно, великолепно, столько Гнили в одном месте! Нет, я всегда верил в дхусса. Исключительные способности, огромный талант. Собрать этакое множество! Даже мне открылась сюда дорога, хотя раньше – ни-ни…
Старый плащ махнул по камням; неведомый чародей легко перелез через каменный гребень, с истинно молодой ловкостью заскользил по отвесной скале взниз, цепляясь, точно паук, за мельчайшие выступы.
Ксарбирус и Кройон словно ничего и не заметили. Ни тот ни другой так и не подняли голов от мешанины линий, представлявшейся любому постороннему совершеннейшей бессмыслицей.
Брабер метнулся к ним, затряс алхимика за плечи – с таким же успехом он мог тормошить замшелый валун. Стайни и Нэисс обе, не сговариваясь, ринулись к краю обрыва, нависли над ним, забывая об осторожности.
– Чего ты смотришь?! – зашипела на бывшую Гончую сидха. – Тебя чему учили?! Или будешь ждать, пока он и тут всё подчистит?
– А почему нет? – огрызнулась Стайни. – Остановить мы его всё равно не остановим. Так пусть хотя бы от Гнили нас избавит.
– Избавит, избавит… весь мир от Гнили избавит и от нас заодно, – злобно сплюнула Нэисс.
– Сама тогда пробуй. А мне ещё прожить сколько-то надо, – отвернулась Стайни. – Твоя-то Игла-до-Сердца, что, затупилась? Или вовсе сломалась?
Сидха побледнела от оскорбления, выпустила когти, сгорбилась, словно готовясь к прыжку. Бывшая Гончая только пожала плечами с равнодушием, правда, наигранным.
– Нечего ссориться, – примирительно сказала она. – Смотри, смотри, что он там творит?! И ты его хотела в спину ударить? Да от нас с тобой и мокрого места бы не осталось.
Гниль и в самом деле нахлынула на странного чародея со всех сторон, обрушиваясь на него настоящими волнами. Тупая и нерассуждающая, она шла на собственную гибель без сомнений и трепета, но вся эта беззаветность и кажущаяся самоотверженность ничего не могли изменить. Живая пирамида, воздвигшаяся на месте, где только что стоял удивительный пришелец, стремительно распадалась лёгкими облачками желтоватой пыли, сухие панцири многоножек лопались с лёгким треском, словно шляпки гриба-споровика под ногой лесоруба. Да, старик явно набрал силы со дня последней встречи с керваном – многоножки умирали куда быстрее, не успевая даже добраться до жуткого мага. По всему жёлтому морю, до самого рва, сейчас затянутого живой пеленою, до башни Затмений словно прошёлся мертвящий ветер; движение замирало и вместо тысяч живых существ, неважно, сколь жутких или ненавистных, не оставалось ничего, кроме лёгкой, оседающей на равнодушный камень пыли.
– Он сделает за нас всю работу, разве не видишь? – повернулась к Нэисс Гончая. – От Гнили ничего не останется, и мы…
– Думаешь, – бледно усмехнулась сидха, – он нами-таки побрезгует?
– Что?! – вытаращилась Стайни.
– А то, – вступил бросивший напрасные попытки дозваться Ксарбируса или демона Брабер. – Не чуешь разве, как он их всех гложет?.. Не чуешь, ясно! – Он махнул рукой. – Человек, что с тебя взять; а вот у нас, старших рас, всё нутро переворачивается. Кто с многоножек начал, тот непременно двуногими закончит. Нами с тобой. Меня… – Он миг поколебался, но потом решился, махнул рукой: – Меня затем сюда и послали. Собственно, многих в разные места отправляли, когда стало ясно, что жареным пахнет и нам в своих горах не отсидеться.
Нэисс понимающе усмехнулась.
– Отправляли многих, а повезло тебе. Да, так тоже случается.
– Так чего ж медлите?! – оскалилась Гончая. – Идите, убивайте! Ты, охотник за демонами; ты, чародейка сидхов, – чего стоите руки в боки? Вы ж, я так поняла, думаете, что этого, – она мотнула головой в сторону котловины, где продолжалось избиение Гнили, – что достаточно этого мага прикончить и всеобщее благорастворение воцарится?
– На всяк случай не помешает, – сощурился гном.
– А, – кивнула Стайни. – Ну, желаю успеха. Постараюсь похоронить ваши бренные останки, как положено по закону сидхов и гномов. Тем более если вас сюда… за этим послали.
– Меня никто никуда не посылал! – запротестовала Нэисс. – Меня нагло похитили…
– Знаем-знаем, – отмахнулась Стайни. – Кому там у вас принято сказки рассказывать? Мы вот, люди, говорим – «бабушке своей ври».
Гном и сидха переглянулись. И, не говоря больше ни слова, стали перебираться через край обрыва.
Стайни схватилась за голову.
– Они ещё безумнее, чем я думала, – пробормотала она. – И что все-таки с ней собирались сделать в Некрополисе?.. Неужто никогда не узнаю? – Она встряхнулась. – Мэтры! Эй, мэтры! Доктор Ксарбирус! Сударь мой Кройон! Может, всё-таки послушаете, что я вам скажу?
Мэтры, похоже, выдохлись. Очень вовремя, подумала Стайни, кивком указывая на обрыв. Пара туго натянутых верёвок – всё, что осталось от сидхи и гнома.
– Что тут происходит? – начал было Ксарбирус, недовольно поджимая губы. – О?.. О… О-о!!!
Мэтр Кройон молча бросился к острому каменному гребню, перегнулся, глядя вниз.
Нэисс и Брабер уже одолели половину пути, спускаясь с ловкостью, свидетельствующей о немалом опыте.
– Недостойный не разумеет… – простонал демон.
– Что ж тут не понимать? – снисходительно уронил Ксарбирус, скрещивая руки на груди. – Наши друзья наконец решили, что нашли ту цель, ради которой они и проделали весь свой долгий путь.
– Кто… кто сей потентат, кто сей могущественнейший из могущественных? – Теперь Кройон неотрывно смотрел на тощую фигурку в плотном плаще, что неспешно брела по засыпанному жёлтой пылью камню прямиком к башне, где всё ещё кипела Гниль, тщась забраться повыше.
– Воистину великий чародей, – кивнул Ксарбирус. – Маг, поставивший своей единственной целью бессмертие. Настоящее, истинное бессмертие, в отличие от долголетия обитателей Смарагда или сидхов. Бессмертие, не зависящее ни от чего. Если завтра наш Лист перестанет существовать, скажем, сожранный Гнилью, то он всё равно останется жить – бестелесным духом, сохранившим прежнюю память и характер с привычками. Для этого ему нужны смерти. Многоножки отлично подходят. Убивать людей или прочих он, похоже, считает – пока! – слишком обременительным. А может, приберегает… на сладкое.
– Убивать Гниль – дело хорошее, многомудрый Ксарбирус. Я, недостойный, отлично разумею сие. Но, – демон задрожал, – отчего ж мне так страшно, когда я гляжу на этакую силищу?!
– Потому что никто не знает, какой реагент ему потребуется затем, – холодно пояснил алхимик. – Может, весь наш мир. Может, все, кто живёт и дышит. С его, – Ксарбирус дёрнул головой, словно укушенный, – с его точки зрения, мы все мало чем отличаемся от многоножек.
– Тогда что же мы медлим, достойнейший?! И почему храбрейшая Стайни осталась в стороне?! – вознегодовал демон, решительно перекидывая ногу через край обрыва.
– Потому, что это бесполезно, – снизошёл Ксарбирус. – И наши дорогие спутники сейчас в этом убедятся. Не страшись, мэтр, с ними ничего не случится. Сему чародею две этих… мошки не нужны. Ему подавай мириады живой Гнили. Мы, полагаю, его в какой-то мере… забавляем. Позволяем, так сказать, погордиться собой. Взглянуть на себя со стороны и вознестись в собственных глазах.
– Их надо остановить! – мотнул рогатой головой демон.
– Надо. Но они, похоже, решили, что в этом состоит их долг. Как-то, признаюсь, внезапно решили. Я… пожалуй, что удивлён.
– Остановитесь, безумные! – взвыл демон так, что у всех заложило уши. – Остановитесь, наш бой не здесь!
– А где? – в упор спросила Стайни.
– Ах, не знаю, не знаю, храбрейшая! Но их же надо остановить, просто остановить, ничего больше! – страдал мэтр Кройон.
Гном и сидха преследовали старого чародея. Гном ступал мягко, с не свойственной его народу грацией, держа наперевес красно-золотой клинок. Сидха, казалось, просто обратилась в размытое зеленоватое пятно со слабыми проблесками серебра.
– Их к этому готовили, – с видом знатока объявил Ксарбирус. – Гнома – правители его народа. Сидху – Некрополис. Да, да, не удивляйся, дорогая моя Стайни. Тебя тоже используют Мастера Смерти, но совсем по-иному. Чтобы Гильдия да отправила на такое важное дело всего одного?! Забыла, по сколько Гончих выполняет по-настоящему серьёзные миссии?